Русский агент Аненербе - Дмитрий Шмокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я осознал, какое чрезвычайное доверие оказывает мне рейхсфюрер. Я хотел сказать ему, что благодарен и оправдаю его доверие, приложив все усилия для успешного исполнения миссии… Но, находясь под впечатлением его страстной речи в библиотеке древнего замка, которая имела какое-то магическое воздействие на человека, ответил:
— Да.
Он посмотрел мне в глаза сквозь округлые стёкла очков и, по-видимому, понял, какие эмоции меня обуревают. Этого простого и ясного ответа ему хватило, чтобы доверить мне сложнейшую миссию.
Эта встреча разделила отныне мою жизнь. Я стал не просто учёным, а, как пошутил Эрнст, воплощением многогранной сущности, в которой соединились десять знаний: эзотериолог, оккультист, религиовед, мистиковед, герметист, теософ, антропософ, метафизик, парапсихолог, криптоисторик. В итоге, ты теперь — высоконаучный колдун, — подвёл итог он.
Глава 6
Константин Лебедев закрыл дневник и отложил его в сторону.
«Охренеть можно… куда меня занесло», — подумал он, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза.
Ему снова пришла в голову мысль устроить покушение на Гиммлера, а если повезет, то убить самого Гитлера. Но сейчас ему нужно было соответствовать своему образу нацистского ученого, погруженного в изучение мистических знаний, о которых так едко шутил Шефер. Накануне позвонил Вольфрам Зиверс и сообщил, что по личному распоряжению рейхсфюрера Константину выделили персональный автомобиль взамен сожжённого при бомбардировке. Оказывается, предыдущий темно-бордовый Opel Kadett Франц Тулле купил за свои деньги — за 2100 рейхсмарок.
— Рейхсфюрер распорядился выделить тебе новый автомобиль от имени немецкого народа, — сказал Зиверс. — Его специально привезли с завода в Рюссельсхайме. Твой любимый Opel Kadett, но на этот раз — четырехдверный вариант с более комфортабельным салоном. Твоя удача не покинула тебя. Накануне завод полностью перепрофилировали под производство корпусов бомбардировщиков «Юнкерс-88» и самолетных шасси, но на складе скопилось около сотни новых машин. Их приготовили для отправки на фронт. Гиммлер лично распорядился, чтобы одна из них была доставлена тебе.
«Вот это заботушка», — усмехнулся про себя Лебедев.
Он уже чувствовал себя вполне хорошо, поэтому еще во время разговора договорился с Зиверсом, что тот через пару дней пришлет автомобиль к его дому. Константин вдруг ощутил в себе кратковременный всплеск азарта историка — ему страсть как захотелось не просто увидеть собственными глазами, но и прокатиться на легендарном автомобиле, который впоследствии стал прообразом серии не менее знаменитых автомобилей «Москвич-400». Тем более он нашел в кабинете Франца Тулле две важные вещи для поездок: атлас Берлина, выпущенный издательством «Dumont», и великолепный автомобильный атлас, выпущенный ограниченной серией автоклубом ADAC. И чтобы не валяться без дела в кровати, соблюдая прописанный ему постельный режим, он тщательно изучал карты Берлина и его пригородов.
Но перед ним вдруг появилась проблема, о которой он совершенно не подозревал. Хотя, скорее всего, эта трудность зрела изначально, и он до нее просто не дошел в своем странном последовательном пути под названием «вживаемость в образ Франца Тулле».
Константин Лебедев стоял перед зеркалом платяного шкафа, держа в руках серую эсэсовскую форму. Он понимал, что сейчас должен надеть галифе и облачиться в китель, чтобы стать частью нацистской машины Третьего рейха. Он уже в который раз вспомнил о незабвенном полковнике Исаеве, который, наверное, вот так же, каждый раз надевая на себя черный китель и водружая на голову фуражку с черным околышем и кокардой «Мертвая голова», превращался в Макса Отто фон Штирлица.
— Деваться некуда, — сказал он сам себе, натягивая штанины галифе и подстраивая штрипку под стопой.
Сапоги, начищенные до зеркального блеска, стояли на специальной обувной подставке. Лебедев надел их и, встав, пару раз слегка подпрыгнул.
«Отлично сидят, как на меня сшитые», — подумал он и еще раз, для проверки, качнулся с каблуков на носки.
Потом он оправил рубашку светло-коричневого цвета, набросил на каждое плечо по ленте от подтяжек и взял со спинки стула серый китель. На его левом внутреннем кармане красовался ярлык, нанесенный черной краской, так называемый каммерштемпель, или RZM (Reichszeugmeisterei). Так как там был не только номер производителя, размер, рост, дата производства и прочие атрибуты, но и отдельно указано название ателье, — все свидетельствовало о том, что форма в его руках самого высокого качества, пошитая не на какой-нибудь фабрике массового производства, например Josef Neckermann в Мюнхене (о чем сообщила бы простая аббревиатура М40), а в элитарном пошивочном цехе компании «DIEBITSCH UND HECK».
Константин как-то раз попал на сборище реконструкторов военной униформы и разговаривал с парнем, изображавшим офицера СС. Тот рассказал ему во всех подробностях, как и кем шилась эта форма, когда она изменила свой цвет с черного на серый, и даже похвастался, поведав историю о том, как за «нехилые грины» ему удалось раздобыть аутентичное сукно для своей формы. Поэтому Лебедев с любопытством и неким внутренним удовлетворением смотрел на шильдик от знаменитого нацистского дизайнера.
Ведь именно в ателье самого знаменитого немецкого художника и дизайнера, что не помешало ему при этом быть еще и офицером СС, Карла Дибича, была пошита его форма. Дибич, в сотрудничестве с талантливым дизайнером Вальтером Хеком, находился в должности «придворного портного» Гитлера и являлся создателем большей части военного обмундирования нацистской Германии, а также всей униформы военизированных подразделений СА и СС. Кроме того, Дибич спроектировал почти все регалии Третьего рейха.
Обычно форма шилась на нескольких крупных фабриках: Neckermann, C. A. Alsing Co., Hermann Hoffmann, Hugo Boss — но форма в руках Константина Лебедева была отшита в элитарном ателье Karl Diebitsch und Walter Heck.
Он надел приталенный китель, застегнул все пуговицы, одернул полы, следуя военной выправке, подпоясался ремнём и пару раз покрутился перед зеркалом.
— Блять… Как влитая сидит… — сказал он, рассматривая себя в зеркале.
Осмотрел со всех сторон фуражку и, закинув легким движением головы локоны светлых волос, надел её на голову.
Теперь он понял, почему знаменитый советский режиссёр Лиознова отмечала, что актёры,
