Сын Одина - Сим Симович

неприятности ради неприятностей. Просто хочу понять границы того, что со мной сделал Один.В образе скальда Сигурда к ним подошел Локи. Хитрец внимательно изучал Виктора, словно оценивая результаты произошедшего.— Ну что, Семиубийца, — сказал он, — каково это — носить в себе божественную силу?— Странно, — ответил Виктор. — Я чувствую мощь, но не чувствую... себя прежнего.— Возможно, это временно, — предположил Локи. — Нужно время, чтобы привыкнуть.— Может быть, — согласился Виктор, но в глубине души понимал — дорога назад отрезана.Словно в ответ на его мысли, из леса донеслись звуки — топот копыт, звон оружия, грубые голоса. К поляне приближались всадники.— Прячемся? — спросил Эрик, хватаясь за меч.— Нет, — Виктор поднялся и повернулся лицом к звукам. — Посмотрим, кто это. Может быть, это именно то испытание, которое мне нужно.Из чащи выехали двадцать всадников в кольчугах и шлемах. Разбойники — это было видно сразу. Слишком пестрая экипировка, слишком наглые лица, слишком жадные взгляды, устремленные на лошадей и снаряжение.Предводитель банды, рыжебородый здоровяк с боевым топором, подъехал ближе:— Ну-ну, что у нас тут? — громко сказал он. — Путешественники в наших краях? Знаете ли вы, что за проезд через эти земли нужно платить пошлину?— Какую пошлину? — спросил Виктор, не двигаясь с места.— Все ваше добро, оружие и лошадей, — усмехнулся разбойник. — А если повезет, оставим в живых.Хускарлы схватились за мечи, готовясь к бою. Их было десять против двадцати — шансы не самые лучшие.Виктор же чувствовал странное спокойствие. Нет, не спокойствие — пустоту. Раньше перед боем в нем кипела кровь, сердце учащенно билось от предвкушения. Теперь он просто констатировал факт: предстоит сражение.— Вы разбойники, — сказал он тихо. — Убийцы и грабители. В мире будет лучше без вас.— Ха! — рыжебородый засмеялся. — Философ нашелся! Ну давай, умник, покажи, как это — делать мир лучше!Виктор выхватил Кровопийцу из ножен. Меч засиял в утреннем свете, но в этом свете не было прежней радости — только холодная решимость.— Берегитесь, — предупредил он хускарлов. — Я не уверен, что смогу контролировать себя.И тут произошло нечто невероятное.Виктор двинулся с нечеловеческой скоростью. Не исчез — просто стал двигаться так быстро, что глаз едва успевал следить за ним. В одно мгновение он стоял перед лагерем, в следующее — уже был среди всадников.Но движения его не были бездумно яростными. Каждый удар был рассчитан, каждое действие — продумано. Виктор сражался не в берсерковом безумии, а с ледяной эффективностью.Кровопийца засвистела в воздухе. Первый разбойник упал с коня, сраженный точным ударом в сердце. Второй попытался парировать — меч разлетелся на куски от удара божественной силы. Третий развернул коня, чтобы бежать — клинок настиг его между лопаток.Виктор двигался между врагами методично, без лишних движений. Его не переполняла ярость — он просто выполнял необходимую работу. Мир действительно станет лучше без этих людей.За две минуты все было кончено. Двадцать трупов лежали на поляне. Виктор стоял среди них, держа в руке чистый меч. На его одежде не было ни пятнышка крови.Хускарлы смотрели на него в оцепенении. То, что они видели, не укладывалось в голове.— Ярл... — прошептал Эрик. — Это... это было невероятно.Виктор обернулся к нему. В глазах героя не было ни радости от победы, ни удовлетворения от мести. Только усталость — не физическая, а какая-то внутренняя.— Да, — согласился он. — И я совершенно ничего не почувствовал.— Что ты имеешь в виду? — спросил Олаф.— Раньше бой был радостью, — объяснил Виктор. — Кровь кипела, сердце пело. Даже страх смерти был... живым. А сейчас это просто работа. Необходимая, но пустая.Он посмотрел на мертвых разбойников:— Они были злом. Я это зло убрал. Но почему мне так... безразлично?Торгейр осторожно подошел к одному из трупов:— Ярл, ты двигался как... как не человек.— Потому что я больше не совсем человек, — тихо ответил Виктор. — Один что-то забрал у меня, когда даровал силу. Что именно — пока не понимаю.Олаф медленно подошел к предводителю разбойников. Рыжебородый смотрел в небо мутными глазами, на лице застыло выражение удивления.— Они даже не поняли, что происходит, — пробормотал старый хускарл.— Быстрая смерть — милосердие, — сказал Виктор без эмоций. — Хотя не уверен, что это было милосердие с моей стороны. Скорее — эффективность.Локи, наблюдавший за сражением со стороны, медленно подошел ближе:— Поразительно, Семиубийца. Ты сражался как сама смерть — неумолимо и беспристрастно.— Именно это меня и беспокоит, — ответил Виктор. — Где азарт битвы? Где радость победы? Где хотя бы сожаление о необходимости убивать?— Возможно, это и есть божественная мудрость, — предположил Локи. — Боги не радуются смерти и не скорбят о ней. Они просто делают то, что необходимо.Виктор задумался над этими словами. Может быть, он прав? Может быть, это не потеря человечности, а обретение высшей мудрости?— Собираемся, — сказал он хускарлам. — Здесь делать больше нечего.— А тела? — спросил Олаф. — По традиции нужно...— Они разбойники, — прервал его Виктор. — Но все же люди. Если хотите предать их земле — предавайте. У меня есть время.Хускарлы с облегчением принялись складывать костер для сжигания мертвых. Виктор помог им — не из сострадания к врагам, а из уважения к товарищам, для которых традиции все еще что-то значили.***Отряд двинулся дальше на север, но атмосфера в нем изменилась. Хускарлы ехали молча, бросая на Виктора украдкой взгляды. Они видели его нечеловеческую силу, но еще больше их пугала его нечеловеческая холодность.— Ярл, — осторожно обратился к нему Олаф, — можно вопрос?— Конечно.— Ты... ты еще чувствуешь что-нибудь? К нам, к дому, к прежней жизни?Виктор задумался над ответом. Чувствовал ли он что-то? Были ли еще в его душе островки тепла?— Чувствую, — сказал он наконец. — Но все стало... приглушенным. Как будто между мной и миром появилось стекло. Я вижу, понимаю, помню, что должен чувствовать. Но само чувство стало слабым, далеким.— Это пройдет? — спросил Эрик.— Не знаю, — честно ответил Виктор. — Боюсь, что нет. Боюсь, что это цена за силу, которую мне дал Один.К полудню они достигли развилки дорог. Старая каменная веха указывала направления: налево — к поселениям людей, направо — в дикие земли.— Куда едем, ярл? — спросил Олаф.Виктор посмотрел на оба пути. Налево лежал мир людей — мир, к которому он больше не принадлежал полностью. Направо — неизвестность, опасность, возможные ответы на вопросы о