Шёпот Зуверфов (СИ) - Рем Манулов

Оло Ван потёр виски. Мигрень ему докучала последние годы всё чаще и назойливей. Особенно болезненными были моменты короткой задумчивости, в которые Оло решал, по какой колее ему предпочтительней держать дальнейший курс. В сложившейся ситуации поможет, как полагал Дарвик, грубая сила и «показательное выступление». На подобный случай нужны козлы отпущения, те, кто провинился перед обителью вседозволенности, обманулся иллюзией безнаказанности.

— Что насчёт «манекенов»? — спросил Ван Дарвик после недолгой паузы.

— Парочка, — ухмыльнулся и кивнул Маятник. — Один издевался над проституткой, другой его защищал, когда мои ребята хотели намять проходимцу бока.

— Чудесно!

Оло прыжком поднялся с мягкого седалища.

— Подгони машину. Прокатимся до фермы. И заодно с «манекенами» захвати нашего дорогого гостя.

Маятник кивнул и удалился.

В Сент-Валене мерцали рекламные проспекты, бродили ночные жители, отовсюду лилась разношёрстная музыка, смешиваясь в одну какофонию ночного гуляния. По артериям города мчались дорогие авто, выпущенные с заводских конвейеров Штарбайна. Узкие и широкие, парящие в сантиметре над землёй и почти что взмывающие ввысь, радужные и до скучного безликие, эти монстры илейских магистралей частенько находили приют именно в Сент-Валене. Столица запрещала въезд любому транспорту, а Штарбайн взыскивал с владельцев крупные налоги на пребывание в стенах града. Оттого третьим и самым лояльным приютом для автовладельцев стал разнузданный и свободный от предрассудков Сент-Вален. К тому же Ван Дарвик питал слабость к рёву мощных двигателей и скорости. Потому он возвёл в Сент-Валене самую крупную, дорогую и зрелищную гоночную трассу, на которой каждый год устраивал турниры.

Несколько чёрных машин покинули подземную стоянку отеля «Фокстрот» и устремились за город. На заднем сиденье второго экипажа брыкался голый и связанный Николас Арзор, которого наглым образом вырвали из бархатных объятий прелестных красавиц. Его рот заткнули кляпом, и каждый раз пихали в боковину, когда он начинал излишне бушевать. Спустя полчаса огни Сент-Валена потухли где-то за спиной. Дальний свет фар облизывал пустое шоссе, прокладывая путь к серым баракам, силуэты которых проступали мистическим ареалом на фоне разгоревшихся звёзд. Кортеж остановился у самого хилого двухэтажного сарая, который, казалось, не выдержал бы и малейшего дуновения ветра. К счастью, бури и торнадо обходили стороной данный регион Илейских Территорий. Даже пресловутый ливень здесь случался по грандиозным праздникам. Маятник, покачиваясь из стороны в сторону, подошёл к электрощиту и, открыв дверцу, поднял рубильник. Деревянные постройки ожили, в мёртвых пустых глазницах забрезжил слабый свет.

— Выводи, — приказал Ван Дарвик, поёжившись и выпустив изо рта клубок пара. Дневная жара в здешних краях круто менялась на пробивающую ознобом стужу, когда солнце закатывалось за горизонт.

Несколько бойцов в одинаковой чёрной с красной окантовкой униформе выволокли «манекенов» и абсолютно голого Арзора из машин. Все трое тряслись от страха нежели от холода. Первыми двумя, так называемыми «манекенами», были два приятеля, которые решили провести свой отпуск в Сент-Валене. Оба они служили в «РОМБЕ» — военной базе илейцев на границе с сономитами, в центре которой зиждилась неприступная тюремная зона. Оба получили повышение и заслуженный отдых. И перебрав со спиртным, один из них, стрелявший в сковородку и полную проститутку, занялся рукоприкладством. Причиной тому стал отказ дамы выпить его урину. Вышвырнув наружу извращенца, проститутка вызвала охрану. На помощь своему армейскому другу подоспел товарищ, который уже сто тысяч раз пожалел о том, что ввязался во всю эту историю и вообще покинул расположение части.

— Разденьте их, — махнул ладонью Дарвик и укутался в своё драповое пальто.

«Манекены» что-то мычали, пытались сопротивляться, отбиваясь от людей Дарвика, но тщетно. Через минуту все трое стояли перед Оло нагими, дрожащими, с глазами, полными мольбы. Дарвик осмотрел каждого, внимательно и с интересом. Он подошёл почти вплотную к солдатам, заглянул в их уши, обошёл вокруг, словно покупатель, осматривающий своего будущего жеребца или конула.

— Маятник, — тихо позвал Оло Ван, — подготовь всё к началу экспозиции.

Маятник послушно склонился и вошёл в старый амбар, скрипнув проржавевшей дверью. Как назло накрапывал мелкий дождь. Небо спрятало все мерцающие точки, оставив темноту властвовать над миром.

— Николас! Паршивая ты овца! — зарычал Ван Дарвик и схватил за горло своего гостя. — Зачем ты всё портишь? Ну чем тебя поддержит старик Шербешер? Или юнец Кин? Ничем! В отличие от меня. Но нет! Ты, упрямец, решил, что сможешь обмануть меня и огорчить всех, кто мечтает о чём-то большим, чем копошиться в грязном гумусе или коптиться в литейном цеху! Ты оскорбил моё радушие, в конце концов! Неслыханная глупость! Скажи, Арзор, а в тебя запихнули эти жучки с камерами, которые за всеми наблюдают? А? Нет? Жаль, правда?

Оло Ван Дарвик опустил взгляд, покружился на месте. В сарае кто-то заревел. И следом, будто поддерживая первый рык, раздались душераздирающие вопли нескольких разъярённых существ. «Манекены» побледнели окончательно, а лидер Штарбайна покачнулся и грохнулся в грязь, скошённый обмороком.

— Откачайте его, — распорядился Оло, и наёмник, развернув Арзора к себе лицом, отвесил ему несколько звонких пощёчин. Николас очухался, его подняли. — Отволоките их вовнутрь.

В сарае всё провоняло жжёной соломой, сырым деревом и смолой. Подмостки скрипели, а внизу, за перекладиной, раскинулась круглая арена, заполненная грязным песком. Тусклый свет облизывал уголки помещения, но не мог дать точное представление о том, где находятся пленники.

— Спустите «манекенов» вниз! — приказал Оло, и его подручные схватили голых солдат, вытащили изо рта кляпы, развязали их и бросили вниз. Один приземлился вполне удачно, другой рухнул, выругался и взревел. По-видимому, вывихнул ступню.

— Спускай! — снова распорядился Ван Дарвик. Деревянная ограда распахнулась, и на арену хлынул поток уродов, которые верещали, тем самым требуя жертвы. Человекоподобные существа, которых подвергли ужасным пыткам, мучениям, истязаниям. Их кожа приобрела серо-коричневый оттенок, глаза выступали из глазниц, готовые вот-вот лопнуть, а на коже образовались язвы и полипы. Некоторые хромали, другие перемещались вполне бодро и выискивали своими жадными глазищами любую пищу. Откуда-то сверху на песок упали вилы и один топор. Солдаты бросились к ним, завладев каждый своим орудием. Когда существа атаковали, «манекены» стали яростно отбиваться. По всему виду женщина, с обвисшими грудями и полуголая, наполовину сгнившая и почти что мёртвая закричала что было мочи, и вцепилась «манекену» в плечо своими гнилыми зубами, коих осталось всего с десяток. Топор снёс голову приближавшегося невысоко уродца, который двигался слишком медленно. Наверху, наблюдая, бойцы Ван Дарвика перешёптывались. Арзор старался прищуриться, чтобы не видеть кошмара, разыгравшегося на его глазах. Но каждый раз, когда Николас зажмуривался, он получал увесистый удар в челюсть. Аккуратный и практически незаметный впоследствии, но чрезвычайно болезненный прямо сейчас. Оло Ван подступил к уху дрожащего Арзора и стал нашёптывать:

— Смотрите на них. Монстры. Верно? Нет. Всего лишь илейцы. Такие, как и мы. Когда-то давно здесь работали кирками, добывая апатиниум. Выяснилось, что длительное воздействие апатиниума на организм в купе с микстурой от кашля даёт удивительный эффект, раскрывшийся нам совершенно случайно. Человек превращается в существо ужасное, ненормальное, кровожадное и крайне неразговорчивое.

Один из «манекенов» лишился возможности двигаться. Его облепили чудовища, разрывая своими острыми ногтями и зубами на части.

— Простая морошка, входящая в тот рецепт микстуры, смешиваясь с влиянием апатиниума, превращает илейца в самый жуткий вариант гибриоида-переростка. Шутка природы или цивилизации? — продолжал шептать Оло Ван.

Оторвавшись от уха напуганного и задубевшего Арзора, Дарвик кивнул Маятнику, и тот мгновенно извлёк из кобуры, висевшей подмышкой, автоматический пистолет и сделал шесть точных выстрелов, который уложили каждого уродца наповал. Спасённый «манекен» упал на коричневый песок без сил. Он не мог думать, говорить, бунтовать.

— В ваших глазах я вижу вопрос, — снова заговорил с Арзором Оло, — к чему этот спектакль? Отвечу просто. У наших «манекенов» в крови сидели назойливые миниботы, которые тут же передали сигнал в Трезубец, как только органическое существо погибло от руки носителя. Мелкие бездушные предатели, не правда ли? — улыбнулся Оло Ван и продолжал. — Системе не слишком интересны подробности. Окуляры миниботов сопровождают всю жизнь илейца, но перед судом запоминают полминуты до и после. Жалкая минута на справедливость. Не слишком много, правда?