Звёзды — холодные игрушки - Сергей Лукьяненко

Брать машину с парковки было глупо. Я прошел через переход и окунулся в пахучее нутро «Елисеевского».

Приятное зрелище — изобилие вкусной еды. Уж на что я равнодушен к гастрономическим изыскам, а какие-то древние инстинкты выплеснули в кровь адреналина и начали нашептывать: «Все! Все — и побольше!»

Борясь с инстинктами я начал обход прилавков. Первым делом на глаза попалась ветчина — нежирная, как просил дед. Я кивнул улыбчивой продавщице, и проделав в уме несложный расчет выпалил:

— Семьсот тридцать два грамма «Деликатесной» ветчины, пожалуйста…

Наверное, не стоило так буквально исполнять просьбу деда о «трех зухрах»…

Улыбка девушки стала напряженной, но она все-таки попыталась выполнить просьбу. Виртуозности ее можно было позавидовать — розовый пласт лег на весы, и она поинтересовалась:

— Семьсот тридцать. Добавить?

Чувствуя себя негодяем я замотал головой.

— Нет, спасибо. Я… пошутил.

Вымученно улыбаясь девушка завернула ветчину в пленку, я расплатился и двинулся дальше, зарекшись на будущее приводить точные числа. Это не переговоры по межзвездной торговле, и не расчет джампа… это просто хороший продуктовый магазин.

…Через четверть часа я все закупил. И ликеры, и беттен хорошей телятины. С двумя пакетами в руках выскочил из гастронома, двинулся по тротуару, и был остановлен негромким голосом:

— Внучек…

Бабулька стояла метрах в пяти от входа. Явно специально, чтобы охрана магазина не сразу заметила попрошайку. Классическая нищая — в чистой, но ветхой одежде, древняя-предревняя… Дед всегда говорил, что нищенствующие у роскошных магазинов не беднее школьного учителя или участкового врача… но при этом продолжал им подавать.

Остановился и я. Порылся в кармане.

Бабка смотрела то на меня, то на вход в магазин. Зрение у нее явно было «еще то», несмотря на возраст.

Я протянул ей рублевую бумажку. Вылавливать в карманах медь, когда я только что накупил продуктов на сотню, было бы гнусно.

— Ты космонавт, внучек? — спросила бабка. Скорее утверждающе, чем вопросительно. Куртка моя была слишком уж характерная.

— Да.

— Скажи… — бабулька снова оглянулась, и успокоенная отсутствием милиции продолжила: — Ты был там…

Неужели верующая?

— Там, в чужих звездных системах… Ты ведь не просто пилот, верно?

— Я просто пилот, бабушка. Извозчик.

Что-то мешало мне, откупившись рублем прервать старуху и уйти.

— Все равно… — сморщенное старческое лицо сложилось в слабой улыбке. — Я ведь еще Гагарина помню… живого… я при коммунизме жила.

Дед мне говорил, что настоящего коммунизма в прошлом веке так и не построили, но не с попрошайкой же спор по этому делу затевать…

— Внучек… — сухая ладонь цепко взялась за мое запястье. — Ты добрый. Ты хороший человек. Скажи старухе… ты не соврешь?

Лил мелкий дождик, хотелось быстрее нырнуть в теплое нутро «Жигулей», но при виде этой старухи с непокрытой седой головой, мне становилось слишком стыдно.

— Я не совру.

— Скажи, есть у нас впереди — хоть что-то? Мне уже все равно… — улыбка, снисходительная, как осенний дождь… — но у меня есть правнук… и внук, хотя в этом я и сама порой сомневаюсь…

— О чем вы, бабушка?

Старуха покачала головой.

— Неужели ты не понимаешь? У тебя умные глаза… Всегда нам говорили о великом будущем. О счастье человечества. Я ведь коммунизм строила… потом капитализм… пыталась… Все мы ради этого терпели. Ради будущего, ради счастья… Сейчас вы звездное будущее строите. Мальчик, ты веришь, что это не зря?

— Я хочу верить, — прошептал я.

И тут из текущего по тротуару ручейку прохожих вынырнул милиционер в сером дождевике. Остановился, зыркнул на старуху глазами, быстро козырнул мне и произнес:

— Опять?

Старуха попятилась.

— В отделение захотела? — продолжал милиционер.

Бабулька начала быстро отступать. Милиционер сделал было шаг ей вслед, но я поймал его за плечо.

— Отставить!

Слава Богу, что у всех российских космонавтов «двойное подчинение». Не только фирме-перевозчику, но еще и Роскосмосу. Который, если говорить начистоту, организация военная.

И мое звание майора ВВС, после трехлетней давности указа президента Шипунова, кое-что значит и в иерархии МВД.

Но милиционер не выглядел ни разозленным, ни разочарованным.

— Вы космонавт, — утверждающе произнес он. — Не думайте, что я… такой уж…

Он был еще совсем молодой парень, этот московский милиционер. И, похоже, не сволочь, из тех что сшибает деньги с каждого торговца и гоняет нищих.

— Сумасшедшая она просто, старуха эта… Вечно здесь толчется — и пристает к космонавтам. С вопросами, «как там на звездах»… «что с нами будет». Больная…

Я посмотрел ему в глаза. Честные глаза, просто совсем молодые. Даже моложе и наивнее моих.

— А может быть она одна нормальная, сержант? — спросил я.

Кажется, он так меня и не понял… Я бросил пакеты с продуктами на заднее сиденье, посидел с минуту, облокотившись на руль.

Верю ли я в наше будущее?

Медленно повернув голову я скользнул взглядом по толпе. Словно камерой снял общий план, а потом, прикрыв глаза, разглядел картинку.

Верят ли эти люди в звездное будущее человечества? Нужно ли оно им, замотанным транспортными проблемами и перебоями с теплом в квартирах, плановыми отключеньями электроэнергии и дороговизной продуктов? Что дал им космос — кроме страха перед чужими мирами и вымученной гордости за планету Земля, за ее космические корабли — самые быстрые в Галактике…

Мотор взревел, когда я шарахнул ногой по педали. Я понесся по Огарева, с четким желанием убраться побыстрее из города.

Лучше бы я никогда не выходил из дома. Переделкино-Звездный-Свободный-Галактика… Прекрасный маршрут. Из уюта старой дачи в академический покой столицы российской космонавтики, потом — в суету космодрома… а потом — джамп.

Джамп! Сказочная эйфория прыжка, и невообразимо далекие миры, недоступные даже воображению. Уж мне-то, по крайней мере, космос дал многое.

Разве я виноват в том, что именно я сижу в кресле пилота, преодолевая межзвездные бездны?

Под ленивым, так и не решившим, идти в полную силу или утихнуть, дождем, я пробежал от гаража к дому. Дверь оказалась не заперта, а прихожая — завалена пакетами, картонными коробками, объемистыми сумками. Судя по их количеству, к нам с месячным визитом прибыла большая семья, или остановилась перед восхождением на пик Демократии экспедиция альпинистов. Все вещи были мокрые, значит неведомые гости только что прибыли.

Меньше трех часов отсутствовал, а дом как чужой стал!

Лавируя между коробками я пошел на кухню.

— Петя?

— Да, деда… — привычно отозвался я.

— Бросай припасы и поднимайся!

Что-то во мне не выдержало. То ли устал я от таких вот распоряжений со второго этажа, то ли старушка у магазина вспомнилась… Я швырнул пакеты на пол и стал подниматься. Только на полпути подумал, что абсолютно не задумываясь кинул вначале пакет с мясом и ветчиной, а уже на него — второй, с бутылками.

Даже истерику с битьем бутылок устроить не получается!

В комнате было свежо — видно дед недавно проветривал. Тихо играла музыка, кто-то из композиторов итальянского барокко, то ли Корелли, то ли Манфредини. Все довольно обычно.

Первой неожиданностью оказалось то, что дед сидел на моем месте, на стуле. А кресло оказалось занято, и это уже было второй неожиданностью. Там, по мужски закинув ногу на ногу, сидела молодая женщина, лет двадцати пяти. Очень серьезная, с грубоватым скуластым лицом, собранными в чахлый хвостик волосами, в джинсах и свитере домашней вязки.

Вот что меня всегда смущает — это некрасивые девушки.

Какую-то вину я начинаю перед ними чувствовать. «Быть некрасивой — некрасиво…» если позволить тавтологию и рискнуть перефразировать поэта. Нет, понятно, что манекенщицами и победителями конкурсов красоты всем женщинам не быть. Но если молодая девушка так откровенно плюет на собственную внешность — кто-то в этом виноват.

И я всегда себя чувствую так, словно этот «кто-то» — я.

— Петя, познакомься, — дед встал. — Это Маша. Моя лучшая сотрудница.

— Много о вас слышала, — Маша, не вставая, протянула мне руку. Пожатие ее было крепким, товарищеским. Голос — отрывистым и резким. — Думаю, сработаемся.

— Очень приятно… — пробормотал я.

Дед кивнул мне на свою кровать — больше в комнате и сидеть-то было не на чем.

— Петр, не знаю, насколько ты в курсе планов… — начала Маша. — Ничего, если мы сразу перейдем на «ты»?

— Ничего…

— Правильно. Не люблю формальностей. Итак, Андрей Валентинович вкратце ввел меня в ситуацию… — начала Маша.