История Энн Ширли. Книга 1 - Монтгомери Люси Мод

— Нет, не разрешу. Я тебе никакая не тетя, и я не люблю, когда людей называют неправильно.

— Но можно вообразить, что вы мне тетя.

— Я этого вообразить не смогу, — отрезала Марилла.

— Неужели вы никогда не воображаете того, чего нет на самом деле?

— Никогда.

— О, мисс… Марилла, вы даже не знаете, как много теряете.

— Не вижу, зачем мне воображать то, чего нет на самом деле. Господь Бог поместил нас в определенные обстоятельства не для того, чтобы мы воображали, что этих обстоятельств нет. Да, кстати, Энн, поди в гостиную… У тебя ноги чистые? Да не напусти туда мух! Принеси мне открытку, которая стоит на каминной полке. На ней молитва «Отче наш». Пожалуйста, выучи ее сегодня наизусть. Таких молитв, как вчера, я больше терпеть не стану.

— Да, это была довольно нескладная молитва, — извиняющимся тоном сказала девочка, — но мне ведь никогда раньше не приходилось сочинять молитвы. Нельзя же ожидать, чтобы человек с первого раза придумал хорошую молитву.

— Энн, когда я тебе велю что-то сделать, ты должна сразу это делать, а не стоять столбом и рассуждать. Иди и делай, что тебе велели.

Энн отправилась в гостиную без дальнейших разговоров, но обратно не пришла. Подождав минут десять, Марилла положила на стол вязанье и отправилась вслед за ней с выражением лица, которое не предвещало ничего хорошего. Девочка неподвижно стояла перед картиной, висевшей в простенке между окнами. Она сцепила руки за спиной, подняла вверх лицо и явно унеслась куда-то в страну грез. Зеленоватый свет, проникавший в комнату сквозь ветви деревьев и завесу из дикого винограда, окружал ее застывшую в восторге фигурку почти неземным сиянием.

— Энн, когда я тебя за чем-нибудь посылаю, ты должна тут же принести то, что нужно, а не стоять перед картинами, воображая бог знает что. Пожалуйста, запомни это. Возьми открытку и иди на кухню. Ну вот, садись за стол и учи молитву.

Девочка поставила открытку так, чтобы та опиралась о вазу с цветущими ветками яблонь, которые она принесла из сада для украшения стола. Марилла весьма неодобрительно поглядела на этот букет, но воздержалась от замечаний. Подперев щеку ладошкой, Энн стала внимательно читать текст на открытке.

— Мне это нравится, — наконец заявила она. — Очень красиво. Эту молитву однажды читал попечитель нашего приюта. Только тогда она мне не понравилась. У него был такой надтреснутый голос, и он произносил слова так уныло. Мне показалось, что ему неприятно молиться, но он считает это своим долгом. Эта молитва — не стихи, но она так же волнует меня, как стихи: «Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое». Звучит как музыка. Как я рада, что вы велели мне это выучить, мисс… Марилла.

— Ну так и учи, а не болтай языком.

Энн наклонила к себе вазу с яблоневыми ветками и поцеловала розовый бутон. Потом несколько мгновений учила молитву. Однако молчала она недолго.

— Марилла, как вы думаете, найду я себе в Эвонли закадычную подругу?

— Какую?

— Закадычную. Близкого друга, родственную душу, которой я могла бы поведать мои самые сокровенные мысли. Я всю жизнь мечтала, чтобы у меня была такая подруга, но мне казалось, что этого никогда не будет. Однако сейчас, когда осуществилась моя самая заветная мечта, может быть, осуществится и эта. Как вы думаете, это возможно?

— Рядом на ферме живет Диана Барри. Это очень славная девочка примерно твоих лет. Скоро она вернется домой — сейчас она гостит у тетки в Кармоди, и, может быть, вы подружитесь. Только тебе надо будет очень хорошо себя вести у них в доме, потому что миссис Барри не позволит Диане дружить с девочкой, которая придется ей не по вкусу.

Энн с интересом глядела на Мариллу сквозь яблоневые ветки.

— А какая Диана из себя? Надеюсь, у нее не рыжие волосы? Это было бы уж чересчур. Пусть только у меня, но если и у закадычной подруги тоже!..

— Диана — очень хорошенькая девочка. У нее черные волосы, черные глаза и розовые щечки. Кроме того, она послушная и умная девочка — а это куда важней, чем быть хорошенькой.

Марилла была убеждена, что, разговаривая с ребенком, надо к каждой фразе привешивать поучение.

Но Энн отмахнулась от поучения и просто обрадовалась тому, что рядом живет девочка, с которой у нее есть надежда подружиться.

— Я очень рада, что она хорошенькая. Если уж самой нельзя быть красивой, то, по крайней мере, у меня будет красивая закадычная подруга… Ой, Марилла, поглядите — из цветка вылез шмель. Как это замечательно — жить в цветке яблони! Представьте себе, как приятно заснуть в такой красивой колыбели, которую чуть колышет ветерок. Если бы я не была человеком, то хотела бы быть пчелой и жить среди цветов.

— Вчера ты хотела быть чайкой, сегодня пчелой. Какая-то ты непостоянная. Я тебе велела выучить молитву, а ты все болтаешь. Но, видно, ты не можешь держать рот закрытым, когда есть кому тебя слушать. Иди к себе в комнату и учи молитву там.

— Да я уже почти все выучила — осталась одна строчка.

— Неважно, делай как тебе говорят. Иди к себе наверх и не спускайся, пока я не позову тебя помочь мне приготовить чай.

Энн, вздохнув, пошла к себе наверх и села на стул у окна.

— Ну вот, молитву я выучила, и последнюю строчку тоже, пока шла по лестнице. А теперь я буду думать, как бы я обставила эту комнату. На полу лежит белый бархатный ковер с розами, а на окнах розовые шелковые шторы. Стены обиты золотисто-серебряной тканью. Мебель красного дерева. Я никогда не видела красного дерева, но это неважно. Зато звучит роскошно. На софе разбросаны потрясающие шелковые подушки розового, голубого, красного и золотистого цветов. Я грациозно полулежу среди этих подушек и вижу свое отражение в огромном зеркале на стене. Я высокая, у меня царственная манера держаться, на мне длинный кружевной пеньюар, на груди — крест из жемчуга и в волосах тоже заколки с жемчугом. Волосы у меня черные как ночь, а кожа — цвета слоновой кости. Меня зовут леди Корделия Фитцджеральд. Нет, не так, почему-то в это я не могу поверить…

Она подскочила к маленькому зеркалу и вгляделась в свое отражение.

— Ты просто Энн, которая живет в Грингейбле, — серьезно сказала она себе, — и я тебя вижу такой, какая ты есть, сколько бы ты ни воображала, что ты леди Корделия. Но все-таки это гораздо лучше — быть Энн, которая живет в Грингейбле, чем Энн, у которой нет никакого дома.