Дневник Мелани Вэйр - Марина Эльденберт

– Открой глаза и подними голову!

– Нет!

– Дэя!

– Мелани?

Я слышала его шаги и понимала, что он идет к нам. Если бы можно было представить наше созвучие с Дэей в виде комикса, это выглядело бы так: я раскачиваюсь на дереве в петле, а рядом она прыгает через скакалку и смеется.

– Мне жаль прерывать ваш сон, мисс, – Сэт говорил так, будто действительно извинялся за то, что разбудил, а я мысленно дрожала от осознания того, что ещё может учудить эта оторва. – К сожалению, никто в аудитории не ответил на мой вопрос. Вы нам поможете?

Дэя соизволила открыть глаза и даже показательно зевнула, прикрыв рот ладошкой, после чего сонно пробормотала:

– Может быть.

Вопреки всем моим самым страшным кошмарам, Сэт всего лишь сложил руки на груди: нужно было держать лицо перед остальной группой. По всей видимости, таких наглых студентов у него еще не было. Подозреваю, что в те минуты он боролся с искушением выставить меня перед всеми идиоткой, потому как я осмелилась не проявить заинтересованность к обожаемой им науке. В том, что он влюблен в свой предмет, сомнений у меня не было.

– Что вы там спрашивали?

– Что такое лекарство? – он повторил вопрос, и в голосе его уже сквозило искреннее раздражение. Не знаю, каких усилий в тот момент ему стоило показное спокойствие.

«Пожалуйста, – взмолилась я, – не доставай его. Пожалуйста, Дэя, очень тебя прошу!»

– Яд.

Это прозвучало резко, как выстрел, и я мысленно зажмурилась, съежившись до размеров того хомячка, которого упоминала в самом начале записи. Точнее, зажмурилось мое сознание, но Дэя моими глазами продолжала спокойно смотреть на него. А он – на нас. Из его взгляда ушло раздражение и отстраненность: по всей видимости, Сэт прикидывал, к какой категории можно определить невзрачную (она нарочно не накрасилась и не стала делать укладку сегодня утром), но нахальную девчонку. Я снова пожалела о том, что не представляю ничего особенного: невысокая, худенькая, длинные тёмные волосы стянуты в хвост, под расстёгнутым халатом – рубашка кантри, джинсы, на ногах самые обычные кроссовки. Дэя сегодня даже своему стилю в одежде изменила.

Наверняка, он отнёс нас к студенткам-середнячкам – из тех, кто в учёбе звёзд с неба не хватает, но и далёкую от мира тусовщиц, которых легко определить по яркой и неординарной внешности и умению выделиться из толпы. Никогда не думала, что время способно замирать внутри тебя самой. Снаружи оно отсчитывало мгновения, сливающиеся в секунды, а внутри – минуты, стягивающиеся в часы.

Пока Сэт стоял близко, я разглядывала его. Мне он казался совершенством. Высокий, эффектный мужчина, с темными волосами, пронзительными серо-голубыми глазами и тонкими губами. Я пялилась на его губы и не могла ничего с собой поделать. Просто мысль о том, что мы целуемся, повергала меня в состояние аута, дыхание прерывалось, а сердце заходилось в бешеном ритме. Я не видела в нем недостатков, одни лишь только достоинства. Помимо внешности, Сэт обладал ещё кое-чем, однозначно возбуждающим меня сильнее, чем большой…

– Ни один, даже самый внушительный, интеллект ещё не довел женщину до оргазма.

– Говори за себя.

– Если ты кончишь во время его лекции, мой мир никогда не будет прежним.

– Заткнись!

Кажется, Сэт окончательно определился с моей посредственностью, потому что заметно расслабился и улыбнулся.

– Верно, – отозвался он, и я вздрогнула. До меня не сразу дошло, что его ответ относится к нашему «яд», не имеет никакого отношения к моей незначительности, что снаружи прошли секунды, и он не слышал нашего внутреннего диалога. Тем временем, Сэт повернулся к остальным студентам. – Лекарство для нашего организма яд. В зависимости от дозировки оно может приносить пользу или наоборот убивать. Спасибо, мисс…

– Вэйр. Можно просто Мелани, я ещё очень молода.

– Как называется минимальная доза, которая приводит к смерти, мисс Вэйр?

Он изящно проигнорировал фамильярность и обратился к нам, сохраняя дистанцию студент – преподаватель.

– Летальная, от латинского «letalis» – смертельная, – с улыбкой ответила Дэя.

– Хорошо, – кивнул Сэт, в глазах его мелькнула искра заинтересованности, а я поняла, что дико ревную его к ней. Фактически, к самой себе, чистейшей воды сумасшествие. – Зачем тогда эти лекарства, если они убивают? Жили бы люди спокойно и о ядах ничего не знали.

– За всех людей я вряд ли отвечу – в их мотивах шею свернуть можно, – беззастенчиво потягиваясь, ответила она, – хотя кое-кому они нужны именно для того, чтобы убивать сразу, – акцент был сделан именно на словах «кое-кому». –Большинство фармацевтических компаний выезжают на хороших маркетологах и бизнес-аналитиках. Ну, естественно ещё и на хороших фармхимиках, которые способны загнать в формулу вред настолько глубоко, что он вылезет только лет через пять-десять. Но он обязательно вылезет, правда кто-то к этому моменту уже забудет, что кушал капсулки помощи. Так что в настоящем ответ на вопрос зачем: прибыль.

Сэт не выдержал и язвительно улыбнулся – видно было, что его не на шутку задели её слова, наши взгляды вновь встретились, и я мысленно вздрогнула. Ответ оказался для него неожиданным и неприятным. Это приблизительно как сказать художнику, что его картина – дерьмо и при одном взгляде на неё хочется удавиться.

– На другом предмете ваш ответ оценили бы по достоинству, на философии, например. В основе фармакологии все-таки спасение человеческих жизней. Но все равно спасибо.

Сэт снова повернулся к аудитории, оставив нас за спиной и в прошлом, как неприятное воспоминание.

– Так вот, мисс Вэйр на занятиях я спать разрешаю, потому что предмет она сможет выучить и самостоятельно. А других попрошу воздержаться от подобного.

Он больше не обращал на нас внимания, а я слушала его и понимала, что смысл сказанного проходит мимо. Ходить на занятия к мужчине, который тебе нравится – трата времени. Только голос, голос, голос – о, этот его голос, от которого я сходила с ума, движения, жесты, внимательный взгляд, наклон головы, улыбка… Сосредоточиться на чем бы то ни было крайне проблематично. Хотя ради него я готова была даже наизусть выучить всю записанную на бумаге теорию фармакологии, лишь бы обратить на себя его внимание. Мне хотелось плакать и смеяться одновременно – я могла видеть его, но ничего не могла сделать, чтобы ему понравиться. Дэя же делала все, чтобы зацепить его не с самой приятной стороны.

Прогулка по кампусу немного подняла настроение. День был на удивление солнечный и теплый, я даже немного посидела на скамейке, наслаждаясь своей причастностью к миру людей. Вокруг меня сновали студенты, преподаватели, жизнь бурлила, и казалось невероятным представить, что внутри меня заключена сверхъестественная сущность… образно выражаясь. Потому что сверхъестественного в ней было не больше, чем во мне.

После занятий мы отправились в кафетерий, и у нас с Дэей случилась небольшая перепалка на тему того, что мы будем есть. Повесив куртку на спинку стула, чтобы занять стол, мы долго и придирчиво изучали меню и ряды блюд, изредка бросая взгляда на разношерстную публику. Я уже почти и забыла, каково это – учиться, быть в центре студенческой жизни. Как мало, оказывается, человеку нужно для счастья! Просто возможность побыть собой.

Победила, разумеется не дружба. Это была на первый взгляд невинная паста, но с таким адским соусом, что я заранее дымилась от предвкушения. Она меня достала со своей страстью к горяченькому. В смысле, все блюда на вкус Дэи были нашпигованы таким количеством специй и перца, что у меня разве что пар из ушей не валил. Она выпрыгнет из моего тела и пойдет дальше вершить судьбы Вселенной, а я потом желудок лечи.

– Ну ты и зануда, – отозвалась Дэя, когда мы, наконец, устроились за столиком. Мне хватило малюсенького кусочка порции на кончике вилки, чтобы внутри меня начался мысленный пожар. – Это все самовнушение.

– Что именно? – буркнула я.

– Твое отношение к острому. Ты знаешь, что это остро, поэтому организм и реагирует соответственно.

– По-моему, ты все усложняешь. Просто сочетание такого количества перцев в одном блюде – это действительно остро!

– А по-моему, усложняешь ты. Твой мозг запрограммирован на разного рода раздражители, включая обоняние и осязание. Не вбивай тебе с детства в голову, что перцы – это остро, ты бы сейчас и внимания не обратила. Человеческий желудок многое способен выдержать, если не нагружать мозги лишней информацией.

Как она умудрялась есть и одновременно чертить что-то в тетрадке? Я ничего не понимала из этих крючочков, загогулинок и схем, но догадывалась, что это что-то важное. Тоже мне, Гай Юлий Цезарь. Что касается записей – тем более. Тот самый почерк, похожий на арабскую вязь, в моем представлении был разве что красив, но никакой смысловой информации для меня раскрыть не мог.