Птичий суд - Агнес Раватн

После того как сосиски были съедены, я встала и пошла принести еще. Мы сидели, пристально смотря на огонь, дым окутывал нас, березовые дрова потрескивали, давая сильный жар.

– Значит, вы из тех, кто убегает, когда все становится сложно.

Я повернулась к нему. Он сидел, откинувшись назад, и не выглядел так, словно только что произнес оскорбление.

– Что вы сказали?

– Значит, очень скоро вы и отсюда убежите.

– А вы хотите все усложнить?

– Может быть, и так.

Я не клюнула на эту наживку. Сейчас он помрачнеет, так он уже много раз делал.

– Удачи, – сказала я.

– Я совершил предательство.

Это вырвалось у него без предупреждения, и я похолодела, удивленно посмотрев на него. Его глаза были в тени, а скулы и нос освещались лунным светом.

– Вы предали?

– Да.

– Зачем вы это говорите?

Он не ответил.

– Кого вы предали?

Я заметила, как тихо говорила, и выпрямилась, чтобы немного взять себя в руки. Его взгляд был черным, он сидел со своей бритой головой, к которой я никогда не смогу привыкнуть.

– Всех.

– Всех во всем мире?

– Нет.

Я заметила, что он вот-вот опять уйдет в себя. Я наклонилась вперед и подложила еще полено, подумав, что, пока горит огонь, он не уйдет.

– Кого?

Он не ответил. Наступила полночь, я начала замерзать. Казалось, что на этот раз он сказал достаточно. Я встала так, что стул подо мной заскрипел, и пошла в дом за пледами. Я надеялась, что он испугается, что я уйду спать. К моей радости, он плотно укутался в плед, когда я протянула его ему. Так мы и сидели, словно два дрожащих индейца, не говоря ни слова.

– Знаете, что в вас странно? – спросил он вдруг.

– Нет.

– Вы никогда не смотрите мне в глаза.

– Почему это не смотрю?

– Это правда. Вы не смотрите мне в глаза, всегда смотрите сквозь меня.

– Нет, это неправда. Я так не делаю.

– Делаете.

«То же самое я заметила и за тобой, уже давно», – подумала я, но не сказала этого вслух, прежде всего потому, что не хотела, чтобы это звучало как передразнивание.

– Так я и узнал об этом.

– О чем этом?

– Что вы от чего-то убежали.

Он посмотрел прямо на меня, переведя дыхание.

– Значит, вы бросили работу. В этом уравнении не так уж много неизвестных, как вы думаете? Видимо, вы получили работу, которую не должны были получить.

Мне стало нехорошо, и я поскорей выпила.

– Сначала вы были в университете, но после телевидения вы туда не вернулись.

С одной стороны, я была рада, что он разговорился, этот факт затмевал то, о чем он говорил, и я ничего не предпринимала, чтобы его остановить.

– Выходит, вы получили работу, которая предназначалась кому-то другому.

Оказывается, он читал газеты, хотел узнать обо мне. Его видение ситуации взбесило меня, он думал, что знал все, хотя не знал ничего.

– Я взяла эту работу, чтобы помешать одному непорядочному коллеге с очень сильной политической подоплекой получить ее. Это бы все разрушило и привело к ложному толкованию истории в прайм-тайм. Так что по большому счету можно сказать, что я сделала нечто хорошее для норвежского… народа.

– Но как вы изначально получили эту работу? – как детектив, спросил он медленно, словно у самого себя, глядя на пламя.

– Вы спрашиваете это только потому, что считаете, что я не подхожу для работы на телевидении. Но вы должны знать, что я хорошо делала свою работу, – внезапно отреагировала я. – Программу перенесли на субботний вечер. За год мы максимально увеличили количество зрителей. Это был огромный, непростой труд, требующий большой отдачи.

Я уже не замечала, что бормочу.

– Так вы переспали с кем-то из верха?

– Здесь я тоже выиграла приз. Никто не считал меня достойной его. Ни до, ни после.

– Но что вы получили сперва: работу или его сверху?

– И это не было запланировано, это произошло случайно.

– Что сначала, работа или он?

– Он.

– Плохая последовательность.

Я не ответила.

– Ему тоже пришлось уйти?

Я кивнула.

– Он был на самой верхушке?

Я снова кивнула.

– Как это обнаружилось?

– Могу вас уверить, что этого вы знать не хотите.

– А я гарантирую, что хочу.

«Неужели? – подумала я. – Ты так в этом уверен». Я начала говорить, не отрывая взгляд от огня:

– Нас пригласили к ним домой, на сорокалетие его жены. Дом был полон народу. Жена была так горда количеством гостей, что раструбила всем, чтобы складывали верхнюю одежду в детскую, а ребенка перенесла в кладовую! Поздно вечером, после того, как ребенок уснул, а я отправила своего пьяного мужа на такси домой, К. забрал меня с собой в детскую, и тут вдруг половина гостей оказалась в дверном проеме, недоверчиво предвкушая радость сенсации.

– Как они поняли?

– Радионяня осталась в детской, а ребенок спал в кладовой.

– Бог мой!

Больше я не говорила. Теперь он все знает.

Откинув голову, он засмеялся булькающим смехом, закрыв лицо рукой. На самом деле это было приятно, ведь история была вполне комичной, особенно когда немного отдалилась в прошлое.

– Это было в феврале? Марте?

– Да, за несколько недель до моего приезда сюда.

– Я больше не уеду ни на одну ночь.

– Не уедете?

– Нет, теперь все кончено.

– Я не боюсь оставаться одна.

– Но я боюсь оставлять вас одну.

– На дверях есть замки.

– И тем не менее.

Меня бросило в жар от этого его беспокойства.

– А у вас много врагов в округе?

– Есть парочка.

Я не знала, было ли это шуткой. Могло и не быть. Я опять вспомнила продавщицу из магазина, с ее мягким, полным зла голосом, ту, которую я решила исключить, что бы это ни означало. Я плотнее закуталась в плед. Я начала все заново, подумала я. Теперь – точно. Вот оно, начало.

– Откуда? Что вы натворили?

Он поднял брови.

– Вам нечего бояться.

– А я и не боюсь.

Он снова налил джина в стакан и выпил чистым.

«Если ты продолжишь быть таким же любезным, как сейчас, я быстро потеряю к тебе интерес, – подумала я. – О, этот вечный человеческий закон, быть близким на расстоянии, а как только все меняется…»

– Что же теперь будет? – спросила я.

– Что вы имеете в виду?

– Сейчас лето. Скоро оно закончится.

– И?

Мы не обсуждали подробно, сколько еще времени он будет во мне нуждаться. До конца лета, упоминал он вначале. Я дала ему понять, что не привязана ко времени, но аккуратно обозначила, что мне особенно некуда возвращаться, если я окажусь ему больше не нужна. Как я поняла, тогда вернется его жена. Нелегко было представить, чем еще я смогла бы заняться. Нужно было помочь ему со сбором фруктов, но после этого делать тут было особенно нечего. Зимой работы на улице не будет, разве что уборка снега, я не могла брать деньги за меньшее, чем должна была выполнять.

– Я вам нужна?

– А разве это не нужно вам?

– Возможно. Но я должна работать, чтобы у вас была причина мне платить.

– Что вы будете делать с деньгами, пока живете здесь?

– У меня студенческий кредит.

– В доме все время огромное количество работы. Ему уже больше ста лет.

– Правда?

– Да, он был построен в 1890 году.

– Тогда вам скорее нужен директор государственной службы памятников, а не я.

– Кажется, уже поздно.

– Не особенно.

Еще охапку хвороста, чтобы сохранить огонь.

– Вы нужны мне зимой, Аллис.

Теперь это были уже не мы, теперь это был он. Ну вот, как быстро все могло измениться.

– Но вечер прошел так хорошо.

– Можно сидеть сколько угодно, если решиться на это, – сказал он так, будто это какая-то загадочная истина.

Теперь он открыл слишком много, и пора было снова стать трудным. Это было так предсказуемо. Он вел себя как кукловод, мне пора поступать как самостоятельный человек, а не позволять все время его сменам настроения управлять собой. Языки пламени высветили морщины на его лице, и я подумала о криминале того или иного рода, новое его обличье стало наказанием за то, что он скрывался. Когда волосы немножко отрастут, они будут безгранично красивы, темные и густые. Он был чисто выбрит в первый раз с тех пор, как мы познакомились, гладкие щеки и заметная ямочка на подбородке. Он выглядел опаснее. Я потянулась за новым поленом, он не должен уйти.

– Ай!

Я поднесла руку к огню, в указательном пальце торчала заноза.

– Что случилось?

– Заноза.

Я попыталась вынуть ее, надавив кончиками пальцев, но стало только хуже.

– Дайте посмотреть.

Я встала, чтобы подойти к свету.

– Дайте посмотреть.

Я остановилась и подставила руку под луч света с веранды.

– Ничего страшного, она маленькая.

– Я ее выну.

– Вы пьяны, только хуже сделаете.

– Что за вздор?

Он зашел на веранду. Я прошла следом и села за обеденный стол. Он вышел из спальни с иголкой.

– У вас там что, швейная мастерская?

Багге рассмеялся.

– Вы не хотите воспользоваться пинцетом?

– Иголкой лучше. Доверьтесь мне.