Птичий суд - Агнес Раватн

– Ну ладно.

– А что такое?

Как мне передать это? Я постаралась вспомнить ее точные слова. Перевела дыхание.

– В последнее время она стала говорить мне странные вещи.

Его серые глаза уставились на меня.

– Что еще за вещи?

– Все началось с того, – я сглотнула, – что мне нужно было приклеить стикер со своим именем на ваш почтовый ящик, потому что…

– Что вы сказали?

Он отставил от себя чашку.

– Потому что мама получила много моих писем, и ей нужно было переслать их мне.

– Вы добавили свое имя на мой почтовый ящик? Когда вы это сделали?

– Пока вас не было. Несколько недель назад.

Он промолчал.

– Это было всего на один день или, может быть, на два.

– Что она вам говорила?

– Странные вещи…

– Какие же?

– Кажется, она хочет выбить меня из колеи, напугать.

– Что она говорит?

Я выдохнула.

– Ваша жена умерла?

Он встал.

– Вы не можете просто уйти.

Он остался, казалось, будто он прибит к полу.

– Сигурд…

– Да, она умерла.

Произнеся это, он выпрямился и посмотрел прямо на меня.

– Да, она мертва.

Я почувствовала, как что-то во мне обрушилось, а что-то поднялось.

– Давно?

Я постаралась сказать это как можно тише и мягче.

– Когда я уезжал надолго.

Он не смотрел на меня, зафиксировав взгляд в пустоту перед собой. Я не хотела говорить слишком много, дав ему возможность выбрать, хочет ли он продолжить.

– Соболезную.

Он сел обратно на стул, боком, отвернувшись от меня.

– Спасибо. Эта продавщица говорила что-нибудь еще?

– Да нет, ничего особенного.

Его взгляд стал пустым.

– Ваша жена болела?

– Ну конечно, а как еще?

Он произнес это с такой враждебностью, что я не посмела расспрашивать дальше. Я продолжала сидеть, не прикасаясь к своему кофе, боясь показаться неуважительной. Я хотела сказать «сочувствую вам», но это было бы просто глупо. Он не показывал, что хочет продолжить разговор, но оставался сидеть.

– В пятницу вы пришли с похорон?

– Да.

Он был таким странным в тот день, когда спал у меня на полу, но в то же время у нас никогда не было разговора лучше, чем тогда.

– Извините меня за это.

– Вам не за что извиняться.

– Нет, нет.

Он не был восприимчив. Все нормально, я его понимала. Но почему не было никакого знака, заболела ли она в своем долгом отъезде или это случилось неожиданно? Все эти вещи в запертой комнате на втором этаже, она ведь уже давно тут не жила. Так мы сидели долго, ничего не говоря. Я была рада, что он не ушел.

– Хотите что-нибудь еще?

Он поднял глаза.

– Есть еще кофе.

– Да. Спасибо.

Я встала, чтобы наполнить его чашку. Он схватил меня за запястье, кофейник упал на пол и разбился, кофе разлился. Не отпуская меня, он зашипел.

– Ты спрашиваешь и спрашиваешь!

– Извините!

Он выпустил мою руку, и я едва не упала, сделала несколько шагов назад и умудрилась удержать равновесие, я услышала звук раздавленного стекла под ногами, к счастью, я была в тапочках. В ее тапочках. Он встал и быстро ушел в свою комнату. Пульс стучал в ушах, все случилось так быстро. Веник с совком стояли около холодильника. Готовая убежать, я все-таки наклонилась собрать осколки, все время чувствуя за спиной его присутствие. Я намочила тряпку, встала на колени и стала оттирать пол, оглядываясь через плечо, и услышала, как дверь в его комнату открылась.

– Аллис. Прости меня.

Он стоял за мной. Сколько еще раз он это повторит?

– Ваши слова ничего не значат.

– Я искренне. Мне так жаль.

– И я тоже искренне. Все нормально.

Я встала, подошла к раковине и отжала тряпку.

– Ты должна простить меня.

Я повернулась.

– Я это и делаю! Я прощаю вас! Я прощаю вас за все!

Он огорченно посмотрел на меня. Я сделала шаг ему навстречу.

– Все в порядке. Правда. Вот.

Я протянула ему руку, и он взял ее, крепко сжал, не отводя от меня взгляда. Он притянул меня к себе и обнял другой рукой, и я прижалась носом к его шее. Руки обмякли, я слышала, как стучит его сердце. Колени задрожали. Обеими руками он взял меня за плечи и, отстранив от себя, серьезно посмотрел:

– Аллис.

И отпустил меня. Я чуть не рухнула, словно кукла в его руках. Я схватила совок и, открыв кухонный шкафчик, высыпала осколки в мусорное ведро.

– Аллис.

Я подняла глаза.

– Вы должны уехать от меня.

– Что?

Он выпрямился и замотал головой.

– Нет, – сказал он. – Прости меня.

Я не знала, что мне говорить или делать, и наклонилась поднять осколок, блестевший на вечернем солнце под столом. Он стоял, разглядывая меня с раскаивающимся лицом. Я подумала, что нужно проявить милосердие, он только что похоронил жену, боже мой. Он развернулся и ушел к себе. Вместо того чтобы расплакаться, я сделала глубокий вдох, нет смысла плакать по любому поводу, хотя я читала, что на химическом уровне слезы оказывают облегчающее действие. В груди сдавило, я встала и начала мыть посуду. Как только я закончила, он снова вышел.

– Аллис, ты сможешь пойти со мной на прогулку?

Я повернулась к нему, удивившись и немного испугавшись.

– Сейчас?

– Я должен тебе кое-что показать.

– Что же?

Он надел ботинки, стоявшие около двери на веранду. Затем открыл дверь.

– Я покажу. Надень свитер.

Я хотела было сказать, что он должен пообещать не убивать меня, но решила, что это неуместно, ведь его жена только что умерла. Я медленно подошла к нему, надела сандалии и пошла за ним через сад. Был теплый и солнечный июньский вечер. Он сошел по лестнице к пристани.

– Вы знаете, что я не купаюсь.

– Да-да.

Я проследовала за ним. Начинало смеркаться. Я боялась его, он был нестабилен и мог захотеть показать мне все что угодно, я представила себе гроб его жены в лодочном сарае, такие мысли посещали меня по пути вниз. Он, наверное, заметил это и повернулся ко мне.

– Тебе нечего бояться.

Он бы сказал то же самое, если бы мне на самом деле было чего бояться, подумала я.

Когда мы спустились на пристань, там стояло два стула.

– Садись.

Он дал мне плед.

Что он такое хотел показать, что решил принести стулья из сада? Мы долго сидели молча, наблюдая за морем и закатом, дул легкий вечерний ветер, было тихо и спокойно.

В девять часов я начала проявлять нетерпение.

– Что же вы хотели мне показать?

– Подожди.

Ну что ж. Все возможные мысли пронеслись у меня в голове, пока я там сидела, сонная и замерзшая, я думала о своей прошлой жизни, в университете, на телевидении, о городах, в которых я бывала, о летних каникулах в детстве, о разговорах с разными людьми, которых я едва знала, но тем не менее помнила дословно, о велосипедных прогулках и о старом продуктовом магазине, где я всегда покупала все по бабушкиному списку.

– Пора, – прервал он тишину.

– Что?

– Смотрите.

– Куда?

– Смотрите на луну.

Луна вдруг покраснела, ее верхний край побагровел и засиял.

– Лунное затмение, – сказала я.

– Да.

– Никогда не понимала, как это работает.

– А если попробовать догадаться?

– Нет уж.

– Давай, у тебя получится.

Теперь мне пришлось продемонстрировать, какая я дура. Солнечное затмение еще понятно. Но это?

– Солнце проходит между Землей и Луной.

Он покачал головой, слегла улыбнувшись.

Я напряженно задумалась.

– Ну, тогда я не знаю.

– Земля проходит между Солнцем и Луной. Луна тонет в тени Земли.

– На Луну не попадает свет Солнца?

– Именно.

Я пожалела, что сама не додумалась.

– Тень, лежащая на Луне, это тень Земли.

Тень Земли. Он слегка нагнулся к поверхности Луны, в этом было что-то могущественное. Можно наблюдать за Землей снаружи, просто как за ее тенью, как за маленькой ее частью.

– Так Аристотель узнал, что Земля круглая, – добавил он.

Луна медленно уменьшалась в краснеющей темноте. Мы сидели в тишине и наблюдали за ней.

– Вот где-то сейчас она максимально уменьшилась.

Мы сидели почти в полной темноте, в полной тишине, кроме осторожных всплесков моря и его едва слышного дыхания. Я была довольна и спокойна. И грустна. Так хотелось поговорить как следует, открыто, серьезно. Но не получалось. Может быть, он хотел того же самого. Но начать должен был он. Я хотела услышать о его жене. Они жили отдельно? Почему так вышло? Я сидела с вдовцом.

– Можно я посмотрю на тебя?

– Что?

– Можно я посмотрю на тебя? – повторил он.

Я повернулась к нему.

– Ты красивая, Аллис.

– В полной темноте – да.

– И при свете тоже.

– Думаешь?

– Конечно.

– Ты тоже красивый.

Вот я и сказала это. Но он начал первый. Лицо бросило в жар, я не могла сдержать улыбку. Он поднялся. Остановился передо мной, закрыв собой огненно-красный шар луны.

– Дай я посмотрю на тебя.

Я сидела, сверля его взглядом, несмело улыбаясь.

– Дай посмотрю.

Я вопросительно посмотрела на него, не зная, что он хочет увидеть.