Хлоя и Габриэль - Маргарет Уэй

Хлоя приложила ладони к зардевшимся щекам.

— Что же на самом деле происходит между нами?

Он искоса взглянул на нее.

— Я же говорил вам, Хлоя. Вы боитесь сближения.

— Возможно, — признала она, и ее глаза потемнели. — Но ведь и вы, Макгир, вы тоже открываетесь не всякому.

— Вам-то я могу довериться.

В его голосе ей послышалось столь глубокое чувство, что она попросила:

— Расскажите мне о себе.

— Что вы хотите знать? — Его смуглое лицо приняло вдруг задумчивое выражение.

— Мы так славно провели вечер. Может, не стоит говорить ни о чем слишком серьезном?

Гейб подался вперед и взял ее руку.

— Я всегда серьезен.

Ее сердце бешено заколотилось от его прикосновения.

— Неужто ваше детство действительно было так ужасно, как вы его описали? — спросила Хлоя, стараясь не выдать своего смятения.

— Это что, интервью, Хлоя?

— Нет, Габриэль. Я в самом деле хочу знать.

— Не знаю, что сказать вам. — Он вдруг рассердился на себя: «Зачем взваливать собственные горести на это невинное существо?»

— Возможно, вам надо выговориться.

— Хотите сыграть роль психоаналитика? — осведомился Макгир насмешливым, даже язвительным тоном.

— Не будьте таким, Габриэль. Я же призналась вам в некоторых своих навязчивых мыслях.

— А мои мысли чуть не изуродовали меня, — резко сказал он. — Вы выросли среди прекрасных вещей, в кругу любящей семьи. Вам не понять моего прошлого.

— Попробуйте.

— Обычно я не говорю о себе, — произнес Габриэль, пожав плечами. — Хорошо… Мой отец — ветеран Вьетнама. Пилот вертолета. Мама всегда говорила, что он вернулся оттуда совершенно другим человеком. Боль затаилась в нем и разрушила его жизнь, жизнь моей матери и мою. Отец перестал сдерживать приступы свойственной ему агрессивности, и с годами это переросло в прямое насилие.

— О, Габриэль, простите, — Хлоя судорожно сжала руки.

— Эти взрывы, Хлоя, повторялись все чаще и чаще. Мужчина вообще от природы агрессивен, но большинство из нас умеет совладать со своей агрессией или направить ее на что-нибудь полезное.

— Вы умеете, — нежно сказала она.

— Спасибо, Хлоя, — сухо отозвался он, — но вы плохо меня знаете.

Она слегка покраснела:

— Быть может, вина тут моя. Я боюсь сильных чувств. — «И сильных мужчин», — про себя добавила она. — Вы понимаете?

С минуту Макгир хранил молчание, пристально глядя на прекрасную, как мечта, девушку.

— Да, понимаю. Но думаю, что на самом деле, вы очень храбрая.

— Боже мой! Нет! — Ей живо вспомнились те страшные времена, когда она боялась просыпаться по утрам.

— Ваши утраты были так велики! Немудрено, что вам было трудно оправиться.

— Вы правы, Габриэль, для меня это не прошло даром.

— Как и для меня.

— Вы говорите о своем отце в прошедшем времени…

— Он умер, Хлоя, безвременно. Единственное, что примиряло его с собой, это выпивка.

— А ваша мать?

— У нее все в порядке. — Он неопределенно пожал плечами. — Ничего особенно хорошего, но в порядке. Она живет со своей сестрой в Тасмании. Я навещаю ее раза два в год. Она постоянно пытается сказать, что виновата передо мной в том, что не была более стойкой.

— Ради вас? — Хлоя теперь представляла, какая обстановка царила в этой семье.

Он кивнул.

— В четырнадцать лет во мне росту было шесть футов. Прошло еще два года, прежде чем до отца дошло, что обращаться с нами ему придется иначе.

— Вот почему вы так стремитесь и надеетесь иметь крепкую семью!

Макгир был очень серьезен, когда произнес:

— Мне хочется мира и согласия, Хлоя. Любви и понимания в семье.

— Надеюсь, так и будет, Габриэль, — мягко проговорила она. — Каждый вечер я буду молиться за вас.

— Пожалуй, это мне и нужно. — Он подался вперед. Его мощные плечи слегка ссутулились.

— Если вы остановитесь на Таре Уильямс, — ответила она немного резче, чем хотела.

Он рассмеялся:

— Мне нравится, когда вы бываете маленькой стервочкой, мисс Каванах!

— Я не стервочка. Почему вы считаете меня такой?

— Ну, пусть ревнивицей, — тихо сказал он. Хлоя тяжело вздохнула:

— Вы меня просто удивляете, Макгир.

— Что вы имеете против Тары? — по-прежнему весело осведомился он.

Она рассердилась.

— Проклятье, Габриэль, где ваши глаза? Она ужасно груба. Перед всеми задирает нос. Ничего не делает…

— Я слышал, что время от времени она выполняет какую-то общественную работу.

— Она — это сэр Ллью в женском обличье.

Макгир чуть-чуть подумал:

— Вероятно, есть в ней что-то от сэра Ллью. Но, что несомненно, тело у нее прекрасное.

— Вам лучше знать.

— Я не слепой, мисс Каванах.

— Я желаю вам только добра, Габриэль, — просто сказала она.

— Ну что ж, по крайней мере все стало ясно. Кофе?

— Почему бы и нет?

Когда им подавали кофе, в ресторан вошла Тара в сопровождении высокого грузного мужчины средних лет, безвкусно, но дорого одетого. Тара, стараясь привлечь к себе внимание, громко хохотала.

Хлоя, повернувшись лицом к вестибюлю, чуть не упала со стула.

— Боже мой! Когда вы в последний раз видели Тару? — спросила она.

В отличие от большинства сидевших в ресторане, Макгир не повернул головы.

— Тару Уильямс? — догадался он. — На вечере.

— Ну, тогда не оборачивайтесь. Она приближается.

— В самом деле? Она не одна? — равнодушно спросил Макгир.

— Можете не сомневаться, что он не идет ни в какое сравнение с вами. Темные реденькие волосенки и явно излишний вес.

— Должно быть, Эл Якобсен. Застройщик. Он недавно приехал.

— Представляю, как вас взволнует встреча с ним. Они показались на веранде, по-моему, направляются прямо к нашему столику.

Лицо Макгира оставалось бесстрастным:

— Не исключено. Может быть, допьете кофе?

— Вы предлагаете мне залпом проглотить его? — Хлоя огляделась по сторонам. — Я могу напоить вас кофе и дома.

— Обещаете? — Его черная бровь взметнулась вверх.

— Ничего подобного. Просто предлагаю.

— Не очень-то гостеприимно, Хлоя. — Черные глаза Макгира засверкали.

— В таком случае ладно: обещаю.

Спустя мгновение Тара с деланным удивлением помахала им рукой.

— Гейб, не может быть! Вот сюрприз. — Она обернулась к своему спутнику. — Вы ведь встречались с Гейбом Макгиром, Эл?

— Нет, не приходилось. — Эл улыбнулся, обнажив крупные, крепкие, белые зубы.

Несколько минут официанты, мечась по веранде, пытались решить, не надо ли накрыть этот столик на четверых. Разговоры в ресторане смолкли. Многие знали Хлою по телевизионным передачам. Лицо Тары Уильямс не раз мелькало на страницах светской хроники. Мужчин знали смутно, но чувствовали ленивую, начальственную силу, которая исходила от обоих.