Оглоеды. Рассказы - Егор Евкиров

не хотел отвечать на этот вопрос, но всё же выдавил из себя:

— Как Каланча откинулся, так и пошло-поехало…

— А когда он откинулся?

— Вроде как два месяца назад… Да, два месяца назад!

— Тц, н-да!.. Теперь когда появятся?..

— Завтра ночью хотят… Так, по крайней мере, сказали…

— И теперь кто на очереди?

— Табаковы…

Борисов нахмурился, почесал кончик носа, надул щёки, выпустил воздух и шлёпнул губами. А потом, ничего путного не придумав, спросил:

— Они что — план, что ль, выполняют?

Заяшлов не ответил.

Тем временем Катя с веником и совком притаилась у косяка, в прихожей и подслушивала.

— А кто там у Табаковых? — поинтересовался участковый.

— Тёлка годовалая.

— А чего они телят-то губят?

— Да щас спрос на говядину пошёл, вот Жора и оборзел. — И прошептал: — Денежки любит.

— Кто их, блин, не любит. А он за что сидел-то?

— Кто?..

— Жора твой!

— А-а, он!.. Та, по мелочи! Какого-то мужика прирезал…

Борисов ещё более нахмурился. У него вдруг стало болеть в висках.

— Хм, ничего себе мелочи! А потом?

— А потом он откинулся — ни работы, ни денег! Ну он и придумал план, нашёл точку сбыта, кодлу собрал! Все матёрые! Звери!

— Блин, как всё просто! А ты сам на это подвязался? Иль подначил кто?

— Иза неё!.. — прошептал Заяшлов, мотнув головой в сторону дверного косяка. — Она как увидала задаток, так кипятком ссать начала. Дескоть, давай, хде есчо таки деньжищи заработаешь!

— Не слушай его! — влетела в зал Катя. — Он не знает, чё городит!.. А ты, Борисов, воще чё зесь делашь?! На работе занятца нечем?!

Борисов утомлённо зевнул.

— Кать, ты представляешь, а я на работе сейчас! Вот сейчас вас обоих привлеку — и мне премия будет! Мизерная — но моя! Так что, Кать, решай, иль тебе пол подметать, иль на шконке тарахтеть?!

Катя, попыхтев, яростно поскоблив зубами губы, всё же замолчала, но осталась стоять.

— Кать, правда, уйди, а! — попросил супругу Коля. — Не стой над душой!

— Щас сам пойдёшь!.. — ядовито прошипела она и вышла.

Борисов, сидя, заглянул в прихожую, чтобы узнать, не подслушивает ли женщина их снова. Убедился в том, что её нет, и прошептал:

— Н-да, Коль! Вечные проблемы из-за баб. Значит, завтра ночью, говоришь, у Табаковых?

— Я тебе всё выложил!.. Вот захерачат меня!..

— Не захерачат! Не бзди ты! Короче, Коль, слушай меня сюда. Теперь ты мой осведомитель! Ежели что-то пойдёт не так, тебе тюрьма. А так — я тебя выпутаю из этой байды, да ещё спасибо тебе скажу. Как этот Жора с тобой свяжется, позвони мне и сообщи, когда, где и во сколь? Всё уяснил?

— Да, всё!..

— Ну вот и хорошо!

— Пиздарики нам, Палыч!

— Не вешай нос, Коля!

— Твоими бы речами…

Борисов задорно хлопнул себя по коленям и поднялся:

— Ладно, пошёл я! Засиделся тут у вас!

— А что по поводу морды сказать?

— Ну… Ну ежели спросят, скажешь — напоролся тут на одного по пьяни, махался!

Борисов хотел было уже выйти, но вдруг остановился и полюбопытствовал:

— Слушай, Коль, а как Вовка-то допетрил, что это ты?

— Сивуха язык развязала…

— Хм! Бывает! Ладно, Коль, не отчаивайся. Замнём мы это дело. И исправленному верят.

Сказал это Борисов, откозырял ему и вышел, оставив Заяшлова в глубоких раздумьях.

Народ рассосался. Лишь Фадеев, успокоившись, курил возле крыльца. И ждал участкового.

Борисов, закуривая, спустился с крыльца, подошёл к мужику и, сузив глаза от ярких солнечных бликов, промолвил:

— Чудак ты, Вовк.

— Почему это?

— Не он это.

— В смысле, не он?.. Он мне сам сказал…

— Да мало он что тебе сказал. Не он это. Кто-то другой, а кто, хрен разберёт. Так что, Вова, ты был не прав, когда распускал свои руки.

— И чё терь делать?..

— Ничего! Живи дальше, дыши ноздрями! Я тебя в первый раз прощаю. Они? Не знаю. Ну заявят — тогда уж будет другой разговор. Так что давай, покедова!

Оставив Фадеева в замешательстве, Борисов покинул двор Заяшловых.

Сельчане топили, дым столбом валил из труб избяных. Под ногами бурчал снег. Голову буравили мысли. На душе вдруг стало как-то легче.

Но тут его остановил Славка Капков, он же Камаз. Он, расхристанный, бездельно повис на заборе палисадника Заяшловых, щурился и ковырял грязным пальцем запёкшуюся корку царапины на тыльной стороне ладони. От него несло силосом.

— Подь сюды!.. — Капков осклабил челюсти с грязными зубами.

Борисов злобно сплюнул в сторону и подошёл.

— Чё тама?.. — спросил Камаз.

— Где?

— Чё тама гавкались-то эти?..

— А тебе-то с чего знать?..

Капков усмехнулся и пожал плечами:

— Просто нада знать…Чё неззя знать?..

Борисов отвернулся от него, смотрел на блестящий горизонт, где из сугробов высунулись мёртвые остовы ферм. Смолил сигарету и молчал, ощущая, как мороз щиплет ему нос и щёки.

Дед Ваня сидел за столом на кухне и безо всяких дум таращился в окно.

Вечер спустился, забрызгал кровью горизонт. Тьма сгущалась. На улице бегал мороз и ощущался в избе.

Старик затопил печку-голландку. Потом он вернулся к столу и стал трескать вчерашнее молоко вприкуску с луком и чёрствым хлебом. Кот Микроскоп, бормоча и щурясь, грелся сидя у печки. Два старика в одном доме.

Вскоре дед Ваня услышал в сенях топот, позже открылась, скрипнув несмазанными петлями входная обитая дерматином дверь, за которой оказался его внук Максим.

— Здорово, дед! — воскликнул он, разуваясь на половике.

За его манипуляциями квёло наблюдал кот.

— Здоров, — сказал с набитым ртом старик. — Айда молоко с луком рубать!

— Не, я дома поел. Гляжу, сам затопил.

Максим прошёл на кухню и пожал старику руку.

— А я вот сижу… Чё-т захотелось молочка с луком! Страх как захотелось!.. — сообщил дед Ваня.

Максим зажёг свет, сел за стол, на табурет.

— А ты чё впотьмах сидишь-то?

— А чё?.. Не богадельня, чать!.. На улице вон есчо пока светло.

— Да уж, светло, темень одна!

— А чё, Максют, куда смотреть? Зенки и так ничё не видят… А вить кода-то всё видели… А счас ничё не видят… Какой смысл, а?

— Не знай! — Максим пожал плечами.

— И я вот не знаю!

— Дед, я закурю?

— Да кури на здоровье, чё спрашиваешь?

Дед громко отпил из бокала молока.

Кот Микроскоп, подложив под себя лапы, лёг и задремал.

Максим переместился к окну, открыл форточку, дохнуло морозцем. Он выпростал из тумбочки пепельницу и закурил. Сигаретный дым окутал его задумчивое лицо.

Мрак окончательно сполз на землю обетованную.

Старик допил молоко, кашлянул, позвал кота, но тот так и не соизволил подойти.

— Дед, расскажи о моём отце, — вдруг попросил