Слуги Зла - Далин Андреевич

– Смотрите, – сказал Паук, – рыцарь королевы Маб.

Рыцарь на тонконогом белоснежном коне ехал рядом с командиром отряда и знаменосцем. Его зеленый плащ тек по ветру струей дыма.

– Он что, шест проглотил? – хихикнула Шпилька.

– У людей это называется благородной осанкой, – сказал Паук. – Спесь эльфийская…

– Обалдеть, – пробормотал Молния. – Совсем страх потеряли. Это им лес, что ли?

Тем временем всадники подъезжали все ближе. Зоркие глаза аршей уже различали черты обветренных физиономий королевских солдат и точеного лица эльфийского рыцаря, бледного и неподвижного, как у статуи. Оружие горело в вечернем свете белым холодным огнем.

– Глупо делать мечи блестящими, да? – начал Пырей, и тут рядом тренькнула тетива. Надменный рыцарь тяжело рухнул с коня с черной стрелой, торчащей между бровей. Белый конь шарахнулся и заржал.

– Ястреб, ты – дурак! – прошипел, было, Молния, но накололся на взгляд Ястреба, как на отравленный шип. – Все равно не стоило, – снизив тон, закончил он с досадой.

– Теперь поздно препираться, – Паук выдернул стрелу из колчана. – Вали их, пока не смылись!

Строй людей смешался. Ближайшие к убитому всадники соскочили с коней, кинулись осмотреть труп, будто могли ему чем-то помочь. Командир озирался, подбирая поводья – и лошадь под ним танцевала, нервно перебирая ногами. Ехавшие в арьергарде схватились за мечи, совершенно бесполезные в данной ситуации.

Арши, вооруженные на сей случай не арбалетами, а большими луками, весьма наглядно показали королевским солдатам, что в качестве лучников на белом свете хороши не только эльфы. Паук и Пырей очень быстро поняли, что эти люди, эти пижоны в блестящей одежде на холеных лошадях, не столько телохранители рыцаря, сколько его почетный эскорт. Те, другие, с которыми наемники встречались в свите Карадраса, не стали бы так глупо суетиться, стоять в полный рост без малейшего прикрытия, изображая собой дивные мишени, браниться, стрелять наугад по кустам, размахивать руками и призывать на помощь валаров. Им не надо было разоряться и ждать неизвестно чего – им надо было гнать коней прочь, причем во весь опор, но статус, вероятно, не позволял им позорного бегства. В результате люди спохватились, когда из двух десятков солдат уцелело лишь пятеро – и те непростительно медлили.

Паук уже радостно думал, что рассказывать о стычке у моста будет некому – Шпилька очень изящно выбила из седла одного из беглецов, а он снял второго стрелой в затылок – но выжившие так отчаянно пришпорили коней, что стрелы Ястреба и Пырея упали, не долетев до цели.

Молния в сердцах швырнул лук на камни:

– Ястреб, пропади все пропадом, зачем ты, зачем?! Не можешь себя в руках держать – не сопровождай разведчиков, Барлог побери! Теперь эти гады растреплют о засаде – и на мост целая армия припрется…

Ястреб сжал кулаки так, что побелели костяшки:

– Это наши горы!

– Это ведь правда, – Паук все-таки пнул Ястреба в бок, а тот не отстранился, хоть и не ответил. – Это наши горы, надо было людям показать, чтобы не таскали сюда всякую мразь. Все равно мост в карман не спрячешь… Но здесь действительно нужно будет усилить патрули. Непременно будет бой, я ручаюсь, Молния… так или этак, а все равно сцепились бы тут.

Молния поднял лук и вскинул на плечо.

– Может, ты и прав… но Нетопырь не хотел особенно привлекать их внимание к мосту…

– Вот интересно, – сказала вдруг Шпилька, – а зачем они сюда ехали? Как вы думаете?

– Правильный вопрос, Шпилька, – сказал Пырей. – Что, Молния, Нетопырь не хотел привлекать внимания людей, говоришь? Ха-ха, да они уже сюда пришли!

Арши спустились на дорогу. Между человеческих тел бродили холеные кони, которым не хватило ума разбежаться. Шпилька поймала за узду вороного, потрепала по шее:

– Лапочка вкусная!

Пырей хохотнул. Ястреб осмотрелся, обнажив клинок, перерезал горло раненому и подошел к трупу рыцаря. Несколько минут простоял нагнувшись, глядя в надменное белое лицо – и вдруг рубанул по этому лицу мечом, с яростного размаха. Кровь и мозг брызнули в стороны, брызги попали на Паука и Молнию, Молния, отряхиваясь, раздраженно спросил:

– Ястреб, тебе делать нечего?

– Он служил гадине из леса, – хрипло проговорил Ястреб, рукавом стирая кровавые кляксы со щеки, перекосившись от омерзения. – Носил знаки гадины, воняет лесными тварями…

– Он уже издох, – сказал Паук примирительно. – Барлог с ним, брось… – и ухмыльнулся, отстегивая от кафтана командира отряда золотистый крученый аксельбант. – Смотрите, какой шнурок! Наверное, из настоящего шелка…

– Ты у нас просто помешан на шнурках, – хихикнула Шпилька. – Лучше сюда посмотри, штука какая!

– Мерзость какая, – заметил Паук, подходя.

– Да уж, – сморщился Пырей, бросив беглый взгляд. – Может, конечно, и гномов работа, но похожа не лесную. Противная, в общем…

Шпилька осторожно, двумя пальцами, держала блестящий предмет. Тонко кованная из золота заколка в виде лилии, с алмазными капельками на листьях вспыхивала острыми радужными огоньками, когда ее поворачивали под разным углом.

– Не знаю… – протянула Шпилька задумчиво. – Блестит… хочется смотреть… хотя…

– Чара. Из-за таких штучек люди друг другу глотки рвут, – сказал Молния презрительно. – Им тоже, наверное, смотреть хочется. Спрячь, она по-человечески дорогая.

– А я бы не стал подбирать всякую дрянь, – сказал Пырей, отвинтив крышку фляги и принюхиваясь. – От эльфийских цацек никому добра не было.

– Лучше вылей, – сказал Паук. – Их выпивка, по-моему, гораздо хуже побрякушек. От нее дуреют. А золото все-таки пригодится. И кстати – что с лошадьми делать будем, а, ребята?

Пырей еще раз понюхал флягу, чихнул и отшвырнул ее в сторону. Паук подкинул в руке кошелек одного из мертвецов:

– Это золото мне больше нравится. А та штучка… точно, противненькая. Барлог возьми, ну почему если они видят что-то живое и милое, их непременно тянет сделать мертвую копию, блестящую, холодную… Всегда-то им надо запереть живое в золото, чтобы время для него остановить… честно говоря, каждый раз тянет блевать, как вижу…

– Потому что они не рожают, – сказала Шпилька. Она сунула заколку в сумку и теперь непроизвольно терла руки об мокрую траву. – У них вместо живых детей – каменные.

– Да кончайте уже, – взмолился Молния. – А то меня вырвет сейчас!

– Мудрое слово, – сказал Ястреб. – Замолчали и пошли отсюда. Надо сообщить вниз.

Бойцы с торопливой методичностью осмотрели тела. Ничто, кроме золота, не остановило их внимания – стрелы людей были длинноваты и слишком легки для орочьих луков, прочее оружие, красивенькое и неудобное, доброго слова не стоило, личные вещи казались бессмысленными, а припасы отзывали настоящим ядом. Так тела неудачников и канули в пропасть под мост – при оружии и амуниции. Они могли бы не обижаться в стране теней, если только от людей остаются тени. Лошадей показалось жалко разгонять, но все равно разогнали, зарезав только нескольких: вечерело, и никто не сомневался, что за длинной ночью придет довольно-таки сложное утро; свежая конина представляла собой провиант для бойцов, которые выйдут наверх.