Другая музыка нужна - Антал Гидаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прибыл… Здравствуй!
— Здравствуй!
— Башмаки привез…
— Ладно, Фери.
— Никто не разыскивал меня?
— А кто бы тебя разыскивать стал?
Фицек не ответил.
— Как живете?
— Живем.
— Ну, а новостей-то нет никаких?
— Какие еще там новости? Господи!.. А у вас?
— Да что ты? Господь с тобой!..
Пишта, работавший в ночной смене, спал в комнате.
Во сне он услышал голос отца, потом во сне же явился ему и сам отец и спросил: «Какой ты получил аттестат?» Пишта, будто муха села ему на лицо, состроил гримасу, наморщил лоб, застонал и проснулся. Прислушался. Из комнаты на самом деле доносился голос отца. «Приехал!» Пишта не помнил, что ему приснилось, только чувствовал: что-то нехорошее…
— Фери, сколько ты останешься дома? — послышался из кухни голос матери.
— Разнесем с Венцелем барахло. Потом еще дня четыре, — зевая, ответил Фицек.
Жена знала: раз муж зевнул — стало быть, страх проходит.
…Втащили чемоданы в комнату. Фицек поставил винтовку в угол возле шкафа. Пишта поздоровался с отцом. Даже дважды поздоровался, улыбнулся ему и после привычных: «Ну, как дела? Что нового?» — спросил:
— Папа, скажите, пожалуйста: солдаты ворчат?
— Что значит «ворчат»?
— Ну, что, мол, хватит уже, довольно!..
— Погляди-ка туда! — И Фицек указал на стоявшую в углу винтовку.
— Вижу.
— Так чего же ерунду спрашиваешь?
— Ерунду? — переспросил Пишта и присел на кровати. — Винтовка-то ведь ваша?
— Да неужели?
— Вот вам и неужели! Мы уже в ноябре вышли на улицу.
— Кто это мы?
— Это не важно!
— Социал-демократы?
— И они тоже. Пошли к Промышленному музею. Народищу — уйма! Знаете, сколько было людей? — Он хотел было уже сказать: «Миллион», но передумал. — Видимо-невидимо!.. И мы тоже были там. Вы же ничего не знаете. Бокани[52] выступал.
Пиште не давали покоя мысли о революционных социалистах. Он хоть и не имел права говорить, но своей принадлежностью к ним гордился чрезвычайно.
Фицек разозлился. Его обидели слова: «Вы ничего не знаете».
— Да будет тебе известно, что я прежде твоего познакомился с Бокани. Знаешь, сколько раз я слышал его в «Зеленом Охотнике»? — И для вящей убедительности спросил: — Он все такую же широкую шляпу носит?
— Это ерунда, не важно, — лязгнул зубами Пишта, но, заметив, что отец обиделся, примирительно добавил: — Шляпу? Ну не все ли равно, папа? Важно, что Бокани заявил: «Мы приветствуем русскую рабочую революцию! Долой бесчеловечную кровавую бойню!» Под этим, папа, он подразумевал войну. «Мы протягиваем руку русским товарищам. Они вернули человечеству веру в социализм». Папа, а вы знаете, что в России-то пролетарская революция?
Фицек, оскорбленный, смотрел на сына:
— Пусть себе Бокани глотку дерет. Это его дело. Ему за это жалованье платят. Но ты-то зачем распинаешься?
— Это ерунда — жалованье. А знаете ли вы, папа, что на Чепеле женщины бастуют?
— Не знаю.
— А знаете ли вы, что бастуют работницы и на табачной фабрике?
— И этого не знаю, — глухо произнес Фицек.
— А что барышни с телефонной станции тоже готовятся к забастовке?
— И этого не знаю! — крикнул Фицек. — Но тебе-то какое дело до них? За шлюхами стал гоняться?
Пишта встал с кровати. Тонкие ноги его, торчавшие из-под короткой рубахи, казались неестественно длинными.
— Папа, что вы говорите? Ведь это же работницы…
— А ты что с ними делаешь?
— Ничего. Кружок Галилея…
— Какой кружок?
— Галилея…
— Это еще что такое? Кто он такой?..
— Ученый.
— Ну что?.. Какое тебе дело до него?
— Есть дело!
— Скажи… — тихо, но уже трепеща от ярости, спросил Фицек, — чего тебе, собственно, надо?
— Того же самого, что произошло в России.
— А что там случилось?
— Что случилось? А вы не знаете?
— Не задавай мне вопросов, не то стукну так, что в лепешку превратишься. Отвечай, коли спрашивают! Что там случилось?
— Что? Землю крестьянам роздали.
— А мне-то что? Я ведь не крестьянин.
— Заводы поставили под рабочий контроль.
— И это не мое дело. Я самостоятельный ремесленник.
— Мира хотят!
— Мира? Вот это и я признаю. Но тебе-то что за дело до всего этого, сопляк ты несчастный?..
— Папа, не надо со мной так… Я уже вырос.
— Вырос? Вот как?.. — и Фицек, глядя на сына снизу вверх, все ближе подступал к нему. — Так знай, что и через десять лет, даже на свадьбе твоей, коли будешь вести себя неприлично, я и тогда сопляком тебя назову. И еще оплеуху дам в придачу.
— Папа… Я… я… на заводах листовки разбрасываю, воззвания о мире…
— Только этого еще не хватало в придачу к моим солдатским башмакам. Брось, Пишта, иначе я такую бойню устрою здесь, дома, что костей не соберешь и все твои воззвания не помогут.
— Вы думаете, папа, что без борьбы…
— Ничего я не думаю! — прервал Фицек сына. — Я знаю, что война уже есть и что с меня хватит этой войны! Что же, мне сначала за победу бороться, потом а а мир воевать?! Пойми: я ни за что воевать не хочу!
— А тогда война и дальше будет длиться. Для вас зазря, а для других чтобы побольше денег загребли. Этого вы хотите? Что ж, поздравляю!
— Ты мои слова не переиначивай, у-у, сопляк! Не то я так переиначу тебя, что мать родная не признает!..
— Меня? А знаете ли вы, что Илона Дучинска[53] — мой друг? Что она хоть и женщина, а все равно в тюрьму попала, потому что за мир боролась. И кружок Галилея тоже закрыли.
Про Илону Дучинску Фицек уже слышал кое-что, но незнакомое имя Галилея снова привело его в ярость.
— Кто он такой, этот твой Галилей? Я уже второй раз тебя спрашиваю.
— Тот, кто сказал: «А Земля все-таки вертится!» Его тоже посадили в тюрьму.
— За такую пустяковину.
Пишта надменно улыбнулся.
— Это не пустяковина, папа. И хоть его в тюрьму запихали, а все же он оказался прав.
— Кто?
— Галилей.
— Опять Галилей? — вконец разозлился Фицек. Он не терпел, когда сыновья кичились своими познаниями, разговаривали о незнакомых для него вещах. — Кто это такой? Социал-демократ?
— Нет…
— Так что это за Галилей? Где этот Галилей? Кто такой Галилей?
Пишта пожимал плечами.
— Он жил в Италии. Умер триста лет назад.
Фицек завопил.
— Триста лет назад помер! Мать честная!.. Так ты что, за дурака меня считаешь? Измываешься надо мной? Убью!..
Пишта не понял, чем он провинился. Защищаясь, поднял с испугу стул, стоявший возле кровати.
Отец побледнел.
— Ах ты, гаденыш!.. — задохнулся он. — Вот до чего я дожил! Так вот вы какого мира хотите?.. Стулом замахиваетесь на отца родного?! Где моя винтовка?
— Фери!.. Ради
