Николай II. Отречение которого не было - Петр Валентинович Мультатули
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возлагаем на Брата НАШЕГО Великого Князя Михаила Александровича обязанности Правителя Империи на время до совершеннолетия Сына НАШЕГО. Заповедуем Сыну НАШЕМУ, а равно и на время несовершеннолетия Его Правителю Империи править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего долга перед ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ЕМУ, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и силы. Да поможет Господь Бог России»[1225].
Читая этот текст, совершенно ясно, почему Базили не понадобилось долго трудиться. Этот текст почти полностью взят из телеграммы Алексеева с проектом манифеста об «Ответственном министерстве». В нём были сделаны лишь небольшие дополнения и внесена тема отречения. Полковник оперативного отдела штаба Ставки В. М. Пронин в своей книге приводит свои дневниковые записи за 1-е марта. Из них очевидно, что авторы манифеста об «Ответственном министерстве» и отречения от престола — одни и те ж лица: «22 ч. 40 м. Сейчас только возвратился из редакции «Могилевских Известий». Генерал-Квартирмейстер приказал мне добыть, во что бы то ни стало, образец Высочайшего Манифеста. В указанной редакции, вместе с секретарем ее, я разыскал № за 1914 год с текстом Высочайшего Манифеста об объявлении войны. В это время уже был составлен проект Манифеста о даровании ответственного министерства. Составляли его Ген. Алексеев, Ген. Лукомский, Камергер Высоч. Двора Н. А. Базили и Великий Князь Сергей Михайлович. Текст этого Манифеста с соответствующей припиской генерала Алексеева послан Государю в 22 час. 20 мин.»[1226].
Таким образом, 2-го марта никакого нового манифеста об отречении в Ставке не составлялось, его основа была приготовлена заранее и в эту основу вносились нужные изменения.
Мы можем в этом убедиться на экземпляре проекта манифеста, принадлежащего Базили, с правками, сделанными рукой генерала Алексеева[1227].
Сопоставление документов ещё больше подтверждает наш вывод. В своих воспоминаниях Базили пишет, что текст манифеста «был одобрен без изменений генералом Алексеевым, генералом Лукомским и великим князем Сергеем Михайловичем. Я передал этот текст начальнику телеграфа в Пскове в половине восьмого вечера»[1228].
Это время подтверждается и телеграммой Алексеева: отправлена в 19–40. Однако уже в 18 часов 25 минут 2-го марта генерал Данилов в своей телеграмме генералу Клембовскому сообщал следующее: «По поводу манифеста не последовало ещё указание главкосев а, потому что вторичная беседа с Государем обстановку видоизменила, а приезд депутатов заставляет быть осторожным с выпуском манифеста. Лично я полагал бы лишь подготовиться к скорейшему выпуску манифеста, если потребуется»[1229].
То есть из слов Данилова ясно, что на 18 часов 25 минут манифест уже существовал. Смысл слов Данилова может быть только один: Государь на манифест не соглашается, к выпуску манифеста надо быть готовым, но не делать этого пока не приедут Гучков с Шульгиным.
Поэтому мы можем сделать однозначный вывод: император Николай II не имел никакого отношения к авторству манифеста об отречении от престола в пользу наследника и никогда его не подписывал.
Однако нас уверяют, что Николай II объявил о своём отречении в телеграмме или телеграммах. Посмотрим, так ли это.
Для начала надо установить, существовала ли эта телеграмма в действительности, а если существовала, что же в ней было написано, была ли она отправлена, куда и кому.
Полковник Мордвинов вспоминал, что днём 2-го марта в свитском вагоне ждали окончания разговора генералов Рузского, Данилова и Савича с Государем. Внезапно в дверях купе появился граф Фредерикс, который по-французски сообщил, что император отрёкся от престола. Когда волнение, вызванное этим известием, улеглось, Фредерикс сказал: «Государь уже подписал две телеграммы. Одну Родзянке, уведомляя его о своём отречении в пользу Наследника при регентстве Михаила Александровича и оставляя Алексея Николаевича при себе до совершеннолетия, а другую о том же Алексееву в Ставку, назначая вместо себя верховным главнокомандующим Николая Николаевича»[1230].
На вопрос Мордвинова, не у Фредерикса ли эти телеграммы, тот с безнадёжностью ответил: «Телеграммы взял у Государя Рузский».
Мордвинов пишет, что после этого разговора «мы впервые прочитали копии телеграмм, переданных Рузскому.
Вот их текст: «Председателю Государственной Думы. Нет той жертвы, которую я не принёс бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России. Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына, с тем, чтобы оставался при мне до совершеннолетия, при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай».
«Наштаверх. Ставка. Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно. Николай»[1231].
Далее Мордвинов пишет: «Читал телеграммы тогда в каком-то тумане, не понимая многих фраз».
Похоже, что слова насчёт тумана не были у Мордвинова литературной метафорой, так как текст первой телеграммы он значительно извратил. Необходимо сказать два слова, откуда появилась информация об этой телеграмме. В телеграммах Ставки и штаба
