Жданов - Алексей Волынец

Одним из ключевых вопросов стала проблема придания советской пропаганде наступательного характера по отношению к западному миру. Действующая пропаганда признавалась безобидной и беспартийной, в то время как должна была стать «наступательной, агитационной». Необходимость такого изменения объяснялась тем, что «сейчас идёт борьба за человека в пропаганде — Англия и Америка ведут антисоветскую пропаганду, они клевещут на советского человека, они, кроме того, отравляют советского человека, настраивают в свою пользу против государства, против нас»{592}.

Участники совещания особо подчеркивали, что «в упаковке и даже в таре есть политика, которую проводят американцы»{593}. Здесь видится глубокое проникновение в суть вещей: вспомним, как в конце 1980-х годов советские граждане гонялись за яркой импортной упаковкой…

Документы свидетельствуют, что на протяжении 1946—1948 годов Андрей Жданов тщательно изучал все нюансы пропагандистского противостояния, которое в наши дни именуется информационной войной. В его архиве сохранилось множество писем и справок советских корреспондентов с их соображениями о недостатках и способах улучшения советской пропаганды. Корреспондент Юрий Жуков, представивший в 1946 году критический и самостоятельный взгляд на эти проблемы, с 1948 года возглавит корпункт «Правды» в Париже. И власти Франции в разгар холодной войны будут воспринимать его как опасного противника, даже вышлют из метрополии ряд лиц за слишком близкое сотрудничество с ним.

В феврале 1948 года Жданов будет изучать аналитический доклад заведующего отделом информации англоязычной газеты «Московские новости» Колманова — тот отметит всё ещё недостаточное знание «противника», его уязвимых мест, методов пропаганды и контрпропаганды, необходимых «литературных форм, которые наиболее доходчивы и привычны среднему американцу, англичанину, французу, арабу»{594}. Использовались Ждановым и другие источники информации. Так, по его поручению посетившего СССР французского физика, профессора Жака Николя попросили поделиться впечатлениями о восприятии советской пропаганды во Франции — материалы этой беседы были тщательно изучены Ждановым.

Был предпринят и ряд довольно оригинальных решений. Например, в апреле 1948 года Косыгину и Суслову пришлось заняться работой с французской фирмой грамзаписи «Шан дю монд» («Le chant du monde», буквально — «Песни мира»). В итоге связанное с французской компартией коммерческое предприятие стало крупнейшим и успешным распространителем советской музыки в Европе.

31 июля 1947 года Оргбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О "Литературной газете"», коренным образом изменившее скромное еженедельное издание Союза писателей СССР. Эту общественную газету решено было сделать рупором неформальной пропаганды. Новым редактором «Литературной газеты» назначили Владимира Ермилова, опытного и весьма резкого критика, когда-то возглавлявшего Российскую ассоциацию пролетарских писателей. После обсуждения на Оргбюро ЦК отчёта Ермилова о подготовке к изданию нового варианта газеты выпуск первого номера наметили на 20 сентября. Он был приурочен к созданию Коминформа, то есть к совершенно новому для послевоенного периода этапу советской внешней политики. Но об этом — позднее.

Константин Симонов оставил мемуарные заметки об одном из совещаний в Кремле, где обсуждались новые подходы к идеологической работе:

«— Бытие новое, а сознание старое, — сказал Жданов.

— Сознание, — усмехнулся Сталин. — Оно всегда отстаёт… Мы здесь думаем, — сказал он, — что Союз писателей мог бы начать выпускать совсем другую "Литературную газету", чем он сейчас выпускает. Союз писателей мог бы выпускать своими силами такую "Литературную газету", которая одновременно была бы не только литературной, а политической, большой, массовой газетой… Все наши газеты — так или иначе официальные газеты, а "Литературная газета" — газета Союза писателей, она может ставить вопросы неофициально, в том числе и такие, которые мы не можем или не хотим поставить официально. "Литературная газета" как неофициальная газета может быть в некоторых вопросах острее, левее нас, может расходиться в остроте постановки вопроса с официально выраженной точкой зрения…

Я очень хорошо помню, как Сталин ухмыльнулся при этих словах.

— Вы должны понять, что мы не всегда можем официально высказаться о том, о чём нам хотелось бы сказать, такие случаи бывают в политике, и "Литературная газета" должна нам помогать в этих случаях. И вообще, не должна слишком бояться, слишком оглядываться…»{595}

Описываемое совещание, где возникли планы о новом лице «Литературной газеты», прошло ещё в мае 1947 года. Симонов оставил яркие штрихи, раскрывающие характер отношений в дуэте Сталин — Жданов:

«Перед Ждановым лежала докладная красная папка, а перед Сталиным — тонкая папка, которую он сразу открыл…

— Ну что ж, — сказал Сталин, — я думаю, что этот вопрос нельзя решать письмом или решением, а надо сначала поработать над ним, надо комиссию создать. Товарищ Жданов, — повернулся он к Жданову, — какое у вас предложение по составу комиссии?

— Я бы вошёл в комиссию, — сказал Жданов. Сталин засмеялся, сказал:

— Очень скромное с вашей стороны предложение. Все расхохотались.

После этого Сталин сказал, что следовало бы включить в комиссию присутствующих здесь писателей…

— И вот ещё кого, — добавил он, — Мехлиса, — добавил и испытующе посмотрел на нас. — Только он всех вас там сразу же разгонит, а?

Все снова рассмеялись.

— Он всё же как-никак старый литератор, — сказал Жданов…»{596}

20 сентября 1947 года в первом же номере реорганизованной «Литературной газеты», пользуясь её негосударственным статусом, поместили материал, который не могли себе позволить партийные и государственные издания СССР из опасения дипломатического скандала. В статье «Гарри Трумэн» президента США сравнили с «маленьким ефрейтором из Мюнхена». В первые послевоенные годы, вероятно, сложно было придумать более оскорбительное сравнение. Подобные публикации «Литературной газеты» послужили спусковым крючком для всей советской прессы — с осени 1947 года отечественные СМИ, сохранявшие осторожность даже после Фултонской речи Черчилля, наконец перестали сдерживаться в отношении Запада.

В этой области пропаганды Сталин и Жданов порой «опускались» даже до самых мелких деталей. Известный советский карикатурист Борис Ефимов вспоминает, как в 1947 году его пригласили к нашему герою: