Вечер потрясения - Андрей Завадский

– Глупцы, – покачал головой генерал Буров. – Они уже проиграли этот бой. Безумцы!

Кольцо сжималось. Танки, образовав гигантский серп, уже рассекли боевые порядки, когда с небес вдруг хлынул огненный дождь. Одна за другой, вспыхнули, останавливаясь, словно внезапно наткнулись на невидимую и нерушимую преграду, три боевые машины. Буров видел, как люки одной из них распахнулись, и наружу выбрались два человека, две крохотные фигурки в темных комбинезонах, и спину одной из них охватило пламя. Треск пулеметной очереди не был слышен в общем грохоте, но генерал увидел, как пули выбили искры из брони, наискось перерезав человеческие тела, и танкисты повалились под гусеницы своего танка, не сумевшего защитить доверившихся ему людей.

– Черт возьми, – выругался, не веря своим глазам, командующий, в полной беспомощности наблюдая, как останавливается один танк за другим. – Ублюдки!

Американцы все же показали зубы в тот миг, когда победа казалась достигнутой.

Оборона батальона перестала существовать спустя минуту после атаки. Линия фронта, зыбкая, непрочная, скорее воображаемая, нежели существующая реально, прогнулась, и лопнула, словно не выдержавшая напряжения пружина.

– Стоять, – полковник Макгуайр ударов в грудь сбил с ног бросившегося на своего командира бойца. Лишь в тот миг, когда десантник растянулся на бетоне, и боль пронзила его тело, во взгляде его вновь появилась какая-то осмысленность. – Стоять, я сказал! Куда? Все на позиции! Огонь из всех стволов!!! Остановите их!

Русские танки, рыча дизельными двигателями, лязгая гусеницами, выплевывая из выхлопных труб клубы черного дыма, неумолимо надвигались, круша все, что оказывалось на их пути. Треск пулеметных очередей и отрывистый рев орудий, выбрасывавших из своих жерл снаряд за снарядом, буквально вгрызавшиеся в позиции десантного батальона, слились в погребальную песнь, и люди, не выдержав, дрогнули.

Солдаты бежали, и только горстка упрямцев, не понимавших очевидного, еще пыталась сопротивляться. Десантники палили по приближающимся танкам и пулеметов и штурмовых винтовок, будто так могли остановить стальной поток. Эндрю Макгуайр насчитал не меньше дюжины танков, прежде, чем сбился со счета. Дюжина только в первой линии, а следом за ними появлялись все новые и новые боевые машины.

– Полковник, сэр, нам не остановить их, – командир роты "Альфа", выпучив полные ужаса глаза, подскочил к Макгуайру. – Нас сомнут! Нужно отступать!

– Какого черта, – рявкнул командир батальона. – Куда? Держать оборону, мать вашу! Развернуть противотанковые ракеты!

У полковника даже на мгновение не возникла мысль об отступлении – бежать было некуда, и это знал с самого начала каждый из его бойцов, все до единого. С той секунды, когда десантники ступили на эту землю, на усыпанное пеплом летное поле грозненского аэродрома, у них не было пути назад, и потому Эндрю Макгуайр желал только одного – побеждать. И для этого в его распоряжении было достаточно средств.

– Стоять, – орали, кривя рты, сержанты, выглядевшие не мене безумными, чем их подчиненные. – Занять оборону! Держать строй, вашу мать! Открыть огонь!

Приведенные в чувство злой руганью своих командиров бойцы остановились, спешно оборудуя хоть какое-то подобие позиций. Навстречу приближавшимся танкам выступили расчеты противотанковых ракетных комплексов "Джейвелин". Стрелки, взвалив на плечо прицельно-пусковые устройства с установленными на них цилиндрическими контейнерами, заключающими в себе надежно упакованные, точно консервы, ракеты. А рядом замерли вторые номера, баюкая, точно любимое дитя, запасные контейнеры.

Прильнув к видоискателям прицелов, десантники навели оружие на приближавшиеся, плюясь огнем во все стороны, танки, и когда тепловые головки наведения ракет захватили цели, разом нажали на кнопки пуска.

– Огонь!

Стартовые двигатели вытолкнули из транспортно-пусковых контейнеров управляемые снаряды, уводя их на безопасное для стрелков расстояние, и уже там запустились маршевые двигатели. Ракеты, за доли секунды набирая скорость триста метров в секунду, взмыли вверх, чтобы, достигнув высоты в полторы сотни метров, спикировать на казавшиеся их инфракрасным "глазам" громадными при взгляде сверху цели. Над летным полем пролился огненный дождь.

Танк Т-62М, несмотря на модернизацию, существенно поднявшую его боевой потенциал, был порожден минувшей эпохой, эпохой подготовки к совсем другой войне. Дифференцированная защита считалась важнейшим достижением оборонной мысли, и потому вся основная толща брони у этих боевых машины оказалась сосредоточена во фронтальной проекции, которой не страшны были даже гиперзвуковые "иглы" подкалиберных снарядов. А вот крышу прикрывал ничтожно тонкий слой закаленной стали. Именно туда и метили обрушившиеся с небес, точно кара Господня, ракеты.

Система наведения комплекса "Джейвелин" не нуждалась в постоянном целеуказании – раз "увидев" цель, тепловые головки самонаведения управляемых ракет запоминали ее, позволяя стрелкам, установив на пусковые устройства снаряженные контейнеры, атаковать следующую мишень… или просто бежать, пока их не настиг ответный огонь. Ракеты, набрав максимальную высоту, пикировали к земле, почти входя в штопор, чтобы огненными каплями коснуться покатой крыши башен медленно ползущих вперед танков. Каждая ракета несла по два заряда, ибо была рассчитана на поражение самых современных танков, оснащенных всеми возможными комплексами защиты. И старые Т-62М после этого оказались далеко не самыми сложными целями.

Едва штырь взрывателя первой ракеты коснулся преграды, сработал детонатор, и кумулятивная струя, почти не задерживаясь, пронизала стальной панцирь танковой башни, уже внутри, в заброневой объеме, раскрываясь смертоносным огненным цветком. И тотчас пришел в действие второй заряд тандемной боевой части, вся мощь которого на самом деле уже была без надобности – чтобы тела танкистов превратились в спекшиеся головешки, хватило и первого заряда.

Не все ракеты попали в цель, а в некоторые угодило сразу по два снаряда, но все равно три танка разом замерли, словно лишившись вложенных в эти стальные глыбы их создателями сил. Полковник Макгуайр видел, как люки одной из боевых машин распахнулись, выпуская наружу клубы дыма, и наружу выбрались, помогая и поддерживая друг друга, два человека в покрытых копотью комбинезонах.

– Чертовы ублюдки! – с яростью зарычал Эндрю Макгуайр. Противник был близок, уязвим, как никогда, и он должен был умереть – в этом полковник не сомневался, и ради этого был готов рискнуть.

Командиру батальона хотелось сейчас только одного – разорвать на куски вражеских солдат, таких уязвимых вне брони своего танка, гусеницы которого показались Макгуайру густо покрытыми кровью погибших американцев. Возле полковника вжался в землю боец с ручным пулеметом, поверх планки прицела во все глаза смотревший на поле боя, и, кажется, забывший напрочь о своем оружии. К нему и бросился офицер, охваченный неутолимой жаждой крови.

– Дай мне, черт возьми! – Макгуайр вырвал из рук оцепеневшего десантника легкий М249 SAW с пристегнутым пластиковым магазином, внутри которого была уложена металлическая лента на сотню патронов. Рывком передернув затвор, выпрямившийся во весь рост полковник, почти не целясь, вдавил спусковой крючок, и отдача лягнула его в правое плечо. – Получите, выродки!

Эндрю Макгуайр не жалел огня, расстреляв разом половину боекомплекта. Полковник видел, как пули, натыкаясь на преграду. Выбивали снопы искр из раскаленной брони, или бесследно вонзались в человеческую плоть. Оба русских танкиста, одного из которых уже охватил огонь, умерли, едва успев ступить на землю, и так и остались возле своей боевой машины.

Три танка замерли почти одновременно, и, чуть позже, остановился еще один – стрелок чуть промедлил, прежде чем запустить ракету, но зато ударил точно в цель. А расчеты тем временем вновь готовили свое оружие к бою, и, как только на прицельные устройства были установлены новые транспортно-пусковые контейнеры с заключенными в них ракетами, последовал второй залп. Ракеты "Джейвелин" с шелестом покидали стеклопластиковые трубы, и, резко уходя вверх, в зенит, оттуда круто пикировали на оказывавшиеся все ближе цели. Не всем стрелкам удалось выстрелить повторно – ответный огонь разъяренных гибелью товарищей танкистов смел несколько расчетов, но еще три боевые машины, ужаленные огненными "пчелами", остановились, получив смертельные раны.

Десантники из Сто первой дивизии окончательно пришли в себя, и, словно разом устыдившись охватившей их прежде паники, вступили в бой с возросшей яростью. К противотанковым ракетам добавились и ручнее гранатометы, с приглушенными хлопками выплевывавшие навстречу приближавшимся Т-62М кумулятивные гранаты. Бойцы, взвалив на плечо пластиковые трубы легких М136, выскакивали вперед, стреляя в упор, даже усиленная броня модернизированных Т-62М не выдерживала ударов реактивных гранат "Бофорс", прожигавших толщу стали насквозь.