Гадюки в сиропе или Научи меня любить - Тильда Лоренс

 – Думаю, умеешь.

 – И?

 – Убирать в квартире и совращать невинных девчонок. Почему бы тебе не пойти работать в агентство по предоставлению эскорт-услуг или в службу наемной рабочей силы? Будешь, например, дворецким. Слуги станут, как шелковые ходить... А лучше совмести оба своих таланта. Убирай квартиры и оказывай услуги сексуального характера своим клиенткам. Уверен, милые дамы в возрасте...

 – Дитрих, спустись вниз на пару минут, – нежно улыбнувшись, попросил Эшли.

 В улыбке было море сахара, но прозвучало это так, будто Паркер вот-вот его придушит. Странно, но в данный момент Дитриху эта перепалка с соседом доставляла удовольствие. Хотя бы потому, что помогала отвлекаться от мыслей о личной жизни, скатившейся в беспросветное, унылое действо.

 – Зачем? – осторожно поинтересовался главный клоун местного цирка.

 – Хочу дать автограф на память.

 – В смысле?

 – В смысле, мечтаю оставить отпечаток гитары на твоем лице, – фыркнул Паркер, выстукивая пальцами неровный ритм на перекладине.

 Потянулся к бутылке с минералкой, стоявшей неподалеку, открутил пробку и сделал пару глотков.

 – Гитару сломать не боишься?

 – Искусство требует жертв.

 – Жертва – это я?

 – Моя гитара. Не думаю, что ты сильно пострадаешь.

 – Почему?

 – Дуракам всегда везет, – усмехнулся Эшли.

 – Ты точно встал не с той ноги.

 – Выбор-то небольшой. Или с правой, или с левой. Я обычно встаю с обеих. Так что теория твоя – ошибочна. Все у меня прекрасно, если бы еще всякие придурки, обитающие по соседству, настроение не портили...

 – Тебя так задели мои слова о бренчании? Или о фальши?

 – Да.

 – Прости.

 – Прощаю, – отозвался Паркер.

 – И все-таки, ты слишком серьезно относишься к столь поверхностному делу.

 Дитрих понял, что сказал глупость, когда Паркер вновь одарил его красноречивым взглядом. В этом взгляде явно не пожелание счастья и здоровья читалось.

 Эшли и сам понимал, что музыка – дело ненадежное, как, впрочем, и популярность, с ней связанная. Любое искусство – это, прежде всего, риск. Ставки всегда высоки. Варианта развития событий только два. Либо человек становится любимцем богини удачи, и в этом случае, ждет его головокружительный взлет, поклонники, благосостояние. Либо так всю жизнь и прозябает в неизвестности, не зная, куда себя пристроить. Жестокая правда жизни состояла в том, что Паркер, действительно, ничего, кроме игры на гитаре, не умел. Ему хотелось заниматься именно музыкой, да только вот жизнь пока диктовала свои условия, и с ними приходилось мириться.

 С раннего детства Эшли был уверен в том, что нужно долго и упорно учиться, прежде чем он станет успешным человеком. Без высшего образования ему везде закрыта дорога. Теперь же перед ним нарисовались привлекательные перспективы, и он не знал, как поступить. То ли рискнуть, пойти ва-банк, поставив все на карту, то ли продолжать идти проверенным путем, каким идут миллионы людей во всем мире: сделать выбор в пользу высшего образования, а о своей мечте позабыть на неопределенный срок. Этот поступок казался предательством по отношению к самому себе, но в то же время давал уверенность в завтрашнем дне, а не размытые перспективы, которые могла предложить Паркеру попытка реализоваться на творческом поприще.

 Разумеется, никто его с руками отрывать не собирался. Не так уж и востребован он был. Все его навыки и умения неизменно ставились под сомнение, сотрудничество никто не предлагал. Долгое время Эшли был рад откликнуться на любое предложение, но предложений не было. Он успокаивал себя тем, что их нет пока. Потом обязательно появятся. Главное – верить и не опускать руки при малейших неприятностях. Ведь все когда-то начинали с малого, не сразу же достигли высот музыкального Олимпа.

 Внешность Паркера тоже на руку ему не играла. Её считали излишне смазливой, а потому неподходящей для гитариста группы, играющей тяжелую музыку. Так однажды открытым текстом и заявили, что внешность у него слишком приторная. Мужчины, играющие рок, должны быть более брутальными, а не такими, как он. Паркер заносчиво фыркнул, отреагировал на это заявление вполне закономерно. Показал знатоку и ценителю брутальных музыкантов неприличный жест, после чего удалился. Неимоверно глупо по его мнению, было судить о человеке по внешности, а не по навыкам и умениям. В конце концов, не важно, кто делает музыку. Важно, как её делают. И тут фактор внешности не то, что на второй, на сто второй план может отойти. Внешность музыкантов в деле создания мелодии – все равно, что балерина, исполняющая роль седьмого лебедя у пятого пруда. Однако, Паркера, несмотря на эти заявления, так никто всерьез и не воспринимал. Он оставался всего лишь смазливым школьником, носившим на себе кучу ненужных украшений. Надо заметить, украшения ему тоже особой мужественности не придавали.

 Тем не менее, девчонки к нему липли постоянно, буквально пачками к его ногам падали. Жаль, что этот факт не мог убедить всех окружающих в том, что появление подобного музыканта в группе слушателей не оттолкнет, скорее, привлечет немалую аудиторию.

 Скептиков всегда хватало. Так что Паркеру ничего не оставалось, кроме как работать, работать и ещё раз работать, доказывая свою состоятельность на музыкальном поприще. Все свое свободное время он посвящал занятиям музыкой, надеясь, что однажды его старания оценят по заслугам. И удача ему улыбнулась.

 На последнее заявление Дитриха он никак отвечать не стал. Вновь вернулся к своему занятию, взяв в руки гитару. Вытащил из кармана медиатор. Некоторое время задумчиво покусывал губу, думая, стоит ли играть по второму кругу ту же мелодию, или пора сменить репертуар. Желание исполнять эту песню исчезло после того, как Дитрих заявил о фальши в исполнении. Паркеру всегда казалось, что у него получается неплохо, теперь выяснилось, что он фальшивит.

 – А хочешь я спою, как надо? – поинтересовался Дитрих.

 – Ты? Споешь?

 – Ну, да.

 – Ты петь-то умеешь?

 – И получше, чем некоторые, – фыркнул Ланц, уязвленный заявлением соседа.

 До этого дня никто и никогда не ставил под сомнение его вокальные способности. Все знали, что поет он невероятно сильным, чистым, хорошо поставленным голосом.

 – Тогда спой, – усмехнулся Эшли.

 – Подожди, сейчас спущусь.

 Дитрих захлопнул окно, сбежал вниз по лестнице, и через некоторое время появился на улице.

 – Играй вступление, – практически приказным тоном выдал.

 Паркер это заметил, но не стал спорить с Ланцем. Ему, в сущности, наплевать было на то, как и что петь. Его больше интересовал процесс игры. Если Дитриху хочется похвастаться своими вокальными данными, пусть поет.