Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

– Меня жутко терзает совесть.

– А меня она терзает за то, что я сделала со стажером-артиллеристом. И моя вина за случившееся на «Ностальгии» ничуть не меньше твоей. Если бы я не довела Нагорного до безумия, все пошло бы по-другому.

– Меня тяготит содеянное мною зло.

– Оно содеяно давным-давно. Ты тогда был в панике. Твой поступок ужасен, но это поступок человека, не способного мыслить рационально. Иррациональность, конечно же, не оправдание. Но, зная, в каком ты был состоянии тогда, я могу чуть лучше понять твои мотивы. Окажись я на твоем месте – почти уже не человек, зараженная болезнью, которая хуже смерти, – я бы, возможно, совершила нечто не менее ужасное. А может, и более.

– Илиа, ты гораздо лучше меня. Ты никогда бы не убила человека.

– На Ресургеме меня считают военной преступницей. И временами кажется, что они правы. А вдруг мы и в самом деле уничтожили Феникс?

– Но мы не уничтожили!

– Надеюсь…

Снова последовала долгая пауза. Вольева шагала по слизи, подмечая, что ее консистенция и цвет в разных частях корабля сильно отличаются. Если предоставить «Ностальгию» самой себе, отключить насосы, слизь поглотит огромное тело Джона Бреннигена в считаные месяцы. Интересно, это ему поможет или повредит?

Илиа надеялась, что такой эксперимент ей не доведется увидеть.

– Чего же ты хочешь от меня?

– Джон, мне нужно оружие, которое хранится на тайном складе. Сейчас оно под твоим контролем. Я попыталась взять управление, но ничем хорошим это не кончилось. Слишком уж плотно пушки интегрированы в оборонительную систему корабля.

– Илиа, мне не нравится это оружие.

– Мне тоже, но нам без него не обойтись. Капитан, ты же видишь гораздо больше, чем мы. И я показывала тебе, как разбирают каменистые планеты. А ведь это всего лишь начало.

После очередной долгой, мучительной паузы капитан сообщил:

– Я знаю, ингибиторы взялись за газовый гигант.

– То есть ты видел, что они монтируют, прячась в облаке сброшенного газа гигантом. Пока там лишь зародыш, форма едва угадывается. Но сомнений нет: ингибиторы собирают машину огромной величины, больше всего, что может себе представить человек. Она уже в тысячи километров длиной и все растет.

– Да, видел.

– Я не знаю, что это и для чего предназначено. Но могу предположить: ингибиторы готовятся уничтожить Дельту Павлина. Речь не идет о провоцировании большой вспышки. Думаю, это будет выброс звездного материала. Причем в масштабах, о каких мы и не слыхивали.

– То есть они собирают оружие, способное убить звезду?

– Капитан, я не знаю, к сожалению. – Илиа попыталась затянуться, но окурок уже погас. – Честно говоря, меня сейчас гораздо больше интересует другое: чем бы раздолбать ингибиторскую машину.

– Полагаешь, необходимое для этого средство есть среди оставшихся у нас тридцати трех артсистем?

– Допускаю, что какая-нибудь из пушек может справиться.

– И хочешь, чтобы я помог взять контроль над ней?

Вольева кивнула. Вот она, критическая точка разговора. Если сейчас не случится приступ кататонии, значит можно считать, что нормальное общение с капитаном Джоном Бреннигеном налажено.

– Ну да. Ведь ты умеешь управлять этим. Без твоей помощи я ничего не смогу.

– Илиа, до сих пор мы ничем не провоцировали ингибиторов. Но если пустим в дело «адское» оружие, хотя бы одну пушку…

Капитан умолк. Да, тратить слова на описание последствий было бы излишним.

– Понимаю, это немножко рискованно.

– Немножко? – Капитанский смешок походил на землетрясение. – Илиа, ты всегда так мило преуменьшаешь.

– Капитан, ты просто ответь: поможешь или нет?

После долгого, терзающего душу молчания он холодно произнес:

– Я подумаю. Как следует подумаю.

Илиа решила, что и такое обещание – уже немалый успех.

Глава двадцать шестая

Нападения никто не ожидал. Недели напролет Клавэйн готовился к грядущей беде, и, как оказалось, напрасно. То, что было ему известно о «Паслене», вряд ли могло помочь. На борту военного субсветовика находились универсальные фабрики, способные произвести любое оружие, какое только придет в голову заказчику, и в кратчайший срок, успевая за стремительно меняющимся ходом боя. Словно обезумевший творец игрушек, Скади могла воплотить чернейшую из фантазий в считаные часы и затем обрушить ее на врага.

«Свет Зодиака» достиг половины скорости света. Релятивистские эффекты уже невозможно было игнорировать. На Йеллоустоне проходило сто минут, а на «Свете Зодиака» лишь шестьдесят восемь. Чем ближе к скорости света, тем сильнее растянется время. Пятнадцать лет йеллоустонского времени сожмутся в четыре года корабельного. А если увеличить ускорение, то субъективное время можно сжать и сильнее.

Однако половина скорости света – это не так уж и много, в особенности если имеешь дело с врагом, движущимся почти с тем же