Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

Когда щит встал на место, Клавэйн вздохнул с облегчением, отдавая себе отчет в том, что они со Скади на ходу меняют правила звездных войн. Прошлый раунд выиграла Скади, сократив на двадцать процентов экипаж Клавэйна, но он придумал оборонительную тактику, аннулировавшую шансы противника на успех. Впрочем, это ненадолго: она наверняка следит за непрерывным потоком чужих фотонов. Вполне вероятно, что анализ даже столь скудных данных приведет ее к правильному выводу, даже если она еще не отправила назад, навстречу погоне, дронов с высокоточными датчиками. Скоро она изобретет что-нибудь еще, непредсказуемое и грозное.

Так что следует быть начеку и надеяться на испытанную верность удачи.

Скади и ее эксперты по вакууму, Моленка и Жаструзяк, сидели в зоне подавления инерции, в самой сердцевине «Паслена». Доспехи Скади неплохо справлялись с изменениями физиологии, но все же ненормальность ощущалась. Было не по себе. Мысли и настроения до жути стремительно сменяли друг друга, словно ускоренные киношные облака. Скади в одно мгновение перемещалась из радости в ужас и тотчас возвращалась обратно, словно то и другое было всего лишь полюсами одного душевного состояния. Она ощущала всплески эмоций, каких раньше и не знала за собой. И дело не только в том, что перемены в инерции влияли на химикалии, производимые скафандром для обеспечения жизни хозяйки, но и в том, что поле влияло на передачу сигналов в мозгу, на его сложную физиологию.

Моленка встревожилась:

– Вы и в самом деле хотите три g?

– Иначе не приказала бы развить их.

Над головой смыкались черные стены подавляющих инерцию машин. Казалось, все трое сочленителей сидят на корточках в пещере, вымытой в черном камне тысячелетним спокойным током подземной воды. Скади ощущала страх техника. В самом деле, механизмы работают стабильно, к чему мешать им?

– Это не требуется, – упорствовала Моленка. – Клавэйн нас не догонит. Два g он еще способен выжать из корабля, но только за счет чудовищных потерь, если сбросит все, кроме жизненно необходимого. Он непоправимо отстал. Ему нас не догнать.

– Да, я хочу, чтобы вы ускорили мой корабль! – повторила Скади. – Я хочу видеть реакцию Клавэйна. Попробует ли он выжать тягу, равную нашей?

– У него не получится.

Скади протянула стальную руку и погладила Моленку под подбородком острым пальцем. Одно движение – и упрямицу можно раздавить в мелкую серую пыль.

– Выполняйте приказ, а там и увидим, на что он способен.

Конечно, Моленка и Жаструзяк не обрадовались, но Скади была к этому готова. Протесты пары ученых давно стали своеобразным ритуалом, и завершался он всегда одинаково. Немного терпения, и специалисты неизменно подчинялись ей.

Чуть позже Скади ощутила разгон до трех g. Немало для человека. Глаза вдавливаются в орбиты, нижняя челюсть – словно отлита из чугуна. Благодаря доспехам перемещаться труда не составляет, но искусственность тела ощущается гораздо сильнее прежнего.

Грохоча металлическими ногами по полу, она направилась в каюту Фелки. Скади не испытывала к ней ненависти и даже не винила ее за ненависть к себе. Едва ли можно упрекать человека за нехорошие ответные чувства, если пытаешься убить того, кто ему близок. Но Фелка должна признать, что покончить с Клавэйном совершенно необходимо. Лишь сочленители имеют право владеть «адским» оружием. От этого зависит выживание сочленителей. Иное мнение означает измену Материнскому Гнезду. Скади не может рассказать про голос Ночного совета, управляющий ее поступками, но важность экспедиции должна быть совершенно очевидной для Фелки и без упоминания о тайных приказах.

Двери в каюту были закрыты, но Скади имела неограниченный доступ к любой части корабля. Тем не менее она вежливо постучала, выждала пять секунд и вошла, не дожидаясь ответа.

– Фелка, что ты делаешь?

Та сидела на полу, скрестив ноги. Казалась спокойной, расслабленной. Ничто в ее позе не выдавало напряжения, неизбежного при ускорении в три g. Одета она была в тонкую черную пижаму и потому казалась бледным подростком.

Вокруг лежало несколько десятков небольших белых прямоугольников, на каждом – черно-желто-красные рисунки и символы. Скади раньше видела такие прямоугольники, но где и когда – не помнила. Они располагались идеальными дугами, лежали на лучах, исходящих от Фелки. Та передвигала карты с места на место, будто исследуя разные конфигурации некой огромной абстрактной структуры.

Скади нагнулась, подняла карту, рассмотрела. Ровный кусок пластика, обратная сторона пуста.

– А, наконец-то узнала, – послала она мысль. – Такой игрой развлекаются в Городе Бездны. В колоде пятьдесят две карты, по тринадцать на каждый символ – по числу часов на циферблате, принятом на Йеллоустоне.

Скади вернула карту на место. Несколько минут Фелка продолжала молча перекладывать прямоугольники. Скади терпеливо ждала, слушая скольжение кусков пластика друг по другу.

– Эта игра гораздо древнее, – сообщила Фелка.

– Но я же не ошиблась? В Городе Бездны правда играют в нее.

– Этими картами можно играть во много игр.

– А где ты их взяла?

– Попросила корабль, он сделал. Я помню обозначения.

– А рисунки? – Скади указала на бородатого мужчину. – Этот похож на Клавэйна.

– Просто карточный король, – равнодушно ответила Фелка. – Рисунки я тоже вспомнила.

Скади присмотрелась к другой карте,