Волшебство (сборник) - Наталия Солодкая

Как когда-то давно-давно я закинула голову вверх, распростёрла в стороны руки, и в тот же миг всё моё существо растворилось в упоительном ощущении парения. Всё это светло-зелёное ажурное великолепие, подхватив и закружив меня, устремилось в бездонную прозрачную лазурь, источающую пьянящие запахи и что-то ещё, неуловимое, растворённое в этой бездонности и бесконечности.

Я догадывалась, что это такое: это – Жизнь.

– Какая же красота! – не подумала и не сказала, а выдохнула я.

– Здрасьть! – приветствие, щелкнув около уха под стрекотание роликов по асфальту, вернуло меня на землю.

Вытаращив глаза, лицом к лицу рядом со мной оказался испуганный конопатый парнишка, чуть было не столкнувшийся со мной. Миг – и он тут же исчез за поворотом аллеи.

– Ой, девчонки, смотрите, какой прикольный! – колокольчиковым перезвоном рассыпался смех стайки хохотушек, похоже, сбежавших со школьных занятий, когда их обогнал резвый миляга пёс, явно уверенный в том, что это именно он выгуливает вяло плетущегося за ним хмурого хозяина со сложенным в руке поводком.

Свернув с центральной аллеи вглубь парка, я оказалась на безлюдной узкой асфальтовой дорожке. В этой части парка мощные кроны деревьев так плотно смыкались друг с другом, что даже летом солнечный свет едва проникает сквозь их густую листву, и в самые жаркие дни здесь всегда было прохладно. Здесь сейчас было сумрачно и зябко. Но по этой дорожке можно было кратчайшим путем попасть в самое восхитительное место в парке, готовое угодить всем: и желающим погреться на солнышке, и любителям посидеть с книгой в тенистом, укромном месте, и шумной ребятне, и игрокам, сосредоточенно зависшим над клетчатыми досками с шахматными фигурами. Туда я и держала свой путь, наслаждаясь уединением.

Тук-тук, тук-тук. В тишине, которую нарушали лишь птичьи голоса да чуть слышное шуршание крон деревьев под порывами ветерка, вдруг послышалось лёгкое, размеренное, похожее на тиканье старинных часов, постукивание каблучков. Под аккомпанемент этих звуков из-за поворота петляющей дорожки навстречу мне вышло настоящее чудо. Женщина. По неспешной походке было видно, что она тоже гуляет, дышит воздухом. Возраст? А бывает ли возраст у чуда? Похожая на посланницу другого века, эта женщина напоминала мне и бредущую по аллее фигурку с полотна Левитана, и одну из пленительных ренуаровских женщин, и Неизвестную кисти Крамского. Кому придёт в голову интересоваться их возрастом?

Залюбовавшись, как любуются произведением искусства, я вновь мысленно воскликнула:

– Какая красота!

Только теперь это относилось к неспешно прогуливающейся женщине.

Её необычный образ был сам по себе гармоничным и самодостаточным, но именно его, как необходимого штриха, недоставало картине весенней природы, чтобы наполнить её смыслом и одухотворенностью, придать ей законченность. Они звучали в унисон, они дополняли друг друга, они существовали друг для друга: весна, красота, жизнь и эта женщина.

По мере приближения Незнакомки, движения которой казались мне плавными, как в замедленной съёмке, я попыталась рассмотреть хотя бы некоторые штрихи, из которых был соткан её образ. Первое, что меня поразило – это изящная шляпка с атласным бантом и мягкими полями, прикрывающими часть лица. Кто сейчас в этом сумбуре повседневности носит шляпки? Нет, определенно она явилась из другого времени. Из того времени, в котором существовали цвета, звуки и запахи, а женщины были похожи на цветы. Порхающий от лёгкого ветерка уголок пёстрого шейного платочка, лёгкое, струящееся пальто, тонкие каблучки, сумочка, зонтик. Женщина-Весна.

Какой же нелепостью показалась я сама себе я в этих удобных, функциональных, но показавшихся мне вдруг такими безобразными кроссовках, джинсах, куртке, натянутой почти до бровей вязаной шапке! Всем своим видом я нарушала гармонию окружающей природы, я разрывала с нею связь. Показавшись самой себе кляксой, диссонансом, вторгшимся в совершенную полифонию света, форм и красок окружающего мира, я испытала за себя чувство неловкости, почти стыда. Кого я могла напоминать в этом своём прогулочном «прикиде»? Как ко мне можно было обратиться? На общение в какой форме и на каком языке настраивал этот образчик комфортного унисекса в моём лице?

Как бывают порой интуитивные и проницательны наши дети! А я ей – лишь бы телу было комфортно, а душе ничто наслаждаться не помешает. Помешает! Душа и тело в земной жизни – неразделимы.

С той женщиной было немыслимо начать разговор, обратившись «гражданка» или «женщина». Непременно – «мадам» или «сударыня». А это уже другой уровень, другой язык общения, до которого она, не произнося ни слова, поднимала всех желающих вступить с нею в диалог. Потому что у неё с миром был другой уровень общения. Она в него не позволила себе выйти неприбранной и расслабленной. Даже на обычную прогулку. Она уважала свою женскую природу как неотъемлемую часть окружающего мира, созданного совершенным. Не произнося ни слова, она излучала нечто, что вызывало к ней почтительное и восторженное отношение.

На секунду женщина остановилась и, приоткрыв сумочку, достала ослепительный, невесомый носовой платочек с вышивкой на уголке, а потом аккуратно промокнула им уголки глаз. Поднесенная к лицу изящная, мягкая кисть руки заставила соскользнуть с запястья вниз тонкий золотой браслетик, который с лёгким позвякиванием спрятался под рукавом пальто.

Пока мы неспешно приближались друг другу, целый вихрь мыслей-вопросов пронесся в моей голове. Откуда она? Кто она? Сколько ей лет? Кто ждёт её дома? Какой мужчина смог покорить её сердце? И какому мужчине она своё сердце могла отдать?

Она была загадкой, излучавшей тайну и вызывающей желание её разгадать. Весь её образ воспринимался мной как вызов безумной гонке, никчёмной суете, вечному цейт-ноту – всему тому уродству, которое мы почему-то продолжаем называть жизнью. В моих глазах она выглядела воплощённым протестом против бессмысленного механического процесса, в котором протекает единственная жизнь уникальных, неповторимых человеческих индивидуальностей, превратившихся в шестёренки какой-то бездушной машины. И, крутясь в этом механизме, они не находят ни возможности, ни сил, ни времени на осуществление очень важных, возможно самых важных в своей жизни вещей, на каждую из которых, может быть, отпущен лишь один единственный шанс. А всё потому, что им всё – некогда. Им любить некогда. Им видеть красоту некогда. Им уже и жить-то некогда.

Мне вдруг показалось, что эта прекрасная незнакомка была послана в наш мир из какого-то другого измерения, чтобы своим появлением вызвать желание остановиться, перевести дух и спросить самих себя: «А куда, собственно, мы несёмся в своих кроссовках? Кого или что хотим догнать? Куда боимся не успеть?»

Мы поравнялись, и я с любопытством взглянула на неё. Женщина оказалась совсем не молода. Прядки мягких пепельных волос из-под полей шляпки, фиалковые, немного печальные глаза, наметившиеся складочки в уголках губ. Глядя на неё, я вспомнила слова, услышанные как-то в документальном фильме об одном кутюрье: «Красота это – ничего лишнего». Это – точно про неё.

Однако, при всей своей изысканности и безупречности, все эти штрихи создавали лишь внешний рисунок образа незнакомки. Но не они составляли главную тайну её красоты. Было нечто, что придавало чертам её лица, взгляду, всему её облику притягательность и неотразимость. Она производила впечатление, которого нельзя было забыть. Что же это? Да и возможно ли в мимолетной встрече раскрыть тайну, на разгадку которой у художников всех времен уходила целая жизнь?

Вероятно, я слишком задержала свой взгляд, и незнакомка тоже посмотрела на меня. Наши глаза встретились, и женщина улыбнулась. Вначале одними уголками губ, как улыбаются женщины, умеющие принимать комплименты. А через мгновенье, когда улыбка, разбежавшись тонкими морщинками и прокатившись по лицу женщины тёплой волной, согрела её печальные фиалковые глаза, я увидела, нет, скорее ощутила то, что было разгадкой тайны: от этой женщины исходил свет, источник которого был спрятан где-то в глубинах её существа, в самом потаённом уголке её души. Наверное, Незнакомка в направленном на неё взгляде случайной прохожей в джинсах и кроссовках прочла нечто такое, что вызвало в ней желание приоткрыть тайничок своей души, позволив внутреннему свету щедро излиться, окутав светящимся облаком нас обеих. Этот свет был одной природы, одного свойства с тем, который сейчас щедро изливался на оживающий мир, наполняя всё вокруг живительной силой. Мне так захотелось сказать этой женщине что-нибудь хорошее в знак благодарности за возможность прикоснуться к открытой мне тайне! Но слова тут были лишними. Мы безмолвно поняли друг друга, едва встретившись взглядами. И разошлись, чтобы больше не встретиться никогда.