Конец «Гончих псов» - Анатолий Иванкин

Марина чувствовала, что Андрей в эти минуты был далеко от нее. Она слышала о добровольцах, и ей вдруг стало страшно: а если и Андрей решится…

Кинофильм кончился, захлопали кресла, а Андрей все еще сидел, погруженный в раздумья. Наконец поднялся, как-то грустно посмотрел на нее и предложил:

— Пойдем поужинаем, я чертовски проголодался.

— Поздно, — возразила Марина.

— Без пяти двенадцать. — На вокзале ресторан работает до трех.

До моста, переброшенного над железнодорожными путями, они шли молча.

— О чем ты задумался? — спросила Марина.

Андрей попытался отшутиться:

— Иду и думаю, пойдешь ли ты за меня замуж. Давно собирался спросить, да духу не хватало.

Он и правда собирался сделать ей предложение, но все ждал ответа на рапорт, который подал месяц назад: он просился в Испанию. Ответа все не было, а предложение сейчас само слетело с уст.

— Что-то раньше я не замечала у тебя робости, — засмеялась Марина.

— Робость не робость, а причина повременить была, — сказал Андрей серьезно, думая, как ей объяснить, чтобы не разглашать тайну. — Решается моя судьба, загремлю я или нет на целый год к белым медведям в Арктику. Если не командируют, поженимся в сентябре, если придется ехать, отложим свадьбу до возвращения.

Марина молча прижалась к его груди. Они стояли на пустынном мосту, пока маневровый паровоз не обдал их паром.

Со смехом они сбежали вниз на привокзальную площадь, стараясь не думать о возможной разлуке.

Спустя несколько дней после объяснения Андрея с Мариной ночью к нему постучали.

Андрей встал, включил свет, открыл дверь.

— Можно? — На пороге стоял военный с двумя шпалами в петлицах.

— Заходите, — Андрей пропустил майора в комнату.

— Вы лейтенант Рогачев Андрей Петрович?

— Да, — удивленно ответил Андрей.

— Прошу предъявить документы.

Заметив недоумение на лице Рогачева, нежданный ночной гость успокоил его:

— Мне нужно точно знать, с тем ли человеком я буду говорить.

Андрей предъявил документы. Внимательно изучив их, майор удовлетворенно кивнул.

— Ваша просьба о выезде в качестве добровольца в Испанию удовлетворена. Сейчас за группой летчиков прибудет самолет. Вам нужно немедленно собраться и убыть в Москву.

Андрей ждал этого сообщения, но не думал, что все произойдет столь стремительно.

Вещей много не берите. Всем необходимым вас экипируют в столице, — предупредил майор.

Он терпеливо ждал, пока Андрей собирался.

Затем они спустились и сели в эмку, стоявшую у подъезда.

— На аэродром, — распорядился майор. Они проехали через пустынный, спящий глубоким сном авиагородок, ставший Андрею дорогим, где у него появилось много друзей.

На КП командира бригады собралось четверо летчиков. Среди них был и Иван Вихрев, подчиненный Андрея.

— Привет, командир, — обрадовался летчик, — нашего полку прибыло.

Когда в воздухе послышался гул самолета, заходящего на посадку, на КП приехал комиссар бригады Нестеренко. Вытерев платком вспотевшую бритую голову, он ласково посмотрел иа летчиков.

— Ну что, дорогие мои товарищи, речей длинных говорить некогда. Вы сами добровольно изъявили желание ехать туда, где рука об руку с республиканцами ведут смертный бой с фашистами лучшие сыны нашей Родины. Будьте мужественными, стойкими и не посрамите высокое звание коммуниста-интернационалиста. Счастья вам! Желаю достойно выполнить свой долг и вернуться домой.

— Спасибо, — дружно поблагодарили летчики.

— Может быть, будут какие просьбы?

Секунду помолчав, Андрей решился:

— Нельзя ли отлучиться на несколько минут попрощаться с невестой? Она живет рядом.

— Нет, — твердо ответил за комиссара майор, привезший его. — Ваш отъезд носит секретный характер, и с этого момента никаких встреч.

— Оставьте ее адрес, товарищ Рогачев, я сообщу вашим родителям и невесте, что вы убыли в длительную командировку, — сказал комиссар и потрепал расстроенного Андрея но плечу: — Вы, товарищи, теперь на особом положении. У вас скоро будут другие имена и биографии.

Через полчаса, дозаправившись топливом, самолет взлетел и взял курс на Москву. Рассветало. Внизу уже можно было различить контуры спящего Коростеня. Вот там, в домике под деревьями, спит, ничего не подозревая, Марина. Как она отнесется к его внезапному отъезду? И придется ли им встретиться еще?

Он долго смотрел в иллюминатор, пока город не исчез в предутренней дымке.

Ровно пели моторы, навевая грустные воспоминания. На мягких креслах с откидывающейся спинкой было удобно полулежать, смежив веки. Но сон не шел к Андрею. Он, вспоминая о прошлом, думал о будущем. Что ждет его впереди?

Он и представить не мог, что судьба готовит ему суровые испытания в небе Испании, а затем Халхин-Гола и что вернется он на свой аэродром спустя четыре года, когда Марины в городке уже не будет — она уедет с другим в Мурманск.

Но это будет потом. А сейчас… Сейчас он думал о том, как лучше подготовить себя и своих подчиненных к жарким боям.

Глава шестая

Карл фон Риттен рвался в бой, как молодой гончий пес, которого впервые взяли на охоту и который не знал еще силу, повадки и остроту клыков преследуемой жертвы.

Он вылетел в группе майора Рейнгарда на прикрытие бомбардировщиков, целью которых был Мадрид. По рассказам летчиков, уже понюхавших пороху в небе, столицу Испании прикрывают И-15 и И-16. Правда, истребителей не так много, но русские, летающие на них, умеют драться.

«Ничего, посмотрим кто кого», — самоуверенно думал Карл, плотно держась ведущего и любуясь четким строем Ю-52 и Хе-51, висящих над ними. На подходе к линии фронта впереди показалась шестерка «москас», как летчики называли И-16. Карл вместе с другими Хе-51 с упоением помчался им навстречу, ни на миг не сомневаясь в победе. Дюжина Хе-51 против шестерки — двойное превосходство, не считая «юнкерсов»! Разве можно упустить такой шанс?!

И-16 шли на той же высоте, лоб в лоб. Рейнгард качнул крылом: приготовиться к бою. Но на встречных курсах, когда сближение столь стремительно, что прицеливание занимает считанные доли секунды, большого эффекта не получится. Поэтому Рейнгард решил уйти вверх поворотом, на горке, чтобы, пропустив под собой И-16, атаковать их сзади.

Ведомые четко выполнили классическую фигуру пилотажа, но Рейнгард, не терявший из вида И-16, заметил, что шестерка «москас» разделилась на два звена.

Одна тройка, скользнув вниз, атаковала неповоротливых бомбардировщиков Ю-52, а второе звено начало заходить в хвост их группе Хе-51.

Пришлось и Рейнгарду дробить свою группу. Сам Тео бросил свою шестерку вниз на помощь атакованным «юнкерсам», два из которых уже дымили подбитыми моторами, а обер-лейтенанту Добершютцу приказал драться со вторым звеном И-16.

Карл заложил крутой вираж на снижении, от которого темнело в глазах, стараясь удержаться за самолетом Добершютца. Боковым зрением он увидел, что находившаяся внизу группа Рейнгарда завязала бой с И-16, которые подожгли три «юнкерса».

Что произошло дальше, Карл не понял. Сверкнувшие молнии огненных трасс, которые появились откуда-то сзади справа, обрушились с тяжелым грохотом на мотор его Хе-51. Мотор затрясся, заскрежетал и, захлебнувшись, прекратил натужное гудение. Из-под капота повалил дым, горячее масло забрызгало козырек кабины, сделав его непрозрачным.

«Хорошо, что действуют рули», — подумал Карл, проверяя надежность закрытия парашютных лямок.

Пока высота была две тысячи метров, нужно было решать, что делать: прыгать или садиться.

Внизу была неровная всхолмленная местность, на которой кое-где зеленели клочки крестьянских полей.

Прыгать с управляемого самолета не хотелось, и Карл начал подбирать площадку для вынужденной посадки.

Земля набегала быстро. Расчет ему удалось сделать хороший, но площадка оказалась не столь ровной, как смотрелась с воздуха. Перед самым приземлением он увидел, что его машина падает на крупные валуны, сложенные на краю крестьянского поля…

Очнулся Карл в лазарете. Голова так гудела и трещала от боли, что казалось, будто она расколота на мелкие части. Подошедший врач успокоил его: «Вы, лейтенант, родились с серебряной ложкой во рту. Отделались лишь контузией. А могли бы сгореть в машине, если б не подоспели солдаты».

И вот он снова в Германии. Контузия постепенно отпускала, сошли синяки ушибов и ссадины, полученные в аварии, и Карл после месячного отдыха приступил к службе. А в октябре из Испании привезли в цинковом гробу то, что осталось от обер-лейтенанта Добершютца, его командира из группы майора Рейнгарда.

Когда летчики в касках шли за гробом, утопающим в цветах, Карл подумал: «А ведь и я мог лежать в этом ящике. Ведь Добершютц был гораздо опытнее меня, и вот что с ним стало…»