Я не сдамся! - Аврора Добрых
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Намаз. Скоро привыкнешь!
После этого дня она по просьбе девушки часто рассказывала о культуре и обычаях ее народа — та слушала как зачарованная. Вскоре Маша действительно привыкла к расписанию намаза и всегда знала, когда лучше выйти из квартиры или же просто тихонько сидеть на своем матрасе, гладя кота. Эти минуты тишины стали необходимы девушке. Она и сама погружалась в какое-то расслабление, произнося молитвы, которым ее учили в детдоме, или же просто сидела, закрыв глаза и слушая свое дыхание. Намаз стал для нее чем-то сродни медитации. Мысли после него приводились в порядок, дыхание становилось ровным, а помыслы чистыми.
Жаль, когда Маджид убежал в подсобку, она бы при всем желании не смогла покинуть кассу, чтобы послушать его молитву и успокоиться. Помимо беспокойства за постороннюю ей беременную девушку, Маша испытывала странную тревогу по поводу своего будущего в этом магазине. А вдруг Любовь Геннадьевна и вправду сможет добиться ее увольнения?..
Следующим утром, перед работой, Саломатхон постаралась успокоить Машу. Она заверила, что увольнять такую ценную сотрудницу никто не станет.
— Такие, как ты, на вес золота. Ты у нас единственная, кто не жалуется на неоплачиваемые переработки. Есть еще я и Маджид, но мы не в счет. Мы из Узбекистана, а наш народ не привык жаловаться, мы не от хорошей жизни сюда работать едем. А вот местные молодые девчонки твоего возраста — все как одна плачутся, как им тяжело работать. Их можно понять, но ты сильно от них отличаешься. Наша Лариса не допустит твоего увольнения.
— Надеюсь, что вы правы, — девушка улыбнулась, но на душе у нее по-прежнему было неспокойно.
Однако прошло три дня, и за это время действительно ничего не произошло. Любовь Геннадьевна больше не приходила в магазин и никак себя не проявляла. Тревога стала уходить. Маша уже уверенно сидела на кассе и легко находила общий язык с даже самыми непростыми покупателями. Управляющая магазином Лариса Евгеньевна не могла нарадоваться и все хвалила Саломатхон, что та привела такую хорошую сотрудницу.
Гром, как всегда, грянул среди самого что ни на есть ясного неба.
Началась новая неделя, и концу очередного удачного рабочего дня управляющая вызвала Машу к себе в кабинет.
— Повышение! — подмигнув, сказала Саломатхон, после чего села подменить девушку на кассе.
Маша постучалась в маленькое помещение, где сидела управляющая, вошла и тут же поняла, что позвали ее точно не из-за повышения. Лариса Евгеньевна глядела на нее с очень озадаченным видом.
— Присаживайся, Маш, — женщина указала карандашом на стул. Затем она вздохнула, сложила ладони замком и проговорила: — Сегодня на тебя пожаловалось четыре человека. За плохое обслуживание.
Девушка опешила, ни сегодня, ни в другие дни у нее не было конфликтов с покупателями.
— Не может такого быть…
— Знаю, что не может. И тем не менее мне сегодня звонили из офиса по этому поводу. Последние дни на тебя регулярно поступают звонки с жалобами. Может, все-таки попадался кто конфликтный? Постарайся вспомнить.
— Я всех помню. Даже тот пожилой дядечка, который раньше постоянно оставлял жалобы в книге, и тот теперь уходит довольным. Вы же сами видели. Он написал в книгу пару раз, но там были очень приятные слова. Я не понимаю, кто еще мог на меня пожаловаться.
Маша все прекрасно понимала, но говорить об этом начальнице не стала.
Управляющая медленно кивнула и постучала обратной стороной карандаша по столу:
— Хорошо. Но желательно, чтобы жалобы прекратились. Я каждую из них обязана фиксировать и в конце дня докладывать, какие меры были предприняты. А у меня и без того дел выше крыши.
Маша покинула кабинет на ватных ногах. Димина мать все же решила претворить свои угрозы в жизнь и не остановится, пока не добьется желаемого.
Глава 14
Зайдя в подъезд, Маша ужаснулась. Она даже не смогла сдержать удивленный «ох», когда увидела, что творится при входе и на лестнице. Повсюду пятна крови, ошметки то ли шерсти, то ли человеческих волос, битое стекло, какие-то деревяшки, запах горелого и нечистот. Уборки было невпроворот, поэтому девушка решила не тратить драгоценные минуты на стадию принятия и начала уборку, все еще пребывая в состоянии отрицания. Стартовать она решила со второго этажа, иначе был риск, что вся грязь со второго пойдет обратно вниз, а это уже Сизифов труд.
Воду приходилось менять раз восемнадцать, не меньше. Маша уже сбилась со счета, сколько раз бегала в полуподвальное помещение, где хранился весь технический инвентарь и был кран для смены воды. Когда она таки добралась до второго этажа, дверь одной из квартир приоткрылась, и наружу высунулась слегка опухшая физиономия Натальи. На ней был застиранный халат некогда белого, а сейчас серого цвета.
— Что у вас тут такое случилось? — спросила Маша. — Как будто Мамай прошел, не меньше.
— Скажи спасибо, что хоть не насрано, — буркнула женщина, прикуривая неизменную сигарету во рту. — Ладно, обожди. Щас выйду помогу.
Через некоторое время Наталья вышла на лестничную клетку в широких шортах из парусины и кофте-матроске. В руках она держала черное пластиковое ведро и некое подобие швабры, на которую была намотана ткань грязно-коричневого цвета.
— Война у нас с соседями, — пояснила она. — С этими вон, которые снизу. Таких тварей еще поди найди. Нигде не встретишь даже похожих паскуд, а я многое повидала, поверь. Мой муж, царствие ему небесное, — женщина наскоро перекрестилась, — знаешь, как говорил про таких? А, ладно, я уже не помню, как он там говорил. Умел на словах вывернуть так, что потом хрен повторишь. Колей звали. Любила гада, спасу нет, а он возьми да и помри. А жаль. Щас бы живо на этих тварей снизу управу нашел. Сжег бы их всех к чертям, и дело с концом.
Наталья больше курила, чем помогала, а пепел стряхивала в свое ведро.
— А почему вы воюете? Что-то случилось?
— Да много чего случилось. Если начну рассказывать, ты до вечера здесь проторчишь, поэтому скажу вкратце: твари, паскуды, свиньи, алкаши подзаборные и проститутки. Вот весь контингент, который
