Формула творения - Евгений Хейсканен

— В том-то и дело, что он умел быть как теоретиком, так и практиком. Прикладные исследования ему давались не хуже, чем абстрактные выкладки. В частности, он занимался такой экстравагантной вещью, как электромагнитное оружие, — Артур многозначительно подбросил на руке тополевый листик. — Такая вот хохломская роспись.

— Признаюсь, я плохо рублю в этой теме, но жутко интересно! Смутно что-то слышала раньше, расскажешь?

— Это связанно с лучевым воздействием на электронику противника. Ты, быть может, удивишься, но первые электромагнитные бомбы проектировались в Советском Союзе под руководством знаменитого Андрея Сахарова — того самого, который внёс решающий вклад в создание советской водородной термоядерной бомбы и в том числе спроектировал страшную пятидесятимегатоннуто бомбу «Кузькина мать», взорванную в шестидесятых годах двадцатого века над Новой Землёй. Её ещё называли царь-бомбой.

— Занятное совпадение. Начал он с бомб, а потом сделался диссидентом и миротворцем, — Милана улыбнулась. Война и мир идут под руку.

— Мне кажется, что в данном случае права Елена Боннэр — вдова покойного академика Сахарова. Она утверждала, что разработка советской термоядерной бомбы была нужна для сохранения шаткого равновесия между СССР и США. Необходим был паритет — равенство сил, чтобы ни у кого не появилось соблазна использовать слабость и уязвимость противника. Чёрный юмор, но в эпоху биполярного мира одним из главных миротворцев была водородная бомба, так как в войне с её использованием не было бы победителей. Даже при нехватке элементарного гуманизма и милосердия к противоположной стороне все понимали безумие взаимного уничтожения. Вот с электромагнитной бомбой абсолютно другое дело: здесь соблазн использования велик, так как огромные человеческие жертвы будто бы и не предвидятся.

— Я ошибаюсь, или ты говорить о плодотворной роли страха? — тихо спросила Милана.

— Ни в коем случае. Страх — плохое, гадкое чувство. С другой стороны, церковь часто вспоминает страх Божий, но воспринимает его скорее не в качестве эмоции, а как неприятие самого зла в его метафизическом смысле.

— Приятно иметь дело с философом, к тому же профессиональным. Но, надеюсь, ты не циник Диоген или как его там — киник?[17]

— Цинизм, как и эгоизм, сужает сознание, поэтому я не циник. Тот же, о ком ты упомянула, был певцом равнодушия. Но я другой, живу не в бочке и предпочитаю более просторные апартаменты. А вот мозги запудрить могу, кому хочешь! — засмеялся Артур. — Давай-ка опустимся с небес на землю. Мне жаль, что такая очаровательная девушка вынуждена внимать скучным высоким материям.

— Не повторяйся. Мне было очень интересно. Высоким материям я тоже не чужда. И, по-моему, мы не закончили. Ты обещаешь рассказать мне о своём дяде? Я так рада, что тебе было интересно со мной, ведь правда, милый? — без тени кокетства спросила Милана.

Растроганный философ Салмио порывисто обнял девушку и прижал к себе. Они нежно поцеловались. В темнеющих кронах вязов и тополей играли блики предзакатного солнца, сине-золотой мозаикой отражаясь в балтийских водах. В соснах шумел вечерний бриз.

— Конечно, дорогая, — он не находил слов, потом после маленькой заминки, скрывая смущение, шутливо прибавил: — Обещаю выложить всё, как есть. Мы, очкарики, и впрямь обожаем, когда с трепетом внимают нашим многомудрым излияниям. А ты познакомишь меня со своей дочерью? — последнюю фразу он произнёс уже серьёзно.

— Да, я как раз вспомнила о ней, — ответила Милана. Обязательно познакомлю! Думаю, ты ей понравишься.

Глава 16

Переночевав после свидания с Миланой у Алексея, своего гостеприимного приятеля дней туманной юности, поэт Артур отправился на запланированную встречу с Велимиром, сообщавшим о новых важных подробностях распутываемого ими дела. Они встретились в квартире югослава, так как она находилась немного в стороне от центра и была затеряна в дебрях улочек старого Стокгольма, что затрудняло возможную слежку. Намеренно поплутав по разным средневековым закоулкам и не обнаружив ничего похожего на «хвост», Артур поднялся по широкой лестнице и позвонил в знакомую дверь.

Велимир был взволнован и, заперев за парнем замок, прежде всего спросил, не заметил ли Артур какой-либо слежки. Получив отрицательный ответ, он пригласил приятеля в комнату, где уже дымились на журнальном столике две чашки крепкого кофе и на подносе лежали горкой круассаны.

— Получается круче, чем мы ожидали, Артур! У «Инсайда» существует начальство выше того самого Фироза, — начал без обиняков Велимир.

— Вот так дела! Кто же это? Кто-нибудь из власть имущих?

— Пока не знаю. Но мне стало известно, что Фироз часто консультируется с кем-то, и это лицо находится за пределами Финляндии и вообще Скандинавии.

— Позволь спросить, откуда такие ошеломляющие сведения? — недоверчиво поинтересовался Артур. Незаметно для себя они оба перешли на «ты».

— Один информированный источник, как принято говорить в наше время. Имя тебе всё равно ничего не скажет.

— Пусть так. Но ты хотя бы уверен в предоставленной тебе информации и в надёжности источника? — немного пригубив из чашки, Салмио разочарованно поставил кофе на стол: такая крепость была ему не по вкусу.

— Уверен, не сомневайся. Я имею дело с надежными людьми. Таким образом, наш Фироз — не вершина айсберга, и не вполне понятно, насколько высоко тянутся нити от нашей злополучной конторы. Нечего и говорить, ведь «Инсайд» является международной организацией, и нет ничего удивительного в том, что его руководящие круги могут располагаться достаточно высоко, — Велимир исподлобья посмотрел на Артура.

— Как в анекдоте про женские ноги — чем выше, тем интереснее, неловко сострил Салмио. По смешно не получилось; перед ним ясно обозначилась непосильность ранее поставленной Велимиром задачи. Кто знает, с чем они имеют дело. Быть может, с организацией, уже срастившейся с властными структурами разных стран. Своеобразный «спрут» из старого итальянского сериала про комиссара Катани. Или того хуже — «спрут» интернациональный.

Словно почувствовав настроение Артура, Велимир в задумчивости заговорил:

— Ты прав. Драйв нам обеспечен. Но не волнуйся: наша ситуация стала просто интереснее, и не более. Мы можем, должны суметь предотвратить это. Кто, если не мы? Не исключено, что нам выпала честь не допустить мировой катастрофы. Не думаю, что это только высокие слова. Мне кажется, «Инсайд» планирует крупномасштабную провокацию.

Сведения моего информатора подтверждают такую догадку. Видимо, потому и потребовалась электронная бомба. Вряд ли они собираются где-нибудь взорвать ее, чтобы шантажировать общественность, выдвигая свои требования. Слишком банально. Наверняка Фироз Акджар и его предполагаемая «крыша» придумали нечто поэкстравагантнее. Зная масштабность и, так сказать, «идейность» «Инсайда», убеждён, что это всё-таки провокация: они хотят стравить между собой некие могущественные силы, например, Запад и Восток, никак не меньше, а потом пожинать плоды. В случае их удачи над мировым сообществом нависнет страшная опасность.

Молодой человек, как заворожённый, слушал откровения своего нового товарища. По какой-то причине, скорее всего из осторожности, он не открыл Артуру имя источника сенсационной информации. Однако рассуждая логически, Артур Салмио допускал мысль, что сказанное Велимиром напоминает правду: действительно, бомба нужна, чтобы её взорвать. Таинственность и необычность «Инсайда» служили гарантией нетривиального сценария событий. При таком раскладе провокация представлялась весьма вероятным механизмом крушения мировой цивилизации. Произвести взрыв и на кого-то свалить вину. Воспользовавшись общей свалкой, нажить огромные политические дивиденды, найти новых сторонников. Ослабить главных геополитических игроков на планете. Наконец, прибрать рухнувшую власть себе. Рискованно, катастрофично, почти абсурдно. Но, как известно, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Здесь же при условии победы призом может стать не просто шампанское и даже не ящик «Хеннесси», а власть над миром. Несмотря на то, что все предшественники «Инсайда», боровшиеся за мировое господство, начиная с Александра Македонского и Чингисхана и заканчивая Наполеоном и Гитлером, не достигли своей цели, у «Инсайда», возможно, есть шанс. Мы живём в эпоху мирового хозяйства, глобализации, всеобщей интеграции. Во времена Чингисхана не приходилось говорить о мировом сообществе. Теперь же это состоявшийся факт. Процессы, происходящие в одной точке планеты, стремительно передаются в другие её части, рождая новые волны взаимных преобразований. Человечество становится единым организмом, нервной системой которого является структура коммуникаций — радио, телевидение, Интернет, проводная и мобильная телефонная связи, а кровеносной системой — финансовые потоки. Уже трудно говорить об индивидуальной судьбе национального государства. Всё больше приходится обращаться к судьбам наднациональным и мировым. Позитивные достижения зачастую становятся всеобщим достоянием, но и негативные изменения также не удаётся загнать в географически узко очерченные рамки. Например, тот же финансовый кризис, разразившийся в 2008-м. Начавшись в сфере рынка американской недвижимости, он быстро распространился на всю планету. Деструктивные процессы распада, как цунами, могут обрушиться на людей, незаметные вначале и чудовищные на финишной прямой. Так размышляя, и не спеша натягивая из чашки финской фирмы «Arabia» крепчайший кофе, Артур Салмио убеждался в справедливости сказанного Велимиром.