Крестовые походы - Оливия Кулидж

Вот почему, когда люди Саладина с воплями мчались по гребню, закрыть городские ворота не удавалось из-за людей и скота, отчаянно пытавшихся, толкаясь и давя друг друга, проникнуть в город. По той же причине многие воины Рейнальда застряли на подъемном мосту – они не могли просочиться из замка через встречные потоки людей и животных.

У ворот началась ожесточенная битва, вынудившая городской гарнизон уйти со стен и поспешить на помощь. К тому времени, как они смогли закрыть ворота, установленные во многих местах лестницы позволили нападавшим обнаружить неохраняемые места. Группы неверных уже сражались за контроль над башнями, через которые они могли спуститься в город.

Очень скоро крики, вопли и звон мечей подсказали Рейнальду, руководившему обороной ворот, что он должен отступить. Отряд неверных отрезал ему путь через город к подъемному мосту, разгоняя крестьян, все еще пытавшихся попасть в замок.

– Уберите мост!

Стражники колебались, хорошо зная, что их властелин и большинство его воинов отрезаны в городе.

– Убрать мост, я сказал!

– Нет, оставьте!

Гуго Сент-Авольд незаметно опередил Ибелинов, послав из церкви мальчика-слугу принести доспехи, которые он захватил с собой, чтобы принять участие в турнире. Таким образом, как только действующие лица брачной церемонии с неподобающей поспешностью разошлись, Гуго снял во дворе верхнюю одежду и надел кольчугу. Будучи таким же крупным мужчиной, как его двоюродный предок, участвовавший в походе вместе с Готфридом Бульонским, Гуго вышел на самый конец моста, где на узком пространстве его мог атаковать лишь один человек.

Враги не приближались к нему. Они даже немного отступили от моста, явно опасаясь противопоставить свою недостаточную силу и более легкую одежду огромной фигуре в лязгающих доспехах. У некоторых из них были луки, да и камни тоже имелись под рукой. Гуго, как мог, защищался щитом, который очень скоро ощетинился попавшими в него стрелами. Камни рикошетили от его шлема, рук и ног и, по всему было видно, производили на него такое же впечатление, как на стену замка.

– Ну, давай! – ревел он, размахивая мечом.

Одна стрела ударила с тыльной стороны в бронированную перчатку и пробила ее, заставив его выронить оружие. С громким криком ближайший сарацин бросился на него. Гуго увернулся от копья и, сделав длинный прыжок вперед, с такой силой обрушил на противника ребро щита, что тот рухнул как подкошенный. Меткая стрела, пущенная со стены замка, пронзила следующего врага, и у Гуго появилось время, чтобы наклониться, поднять меч и сжать его кровоточащей рукой.

– Выходи! – снова бросил он вызов, но теперь уже лучники из замка очистили перед ним пространство, к которому никто не осмеливался приблизиться.

Позади сарацин со стороны города с криками появились люди Рейнальда. Критический момент остался позади. Рейнальд со смехом въехал в замок, обнимая Гуго за плечи, а за ним слышались крики женщин и детей.

Рейнальд находился в бодром настроении. Потеря города лишь означала, что теперь оставалось меньше небоеспособных людей, которых надо было прокормить. Он усмехнулся при виде Балиана, мрачно оглядывавшего двор, полный овец, плачущих детей, орущих мужчин и терпеливо сидевших на своих узлах женщин.

– Увы, как я вижу, здесь не осталось места для рыцарских поединков, но мы можем предложить вам дельце поживее, сеньор Балиан. Теперь вам скучать не придется.

От необходимости ответить Балиана спасли жужжащие и лязгающие звуки, за которыми последовал отдаленный грохот, оповестивший, что замок начал стрелять из баллисты. Рейнальд пожал плечами:

– Насколько я знаю Саладина, они подтянут свои машины, но еще не добыт такой камень, который причинил бы ущерб Кераку.

– Этот замок когда-нибудь выдерживал настоящую осаду, по всем правилам? – язвительным тоном спросил Балиан.

Госпожа Стефания пробиралась через двор с двумя служанками.

– Ну как вам это нравится? – крикнула она Балиану. – Саладин ведет себя не галантно – прерывает свадьбу.

– Не сомневаюсь, он отзовет своих людей, – с равнодушной вежливостью ответил Балиан.

Стефания жеманно улыбнулась:

– Когда я была девочкой – о, много лет назад, – она рукой показала, какой маленькой девочкой тогда была, – этот Саладин был молодым человеком, не имевшим никакого влияния. Мой отец согласился держать его заложником до уплаты какого-то штрафа, и Саладин написал для меня поэму. Без сомнения, до этого он никогда не видел светлых волос… но это было очень давно.

– Если однажды увидишь госпожу де Мильи, то забыть ее нелегко, – без всякого воодушевления возразил Балиан – ему хотелось ускользнуть отсюда, чтобы все обсудить с братом.

Стефания хлопнула в ладоши:

– Я пошлю Саладину несколько блюд с нашего свадебного стола! Приготовлю их собственноручно. Он не сможет их забыть!

Даже Рейнальд не обращал на нее внимания. Он разбирался с беспорядком во дворе.

– Когда мы получше устроим наши хранилища, то сможем заняться фехтованием. Или вывести моего леопарда и травить его собаками. Недостатка в развлечениях у нас не будет.

Балиан повернулся и пошел прочь. Разбойники из Керака умышленно нарушили перемирие и к тому же не позаботились расставить разведчиков, организовать эстафету, наладить отношения с бедуинами, чтобы получать от них сведения. В результате половина всех баронов королевства оказалась запертой в замке, не говоря уже о новобрачных, которые должны были унаследовать престол короля Балдуина. Если всем им грозит беда, то на этом и королевству конец! Балиан был слишком разгневан, чтобы шутить с Рейнальдом, но знал, что находится в его власти и должен контролировать свои чувства.

В ту ночь свадебный пир был особенно великолепен. Щедрая трата продовольствия просто поражала, такая расточительность всякого лишала аппетита. Вражеские баллисты начали бить по внешней стене, и глухие звуки падающих камней напоминали, что запасы в замке когда-нибудь иссякнут.

– Рейнальд говорит, что осада скоро будет снята, – прошептал Гуго Сент-Авольд, в котором Рейнальд нашел родственную душу. – Иерусалим не позволит себе потерять Керак.

Ренье прикусил губу. По крайней мере в сотый раз он не мог согласиться со своим самонадеянным родственником из Франции, напичканным понятиями столь же устаревшими, как их знаменитый предок. Королевство лежало словно созревший орех, зажатый между челюстями Саладина – Египтом и Дамаском. Когда король Балдуин мог сражаться, он не позволял челюстям сомкнуться и сам вел своих подданных в бой. Но теперь никто не подчинялся королю, который лишился способности передвигаться, почти ослеп, не говорил, а что-то бормотал за занавесками и распространял ужасный запах гниения. Его сестра Сибилла со своим никчемным мужем и пальцем не пошевелят ради спасения новобрачных, которые станут их соперниками в борьбе за трон. Сибилла и Ги слишком глупы и не могут понять, что потеря Керака оголяет фланг всего королевства.

В этот момент в зале появилась процессия, демонстрировавшая яства, которые госпожа де Мильи посылала Саладину. Собственными ручками она приготовила восхитительное жаркое, которое было уложено в центре позолоченной короны, украшенной гербом Торона. Кроме того, главный повар испек пирог в форме замка Керак, нарядно украшенный флажками и ярко расписанными маленькими деревянными фигурками. Далее следовали сладости, выполненные в виде золоченого гнезда с яйцами и сидевших рядом пары горлиц. Другие лакомства, испеченные в виде сердечка или узла восьмеркой, символа преданности и любви, были уложены в рожки, в изобилии украшенные лентами. Процессию замыкало блюдо, на котором, увитый лавровыми листьями, лежал портрет Стефании с рассыпанными по плечам золотыми волосами.

Королева Мария пренебрежительно фыркнула, но бароны криками выразили свое одобрение, посчитав, что в этом жесте присутствует моральное превосходство. Трубы подали сигнал к переговорам. Пока мост со скрипом опускался, воины с напряженными лицами стояли над воротами и в щели следили за происходящим с «греческим огнем» наготове на случай измены. Судя о других по самому себе, Рейнальд не доверял никому.

Прошло немногим более часа, и посланцы вернулись, нагруженные редкими винами и зрелыми плодами для свадебного стола. Стефании Саладин прислал огромный синий камень и прекрасный свиток, на котором было написано четверостишие персидского поэта Омара Хайяма. Стихи перевел для гостей Гемфри Торонский, имевший репутацию ученого и почитателя великого поэта.

«Да это представление какое-то, а не война», – подумал Гуго Сент-Авольд.

Для жениха с невестой Саладин прислал два одинаковых хрустальных бокала и послание. Если на башне, в которой они будут спать, вывесят флаг, ее не станут обстреливать из баллист. Он пожелал им приятных снов.

Рейнальд хлопнул себя по бокам и разразился громким смехом: