Божьи садовники - Григорий Евгеньевич Ананьин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Похоже, его привели в чувство. Теперь мы заперты внутри его сознания… И знаешь: похоже, не мы одни об этом догадались, – добавил Морти чуть погодя.
Юкуфи посмотрел в ту сторону, куда ему указал товарищ, и едва не вскрикнул. Бесы, которые до этого спокойно наблюдали за перепалкой двух мальчиков, теперь сбились в кучу и сплошной черной массой надвигались на Морти и Юкуфи: очевидно, они и впрямь сообразили, что ребята, которым некуда деваться, стали легкой добычей. Юкуфи, которым все еще владела ярость, вскочил на ноги и крикнул:
– Я разберусь с ними!
Гнев охватил и Морти. Он уже собирался врезать Юкуфи как следует и удержался от этого лишь потому, что понимал: сейчас они должны действовать сообща.
– Ты совсем спятил, что ли? Не видишь, сколько их? Сперва мстителя из себя корчил, теперь героя решил разыграть! Нам нужно только выиграть время, пока он не уснет! А затем смоемся отсюда! Понял? – И снова схватив Юкуфи повыше локтя, Морти увлек его за собою.
Как ни был взвинчен Юкуфи, он все же сообразил, что благоприятный момент расквитаться за гибель семьи оказался упущен: даже если бы душу преступника и удалось сейчас захватить, ее не получилось бы вынести из тела. Изо всех сил махая крыльями, ребята летели в каком-то лабиринте, извилистом, точно кривая дорожка, по которой идут грешники, не знающие Бога. Следом гнались бесы – хозяева этих мест, и Морти ощущал на своих голых ступнях их обжигающее дыхание. Злой встречный ветер свистел в ушах, слепил глаза и даже, казалось, путал мысли, потому что теперь Морти не мог вспомнить уже ни одной молитвы. Отчаяние начла закрадываться в его сердце: мальчику чудилось, что он навеки заключен в какую-то узкую клетку, откуда уже не выбраться, не увидеть светлого Божьего мира и особенно России – той страны, которая при земной жизни была его домом. Морти невольно представлялись все ее красоты, которыми ее так щедро одарил Господь, дабы они свидетельствовали о его могуществе и славе: песчаные дюны Балтийского моря, бескрайняя зелень Мещеры, дельта Волги, вся розовеющая цветками лотоса, суровый Байкал, что старше любого озера на земле, и, наконец, извергающие дым и пламя горы Камчатки. Последнее воспоминание было особо мучительным, ибо оно заставило подумать о брате – не по плоти, а по духу, роднее которого и быть не может:
«Тодька… Зачем я тебя оставил? Почему тебя не было со мною полчаса назад? Ты бы в двух словах убедил Юкуфи отказаться от своего намерения. Ты это можешь… И мы бы успели покинуть это проклятое место! А я вот так не умею!.. Если же мне все-таки придется драться с Юкуфи, не уверен, что справлюсь с ним…»
И от мыслей о своем бессилии у Морти на глаза навернулись слезы. Он стиснул зубы и поспешил отвернуться от Юкуфи, летевшего рядом, потому что не хотел показывать перед ним свою слабость, но вдруг услышал его голос:
– Стой!
– Что?
– Кажется, мы от них оторвались…
Морти притормозил и огляделся. Бесов нигде не было видно, но мальчик знал их повадки и поэтому мрачно возразил:
– Так легко они нас не оставят!.. Отыщут, если где-нибудь не спрячемся! – Облизав пересохшие губы, Морти весь вытянулся вперед и приложил свою ладонь ребром к переносице. – Отсюда плохо видать, но там вроде бы какая-то деревня. А раз деревня, значит, и люди в ней есть. Попросим у них приюта!..
– Да уж, представляю, какие люди здесь водятся!.. Наверняка они хуже тех бесов.
– Не узнаем, пока не проверим.
– Знаешь, что? Лети-ка дальше один!
Морти сощурился:
– Трусишь?
– Еще чего!
Мальчики начали снижаться. Вскоре они убедились, что это была не деревня, а скорее окраина большого города, депрессивный район, где каждый выживает, как умеет, а кто не умеет, того находят на ближайшем пустыре – с пробитым черепом, без телефона и кошелька. Первое здание, возле которого приземлились Морти и Юкуфи, представляло собою обшарпанный прямоугольник из белого кирпича; окна его были загорожены уродливыми железными решетками, а над металлической дверью виднелась полинялая надпись: «Милиция». Туда ребята не стали заходить и решили попытать счастья в домике напротив, через дорогу. Он выглядел довольно чистым, ухоженным, пусть местами с него и сошла краска, и только окружавший его деревянный забор совсем обвалился и обветшал: видимо, в доме давно не было мужчины, способного его поправить. Ребята перешли через улицу – осторожно, чтобы босыми ногами не наступить на окурки и битое стекло; затем Морти и Юкуфи пролезли сквозь щель в заборе, для чего пришлось сложить крылья.
– Только грязь понапрасну месим! – буркнул Юкуфи, отряхивая с коленки случайно попавший на нее сор; он все еще злился на Морти за то, что тот, по его мнению, сунул нос, куда не следовало. – Здесь, поди, никого и нет…
– Стучите – и вам откроют, – возразил Морти словами Господа. Стучать, впрочем, не пришлось: рядом с дверью Морти заметил кнопку электрического звонка и нажал на нее. Менее чем через полминуты дверь отворилась. На пороге стояла женщина в синем домашнем платье, поверх которого был надет белый фартук: должно быть, ее только что отвлекли от хлопот по хозяйству. Судя по фигуре, ей было не более сорока лет, но лицо позволяло дать и больше: так старит людей давнее горе и неизбывная тревога.
– Дети, кто вы? – спросила она. – Я раньше вас не встречала.
В словах женщины слышалось, а в глазах читалось удивление, но взгляд ее был добрым, а голос – мягким. Морти негромко кашлянул.
– Я и мой друг – оба бедные сироты, – как бы извиняясь, вымолвил он. – Мы приле… то есть пришли издалека, и у нас нет крыши над головой. Пожалуйста, разрешите нам остановиться до ночи в вашем доме! Больше мы ничего не попросим!.. А мы бы вам спели что-нибудь… – Тут Морти смутился: расплачиваться своими песнями он не привык, но не знал, чем еще может вознаградить за гостеприимство. Женщина посмотрела с жалостью на него, затем на стоявшего чуть поодаль Юкуфи и улыбнулась, видимо, желая ободрить мальчиков:
– Конечно, ребятишки, заходите!
