Битая карта - Иэн Рэнкин

Или правильное, подумал Ребус. Он взял лопнувший пакет с фотографиями.

— Прошу прощения, — сказал он, делая вид, что собирает их. Это были фотографии, сделанные поляроидом, снятые, как и говорил Джек, на вечеринке. Та еще вечеринка! Так, а тут у нас кто?

Ребус повернул фотографию так, чтобы было видно Джеку. Две женщины снимали с Грегора Джека рубашку. Глаза у всех были красные.

— Первая и последняя вечеринка, в которой я участвовал, — заявил Джек.

— Да, сэр, — проговорил Ребус.

— Послушайте, инспектор, моя жена живет собственной жизнью. Она делает что захочет, и я на это не могу повлиять. — Теперь он явно злился. — Мне это все может не нравиться, как и ее друзья, но это ее выбор.

— Понятно, сэр. — Ребус бросил фотографии назад в бачок. — В таком случае, может быть, друзья вашей жены знают, где она? На вашем месте я не оставлял бы это здесь, в мусорном баке, потому что именно в баки журналисты и заглядывают в первую очередь. «Найти что погрязнее» — это ведь не случайно говорится. А нас, как я уже сказал, мистер Джек, это не касается… Пока не касается.

Но скоро коснется. Ребус чувствовал это всем нутром, и при этой мысли оно переворачивалось.

Скоро.

Вернувшись в дом, Ребус попытался сосредоточиться: нельзя хвататься за все сразу. Это оказалось непросто. Совсем непросто. Джек записал ему на листке адреса и имена нескольких друзей своей жены. Если не высшее общество, то уж и не завсегдатаи «Конского волоса». Потом Ребус спросил, какая у Лиз машина.

— Черный «БМВ-3», — сказал Джек. — Мой подарок на последний день рождения.

Ребус вспомнил о своей машине.

— Отлично, сэр. А номер? — Джек, ни на секунду не задумавшись, написал номер. Ребус удивленно посмотрел на него, но тот ответил:

— У меня диплом бухгалтера. Я цифры не забываю.

— Да, сэр, разумеется. Что ж, мы, пожалуй…

Тут раздался какой-то звук — открылась и снова закрылась входная дверь. Голоса в холле. Неужели возвращение блудной жены? Все трое повернулись к дверям гостиной, и те распахнулись.

— Грегор, посмотрите, кто к нам пожаловал…

Тут Иэн Эркарт увидел, что у Грегора Джека посетители. От неожиданности вздрогнув, он замолчал. За ним в комнату шаркающей походкой вошел усталого вида человек. Он был высок и худ, с прямыми черными волосами и в старомодных круглых очках.

— Грегор, — сказал человек, приближаясь к Грегору Джеку, и они обменялись рукопожатием. Джек положил руку ему на плечо.

— Собирался заглянуть пораньше, — сказал человек, — но ты же знаешь, как все нелегко. — Вид у него и в самом деле был изможденный, вокруг глаз темные круги, сутулые плечи. Говорил он и двигался замедленно. — Я вроде бы договорился наконец о покупке очень неплохой коллекции итальянских книг по искусству…

Кажется, только теперь он обратил внимание на присутствие посторонних. Эркарт обменялся рукопожатием с Ребусом. Человек кивнул на правую руку полицейского.

— А вы, вероятно, инспектор Ребус, — сказал он.

— Точно.

— Как ты догадался? — с удивлением спросил Грегор Джек.

— По царапинам на запястье, — ответил посетитель. — Ванесса сказала мне, что к нам приходил инспектор Ребус и Распутин оставил ему метку на память… судя по всему, надолго.

— А вы, вероятно, мистер Стил, — сказал Ребус, пожимая ему руку.

— Он самый, — ответил Стил. — Жаль, меня не было, когда вы заходили. Вот Грегор вам скажет, что меня трудно…

— Застать на месте, — подхватил Джек. — Да, Ронни, я уже рассказал о тебе инспектору.

— Ничего не слыхали о пропавших книгах, сэр? — спросил Ребус у Стила.

Тот пожал плечами:

— Дураков нет, инспектор. Вы представляете себе, сколько могут стоить эти книги? Рискну предположить, что тут замешан какой-нибудь частный коллекционер.

— Кража по заказу?

— Возможно. Но список потенциальных заказчиков слишком широк…

Стил, по-видимому, уже потерял интерес к этой теме. Он снова повернулся к Грегору Джеку, широко раскинул руки в жесте, выражающем изумление:

— Грегор, чего эти сукины дети добиваются?

— Очевидно, — сказал Эркарт, который без спроса налил себе виски, — кто-то хочет добиться его отставки.

— Но как ты там оказался?

Стил задал самый главный вопрос. В комнате воцарилось молчание, неловкая пауза затянулась. Эркарт налил Стилу виски, протянул ему стакан, а Грегор все разглядывал четверых собравшихся в комнате человек, словно силясь понять, кто из них знает ответ. Ребус взглянул на Брайана Холмса — тот рассматривал картину на стене с таким видом, будто ничего не слышит. Наконец Джек раздраженно что-то буркнул и замотал головой.

— Мы, пожалуй, пойдем, — нарушил Ребус всеобщее молчание. — Не забудьте очистить мусорный бак, сэр, — сказал он на прощание Джеку, и они с Холмсом пошли к машине. Холмс согласился подвезти его до Бонниригга, откуда Ребус мог уже сам добраться до города, но больше не проронил ни звука. Так, молча, они сели в машину и тронулись в путь. И только включив вторую передачу, Холмс наконец сказал:

— Славный парень. Может, он и нас пригласит к себе на вечеринку?

— Брайан, — предостерегающе сказал Ребус. — Это не его вечеринки. Это сборища с участием его жены. И дом на фотографиях вроде как не их.

— Неужели? Я не вглядывался. Увидел только, что депутата парламента от моего округа раздевают две страстные дамочки. — И Холмс неожиданно хохотнул.

— Что такое?

— «Раздеть Джека»!

— Не понял?

— Есть такая карточная игра, — объяснил Холмс. — Называется «Раздеть Джека». Да вы наверняка знаете, может быть, под другим названием: «Разори соседа».

— Правда? — пробормотал Ребус, стараясь скрыть свою заинтересованность. Не этого ли и в самом деле кто-то добивался: раздеть Джека догола, лишить его избирательных голосов, развенчать образ безупречного парламентария и, возможно, даже лишить жены. Неужели кто-то собирается пустить по миру человека, за которым и так уже закрепилось прозвище Разорёха?

А вдруг Джек далеко не так невинен, как кажется? Да нет же, черт возьми, пора посмотреть правде в глаза: Джек в любом случае не кажется невинной овечкой. Факт, что его застукали в борделе. Факт, что он хотел избавиться от улик, изобличающих его участие по меньшей мере в одной развеселой вечеринке. Факт, что после всего происшедшего жена не выходит с ним на связь. Ну и что с того! Ребус все равно в него верил. Ребус был скорее пессимстерианец, чем пресвитерианец, но иногда он упорно держался за веру.

Веру и надежду. Чего ему не хватало, так это милосердия.

4

Намеки

— Нельзя допустить, чтобы это попало в газеты, — сказал старший суперинтендант Уотсон. — Пока у нас есть такая возможность.

— Вы правы, сэр, — сказал Лодердейл.

Ребус молчал. Разговор шел не о Грегоре Джеке — они обсуждали подозреваемого по делу об утопленнице, найденной на берегу Уотер-оф-Лита. Тот сейчас находился в комнате для допросов, где с ним под магнитофонную запись разговаривали двое полицейских. Он сотрудничал со следствием. То есть ничего толком не говорил.

— В конечном счете может оказаться, что он ни при чем.

— Да, сэр.

В комнате стоял сильный утренний запах мяты, и, может быть, именно потому старший инспектор Лодердейл выглядел еще более воинственно, чем обычно. Стоило Уотсону отвернуться, как Лодердейл брезгливо морщил нос. Ребус вдруг даже проникся сочувствием к старшему суперинтенданту — сочувствием того рода, какое он испытывал к национальной сборной Шотландии, когда та терпела поражение от никому не неизвестной команды третьего мира.

— Возможно, просто расхвастался в пабе. Он был пьян. Знаете, как это бывает.

— Именно, сэр.

— И все равно…

И все равно они допрашивали этого человека, который в литском баре всем встречным и поперечным рассказывал, что это он сбросил в воду тело, которое нашли под Дин-Бриджем.

«Да это я ее того! Понял? Не веришь, что ли? Я! Я! Я ее того. И мало ей — она еще не то заслужила. Всех бы их!..»

Но о его болтовне сообщила в полицию благочестивая барменша, которой в следующем месяце должно было исполниться девятнадцать, и в баре она никогда раньше не работала.

Мало ей, она еще не то заслужила… всех бы их… Когда приехала полиция, он угомонился, сник и стоял в углу у стены с опущенной головой, словно ее тянула вниз тяжесть сигареты. Пинта пива тоже казалась тяжелой, отчего его запястье согнулось под непосильным грузом, и пиво капало на его ботинки и доски пола.

— Так как там, сэр, насчет того, чтобы повторить историю, которую вы всем здесь рассказывали? Может, расскажете и нам? В полицейском участке? У нас там и места свободные есть. Сидите да рассказывайте…

Сидеть-то он сидел, только ничего не рассказывал. Ни имени, ни адреса, и в пабе о нем никто ничего не знал. Ребус взглянул на него — как и все прочие сотрудники в участке, но его лицо никому ничего не говорило. Серое, безликое существо рода человеческого. Ему было под сорок. Волосы у него поседели и поредели, на небритом лице морщины, на костяшках пальцев ссадины.