Стихотворения и поэмы - Максим Рыльский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
66. «Нет! Не казарма — день грядущий…»
© Перевод Б. Турганов
Нет! Не казарма — день грядущий,И не цементный коридор!Недаром светит нам сквозь тучиОгненноокий метеор —
И он земли коснется нашей,И мир предстанет голубымОт золотых кремлевских башенДо нив, где спит железный Рим.
192367. «Чуть светит дремлющая плошка…»
© Перевод Ю. Саенко
Чуть светит дремлющая плошкаВ холодной горнице ночной.И ветер в синее окошкоСтучит студеною рукой.
Под прохудившейся рогожкойЛицо старушечье видать. То сына Ожидает мать.
192368. «Ты не дашь мне теперь заснуть…»
© Перевод Ю. Саенко
Ты не дашь мне теперь заснуть,Мальчуган на фастовском вокзале!Устилайте, поэты, путьСнегом азалий, —Я не стану из кубка тянутьНастойку на идеале.Мне другое худая грудьИ глаза сказали.
Как голодным огнем, меня жглиЭти черненькие глазенки.Поезда свистели вдали,Спекулянтки смеялись звонко.Он сказал мне: «Мы с мамой пришли…Маму жду…» Он стоял в сторонке.Тварьки серенькие ползлиПо лицу ребенка.
192369–72. ПОПУГАЙ
© Перевод В. Бугаевский
Старый попугай сидел на шарманке и клювом вытягивал билетики — «счастье»…
1Там, где алые голуби воруютЕгипетскую крупную пшеницуИ высятся горы мешков и пакетов,
Я сижу с продавцом бананов,И море касается нашихОт солнца черных ног.
Каирский табак — наилучший,У женщин греховные взоры и стройные ноги,И вообще — весело жить!
Весело видеть в каждом движеньеСокрытую силу жизни,Весело слышать шум людского и божьего моря,Расхваливать каирский табак,И врать безбожно о своих удачах,И слушать голос попугая,Что, взгромоздясь на мое плечо,Меня же дураком обзывает!
2Как сизо-розовое пламя,Взметнулись голуби кругом.Сады в цвету — и мы сердцами,Как будто в сказке, расцветем!
Иль из заката золотогоПриладим парус для челна,Иль поцелуй той, чернобровой,Нас опьянит сильней вина,
Или обманем взором ясным,Ну как оленя зверолов,Того купца с тюрбаном красным,Что сам нас обмануть готов?
3Хамсина пыль всю даль затмила,В тумане желтом берег Нила,Феллахи спят, и снится им,Как вьется над Сахарой милойСлепящий нестерпимый дым.
Паши и жни, весь век работай,Молись, чтоб землю Нил вспоил,Но знай, чем кончатся заботы:Нас всех проглотит черноротыйНеумолимый крокодил.
4Разгулялся ветер синийПо измученной пустыне,Словно вязнут в паутине,Тянутся верблюды в путь.Сохнет кровь, воды не стало,Плащ накинут как попало,Мало жить осталось, мало, — Не вздохнуть!
Простирают руки, плачут —Пальмы впереди маячат,Зебры молодые скачут,Берег влагой напоен…Счастье? Муки? Жизни чудо,Мерный, тихий шаг верблюда,Холмиков песчаных груда, Жажды сон.
Между 1922 и 192473. «В лесной глуши, где только след звериный…»
© Перевод Б. Турганов
В лесной глуши, где только след звериный,Где строй стволов недвижен и жесток,Вдруг неба виден проблеск — нежно-синий,Как милый взор. Вокруг — ветвей поток,
Гуденье сосен, будто вой эринний,Ворчанье злобной рыси, молотокСедого дятла. В этой мгле пустыннойТак славно встретить тихий уголок,
Приют чудесный мира и покоя,Где лишь порой изменчивой толпоюСтруится тучек серебристый дым.
Так ты, искусство, и во мраке бурномСияешь мыслям и сердцам людским, —В грозовом море светочем лазурным.
1923 или 192474. ГАННУСЯ
© Перевод Б. Турганов
1Под небом гулким, словно под шатром,Где ходит ветер, теплый и румяный,Они возводят этот светлый дом,Простые — незаметные — титаны.
Щеглы порхают. Воробьи в кустахЧирикают задорно и бессвязно.Ганнуся с малым узелком в руках!Давно не улыбалась ты так ясно.
Кипит работа. Пилы горячи,И каменщики, в фартуках, рядами,Как бы в игре веселой, кирпичиПередают проворными руками.
И в хаосе раскиданных столбов,Меж досок, щебня и пахучей глиныПорыв могучий зазвучать готов,Как будто клич весенний, лебединый.
Рубанок свой наладив, дед МартынРассказ нехитрый тянет бесконечно.И вдруг среди работников одинВ глаза Ганнусе глянул так сердечно.
Высокий, стройный. Вьется чуб густой.Лишь кинул взгляд — у бедной сердце пьяно.Гармоника вздыхает под рукой,А голос — ветер, теплый и румяный.
2Вечерами не всё затихает:Тени бродят, звучат голоса.У Ганнуси распалась коса —Знать, ее домовик расплетает.
Кто-то хочет шаги приглушить,И Рябко сразу выставил уши.«Цыть, Рябенький, цыть!»Весна убаюкала души.
3Притомилась Ганнуся, но всё жеБашмачок на траву не спадет……Натянув розоватые вожжи,В небе утро встает.
Новый день, и порыв, и заботы,Вырастает, смеется наш дом,—И смешались любовь и работаПод прозрачным и гулким шатром.
4— Наш дом растет всё выше, выше,И окна светом залиты, —Из камня он до самой крышиИ звонкой, точно медь, мечты.
Ганнуся! Лестницей крутоюВзбежим и поглядим вокруг!Челны над вольною водою,И зеленеет пышный луг.
Плуги в полях, и ко́ней ржанье,И человечьи голоса, —Как моря дальнего дыханье,Вдруг жаркий ветер поднялся.
И дым валит стеною плотной,И трубы высятся кругом, —И белоснежные полотнаДля наших девушек мы ткем.
Ганнуся! Где ты? Братья! Сестры!Дом этот — наш! Не твой, не мой!И так понятно всё и просто —Гармоники веселый строй.
1923–192475. «Пришла зима, и замело дороги…»
© Перевод М. Зенкевич
Пришла зима, и замело дороги.Друг к дружке жмутся хаты в тишине.В амбары спрятан урожай убогий.Мороз узоры пишет на окне.
Несчастен тот, кто под пургою вьюжнойИдет один, в молчанье, без пути:Лишь с дружной песней, лишь толпою дружнойПустыни мира можем мы пройти.
И в час, когда роняют пух свой белыйПавлины снежные в глухой тиши,Я выхожу на дворик онемелый —И радость озаряет глубь души.
Ведь по дороге, с сумками, с мешками,Под крик веселый, песни и галдеж,В простор широкий неуклонно, прямоИдет, перекликаясь, молодежь.
Искали прежде истин Пифагоры,И для жрецов горел огонь наук, —Теперь, как новь, вселенские просторыРаспахивает деревенский плуг.
И целину поднимет не напрасноМикула новый — зацветет земля,И, словно гибкий стан златопоясный,Хлебами заволнуются поля.
Идут, идут… А на пороге хатыСтаруха мать взмахнула рукавом…И падает, пушистый и косматый,Обильный снег над дремлющим селом.
<1924>76. «Сбирают светлый, золотистый мед…»
