Казаки в Абиссинии - Петр Краснов

— «Попытаюсь».

Но вразумить черную сволочь было не так-то легко.

Они отрицательно качали головой на мои разъяснения по-французски, смеялись и иронически заболтали по-своему, когда я им показал на примере, что они должны бережно брать каждый ящик и сносить его на то место, какое я им укажу. Дескать, какой, мол, дурак, чего захотел!

Это меня рассердило. «Et bien je vous batterai…», сказал я им, показывая на палку. Эта угроза привела их совсем в веселое настроение. Недодаев не вытерпел, он взял палку и пошел к ним, они быстро разбежались и, усевшись в 100 шагах от нас, смеялись, как шалящие дети. Недодаев по колючей мимозы — предпринял обход и вскоре пригнал, как стадо баранов, трех из них, четвертый бежал.

Нехотя принялись сомали за работу по переноске ящиков. Какой это слабосильный народ! те сундуки, которые в Порт-Саиде нес совершенно свободно один кули, и которые два казака поднимали легко, они и вчетвером но могли сдвинуть с места. Их черные руки без всяких признаков мускулатуры мотались, как плети, ноги едва держали их под тяжестью пакетов. Грустный вид их вызвал сожаление у казаков.

— «Ваше высокоблагородие, уж оставьте их так, просто болезно на них смотреть», говорит уралец Изюмников, «мы сами лучше потаскаем».

Но я настоял на своем. Они кончили работу под моим наблюдением и явились просить бакшиш. Конечно, я им ничего не дал.

Возвращался я домой позднею ночью. Вдали горели огни в Джибути, пустыня окутана была мраком. На темной дороге изредка вырезалась белая фигура сомалийского воина, она мелькала мимо и утопала во мраке.

От города несся равномерный рокот моря и чудилось расстроенному воображению, что то поезда ходят вдали…

13-го (25-го) ноября, четверг. Сегодня приводили мулов, Просят 80 талеров за побитого крошечного мула. Стачка арабов не прекращается. Они узнали, что мулы нужны нам в большом количестве, что нужны они также французским инженерам и подняли цену. Придется посылать в соседние деревни. В городе событие: пришел пароход из Китая и забрал нашу почту. Теперь таких дней, когда можно переброситься словечком с далекой родиной, мало,… очень мало.

Вчера, в 10 часов утра, вся наша миссия делала визит губернатору m-sieur Manigot. Мы были одеты в кителях при оружии и орденах. Г. Manigot принял нас во втором этаже «gouvernement». Это невысокий, крепкий человек с черными усами и черной бородкой, с умными, быстрыми глазами. Одет он в кителе с серебряными жгутами и с шитьем министерства колоний на бархатных обшлагах. Разговор шел о Джибути. Это город, которому предстоит в будущем стать рынком Харара и Абиссинии. Кругом идет стройка — поспешная, спекулятивная. Лишь бы устроить себе кров, куда бы укрыться, где бы сложить накупленное сырье. Ни богатых отелей, ни чинного порядка английской колонии, ни аллей, ни садов. Пустыня, ничем но скрашенная. Белые дома на желтом песке.

Купил двух мулов за 120 талеров — это еще хорошо. Один цельный, другой побитый. Решил называть их по дням покупки, начиная с буквы А. Первого назвали «Арбузом», второго, мулиху, «Арией». Конвойные сильно обрадовались тому, что, наконец, у них явились животные. Мулов выкупали в море, вычистили и завтра отправляем в лагерь. В добрый час.

Джибути изучено и исхожено вдоль и поперек. Охота на куликов прискучила даже самым заядлым охотникам. Остается море с его богатыми дарами. К-ий и доктор Л-ий пропадают на целые дни и к вечеру возвращаются с морскими звездами, ежами, раками, кораллами, белыми и красными, с массой всякой склизкой, обжигающей при прикосновении гадости, которая разбегается потом по нашей комнате, вызывая во мне отвращение, а в другом нашем сожителе, докторе Б-не, хладнокровное философское созерцание звезд, распростерших свои щупальца по умывальному тазу, раков, щиплющих за ногу ночью, ежей, занявших кувшин. He в чем умыться, неоткуда взять воды: ужасный народ эти зоологи.

Завтраки в 11 1/2 часов утра и обеды в 7 1/2 часов вечера не совпали с моими занятиями в лагере и в Джибути, пришлось отказаться от первых и пользоваться днем чаем и сладостями, которыми меня любезно снабжает наш фармацевт Л-ов.

Ананас уже вышел у офицерства из; моды, теперь пьют виши и пепермент — зеленый мятный ликер, освежающий рот. Виши, отзывает чернилом, подается теплое и его вяжущий вкус не оставляет приятного впечатления.

14-го (26-го) ноября, пятница. День рождения Государыни Императрицы Марии Федоровны. Все утро переезжал с конвоем в Амбули, местечко у губернаторского сада, где разбит наш лагерь. В 5 часов вечера в большой палатке читали молитвы, положенные для утрени. С сегодняшнего дня опять начали играть зорю и петь молитву: — мы в пустыне и никому не мешаем. Я остаюсь в Амбули, прочие офицеры миссии и начальник ее переезжают сюда на днях…

Едучи сегодня в Амбули, встретил двух арабов с ослами, нагруженными бутылками с лимонадом — это «шакалы» сомалийской пустыни. Один из них недурно говорил по-французски. Я воспользовался его знанием языка, предложил ему по два талера за каждого поставленного ям мула бакшиша и пошел с ним в соседние деревни. На завтра он обещал доставить мне шесть мулов…

VIII

Бивак у Амбули

Покупки мулов. Жизнь в лагере. Характер Сомалийской пустыни, Ее флора и жизнь. Прибытие черных слуг, Уход за мулами и выездка их. Африканские наездники. День в лагере. Поездка Г. Г. Ч. в Зейлу. Охота на шакала. Прибытие начальника, миссии в лагерь.

15-го (27-го) ноября суббота. В виду решительного отказа французов снабдить в скором времени миссию мулами и верблюдами, г. Власов решил воспользоваться услугами находившихся в его распоряжении офицеров и собрать погребное для каравана количество животных в окрестных городах, послав туда на разведку членов экспедиции. Полковник Артамонов еще 12-го ноября выехал на лодке с четырьмя верблюдами и казаками Могутиным и Щедровым в Таджуру, для осмотра имевшихся там животных. Сегодня, в 7 часов вечера, на беговых верблюдах, поседланных казачьими ленчиками, описанным мною выше способом выезжает поручик Ч. с казаком Пановым в Зейлу для найма там караван. Поручик К. заключил контракт с французом monsieur Labordi на поставку от 20-ти — 30-ти мулов в течение 14-ти дней.

Я с Магометом-Гасаном и Абдул-Магометом, двумя плутоватыми и юркими, как жиды, арабами, рыскаю по городу, по сомалийской деревне, хожу в грязные сомалийские дворы и ищу, ищу.

Каждое утро я езжу с рапортом о благополучии к начальнику миссии в Джибути. Подъезжаешь к отелю «des Arcades» и уже видишь смуглое, хитрое лицо Магомета в его маленьком белом колпаке, белой кофте и юбке. Он прикладывает руку ко лбу и таинственно говорит:

— «Aujourd'hui soir trois bons mulets… Pour toi.»

— «Bien».

Лицо Магомета выражает какую-то необыкновенную хитрость.

— «Tou-n'apas venir ici… Toi il ne faut pas. Moi — tout»… Я понимаю из этого, что покупка идет будто не для меня, а для него.

— «Allons, comme nous promenons. Toi dois regarder»… и он тащит меня за собой в сомалийскую деревню, мы проходим мимо высоких заборов, хижин, своими мохнатыми крышами напоминающих наши захолустные деревушки. Там у одной хаты привязано три мула.

— «Toi n'a pas toucher, seulement regarder», поясняет мне Магомет, и мы тихо проходим мимо. Два мула недурны, костисты и широки, третий мул худоват. Мы возвращаемся — Магомет наверху блаженства.

— «Bons mulets… C'est d'Obok».

Начинается торговля, Магомет всеми святыми заклинает меня, что таких мулов я меньше как по 80 талеров иметь не могу. Я смело даю 40.

— «Таиб «(хорошо), грустно говорит Магомет. «Я переговорю с хозяином. Но это невозможно».

— «Как хочешь».

Он уходит разочарованный и возвращается через пол часа, прося меня посмотреть их и говорит, что он уже уладил дело за 70 талеров.

Я накидываю 10 и даю по 50 за штуку.

— «Таиб, таиб», говорит Магомет, и мы снова идем за город.

Близок полдень. Солнце поднялось высоко и печет нестерпимо. Пот течет градом с моего лица, рейтузы прилипают к ноге. Теперь я смотрю мулов уже официально. Важный сомаль сидит на крыльце и хотя бы с места тронулся при моем приближении. Выводит и показывает мулов сам Магомет. На улице, куда их выводят, собирается толпа полураздетых сомалей. Они громко рассуждают между собой. Мулов выводят на веревках, накинутых глухой петлей на шею. Я осматриваю спины. Есть старые побои, но они заросли, ноги твердые, целые, года не очень большие. В общем мулы недурны — они только очень забиты.

Начинается отчаянный торг. Я упорно держусь на 50-ти, Магомет настаивает на 60-ти. Наконец, сходимся на 55-ти — мулы взяты.

— «Soir a Ambouilli encore cinq», показывает пальцами Магомет, «bons mulets, forts»…

Вечером он является в лагерь верхом на гнедой арабской кляче, поседланной абиссинским седлом, и пригоняет с собою пять посредственных мулов. Опять отчаянный торг, наконец, сходимся на 50 за каждого. Доходит дело до расплаты. Зову разводящего, вскрываем ящик, достаем талеры.