Первая мировая война. Краткая история - Норман Стоун

Брусилов все-таки упустил один важный элемент в своей стратегии побед: вовремя остановиться. Вся Россия торжествовала, а союзники ждали дальнейших великих свершений. Войска продолжали продвигаться вперед, изнуряя себя в летнюю жару и сталкиваясь в таких ситуациях с обычными трудностями со снабжением: особенно не хватало воды, пересохли источники. Тем временем прибыли австрийские части с Итальянского фронта, германские войска — с северного крыла Восточного фронта и даже с Западного. Они заняли новую линию обороны, близко расположенную к железнодорожным узлам Ковеля и Владимира-Волынского. Русская конница, как всегда, не играла значительной роли в действиях, а ей требовался фураж, и это лишь усугубляло проблему снабжения. Атаки становились все менее эффективными, основные резервы находились на германской части фронта. В начале июля русским генералам пришлось перейти к обороне в лесах под Барановичами, где в 1914 году располагался штаб верховного главнокомандования. Атаки были по обыкновению лобовые, предпринимались после малоэффективных и бесполезных артобстрелов, что служило генералам оправданием для ничегонеделания. Потом Брусилову подбросили резервы. Главным компонентом стала «Особая армия», сформированная из двух пехотных и одного кавалерийского корпусов императорской гвардии — лучшие из лучших в старой царской армии. Они не были обучены методам современной войны, хорошо знали лишь тактику ратоборства прежних времен, а командовал ими Владимир Безобразов, престарелый дружок царя, под стать ему были и командиры корпусов. С середины июля, с двухнедельными интервалами, эта «гвардейская армия» пыталась атаковать немцев через болота у Ковеля, где прорыв мог перерезать германскую боковую железнодорожную ветку. Сражение, говорил его участник, немецкий генерал Георг фон дер Марвиц, напоминало битвы на Западе: горы трупов русских солдат. Безобразов запросил перемирия, чтобы убрать тела. Ему отказали: лучшего средства устрашения не придумать. В августе атаки иссякли.

Однако в результате победы Брусилова в войну вступила Румыния[10]. Ее лидеры не хотели этого, зная, какая судьба постигла Сербию, но союзники заставили, пообещав вознаградить венгерскими землями и помочь ударами с Южных Балкан (где с 1915 года у них находилась база в Салониках, укомплектованная частично остатками сербской армии). В Берлине и в Вене встревожились: сняли Фалькенгайна (его отправили командовать 9-й армией на новый фронт). Румыны не имели никакого военного опыта, солдаты были стойкие и упорные, но офицеры знали очень мало и удивляли всех своей несообразностью (одним из первых приказов было предписание младшим офицерам не пользоваться тенями для век). Армия с трудом перебралась по карпатским перевалам в Трансильванию, и у нее моментально возникли неурядицы со снабжением. Центральные державы кое-как сумели наскрести войска, пользуясь тем, что наступление Брусилова сбавило темп (Россия потеряла около миллиона человек). Натренированные горные части выдвинулись на перевалы. В Салониках в это время на союзников наваливалась одна беда за другой: нехватка продовольствия, малярия, пожар. Смешанные немецкие, болгарские и турецкие войска могли свободно пойти в наступление на север, через болгарскую границу по Дунаю. Румыны не понимали, куда направить свои силы: избрали сначала один фронт, потом — другой, потерпев поражение на обоих. В начале ноября войска Центральных держав прошли западные перевалы Трансильванских Альп и тоже вышли за Дунай. Румынская армия, оказавшись под угрозой изоляции, 7 декабря оставила Бухарест и под прикрытием русских войск начала отходить в дыму от горящих нефтяных скважин на новые оборонительные позиции в горах Молдавии.

4

В 1916 году почила в бозе Европа девятнадцатого века. Символом ее кончины стал уход из жизни Франца Иосифа, престарелого императора Австрии, 21 ноября. Он родился в 1830 году, в то время, когда только зарождались железные дороги, парламентский либерализм, и стал прадедом для самых разных народов своей империи, говорившим на всех ее языках. Теперь, в 1916 году, страна была охвачена национализмом, вовлекавшим в войну массы людей и разжигавшимся прессой. Государство теперь вынуждено было предпринимать гораздо больше усилий, чем в 1913 году, пришлось печатать бумажные деньги, поднимать налоги на недосягаемую высоту. В конце 1916 года произошло еще одно событие, символизирующее кончину старого мира: в Лондоне давняя парламентская либеральная коалиция потерпела поражение при голосовании по вопросу о конфискации вражеской собственности в Нигерии. Несколько ультраконсерваторов, возмущенных мировой бойней, взывали к прекращению огня, но их никто не хотел слушать. Во всех странах, невзирая на события 1916 года, требовали войны «до победного конца», как говорили в России. В Британии появился новый энтузиаст войны, Дэвид Ллойд Джордж, и он настроился на то, чтобы нанести последний, сокрушительный удар — «нокаут».

ГЛАВА ПЯТАЯ

1917

1

Большие войны обладают собственной кинетической энергией. Как считают немецкие историки, государственные деятели в 1914 году мыслили категориями «кабинетной войны», то есть такой войны, которую можно начать и закончить по желанию вождей. Но трудно признать ошибку и прекратить войну, когда на фронт уже призваны миллионы, принесены страшные жертвы, люди заразились враждой и ненавистью, а над политиками, государственными мужами и генералами навис карающий дамоклов меч общественного мнения. Наверное, испытывал желание остановить войну австрийский император. Хотели это сделать папа римский и президент Вильсон. Однако они устранились. К исходу 1916 года появились лидеры-радикалы, придумавшие свои варианты «нокаута» Ллойда Джорджа. Драматизм положения заключался еще в том, что каждая из сторон считала возможным нанести такой удар. Новые лидеры в Германии, и Людендорф прежде всего, осознавали, что на Западе сложилась патовая ситуация. А подводные лодки? А перспектива уморить голодом британцев? Некоторые левые политические деятели порвали с социал-демократами, но серьезная оппозиция войне еще не созрела. Напротив, милитаризация страны достигла небывалого размаха. По «программе Гинденбурга» всем мужчинам в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет надлежало трудиться в военной промышленности, предстояло вдвое увеличить военное производство (что и было сделано). Во Франции новый энергичный генерал Робер Нивель, прославившийся в сражении при Вердене, обещал принести нации очередную блистательную победу, чем ввел в заблуждение почтенного Жоффра, ставшего к этому времени маршалом, но игравшего второстепенную роль. Несмотря на потерю индустриального севера, импровизации совершили чудеса в военной экономике, а Нивель гарантировал выиграть войну, комбинируя действия пехоты и эффекты «ползущего огневого вала».

Немцы первыми начали претворять в жизнь принцип jusqu'au boutiste («идти до конца»). Они объявили неограниченную подводную войну. Это был рискованный шаг, угрожавший втягиванием Соединенных Штатов в военные действия на стороне союзнических держав. Американцы вели бурную торговлю с Британией, и от нее во многом зависело их экономическое благосостояние. Британцы были самыми крупными иностранными инвесторами в Америку. А что, если немцы действительно заблокируют торговые связи, потопляя суда вместе с экипажами и пассажирами? Американцы вовсе не собирались вмешиваться в войну, и их президент Вудро Вильсон призывал к компромиссному миру. Подлодки Германии могли изменить его мнение.

Новое верховное главнокомандование Германии, понимая бесперспективность сухопутной войны, сделало ставку на флот. Морское ведомство, недовольное недееспособностью больших кораблей, возлагало надежды на подводные лодки, показавшие высокую эффективность уже в начале войны: одна U-29 пустила ко дну три британских линкора. Они будут торпедировать торговые суда, снабжающие Англию, перережут океанские «дороги жизни», и британцы испытают такие же лишения, какие выпали на долю немцев в «турнепсовую зиму» 1916/17 годов. Однако возникали две проблемы. Одна — чисто формальная, хотя и деликатная. Международное право запрещало топить без предупреждения гражданские суда. Экипажам и пассажирам должна быть предоставлена возможность воспользоваться спасательными шлюпками, а кроме того, судно могло и не иметь на борту грузы военного назначения. Конечно, если немцы начнут торпедировать американские корабли, то Соединенные Штаты, по всей вероятности, вступят в войну. В Германии такие доводы отметались как Humanitatsduselei — «гуманное пустозвонство». Немцы были убеждены: британцы хотят задушить их голодом. Они считали, и не без оснований, что США слишком благосклонны по отношению к союзникам: благодаря их займам удерживался английский фунт, а торговые поставки помогали военной экономике Франции. Изменит ли что-либо реальное вмешательство Америки в войну?