Уроборос - Этери Чаландзия

Неожиданно в кармане зазвонил телефон. Нина удивилась, посмотрела на дисплей и удивилась еще больше. Лиля. С чего бы вдруг?

— Алло, — Нина ответила.

— Ни… — помехи рвали голос.

— …на, — договорила Нина.

Она отключила звонок. Это была какая-то случайность. Здесь вообще не должно быть сигнала.

Они договорились встретиться с Альбертом в городе. Егор подозревал, что трио жены, любовницы и друга разваливалось, все начинало трещать по швам, и тому было нелегко. Он и сам был не в настроении и с удовольствием перенес бы встречу, но Альберт умолял и пришлось согласиться.

В баре было почти пусто. Егор сел за стойку и заказал выпивку. Бармен, ленивый молодой пацан из тех, что слишком много о себе думают, покосился в его сторону. Таких типов с блуждающими глазами и адреналином в крови он чуял за километр. Обычно они напрашивались на мордобой или пьяный разговор-за-жизнь-чувак-ты-меня-уважаешь. Егору было плевать на него, но вот этого-то бармен и опасался. После третьей порции виски мир вокруг немного приосанился, и Егор закурил.

Нина позвонила ему с дороги. Она возвращалась. Сложно было с уверенностью сказать, что именно она задумала, и эта неизвестность выводила из себя. Ее голос в телефонной трубке заставил его подобраться. Она не нападала, но ему казалось, он чувствует признаки приближающегося гона. И его беспокоило, что в их необъявленной войне временный перевес оказался на ее стороне. Она не поймала его с поличным. Она его просто не застала. Для нее это было уже что-то. Зацепка. Обвинительный черновик. Как бы не так. Еще ничего не было потеряно, у него оставался шанс сбить ее со следа и с толку. Подавить и запугать. Пусть Нина была права в своих подозрениях, не было ни веских доказательств, ни власти и злости в голосе и крови. Ему надо было выиграть время, потянуть, погонять ее по линии горизонта. Уже не важно, сохранится этот брак или нет, важно самому уцелеть. И если для этого потребуется задавить ее, он сделает это.

Бармен, к сожалению, оказался трусом. Только четвертая порция, а он уже набивает полный стакан льда, надеясь разбавить градус. Егор знал, что ни лед, ни трусливый бармен не смогут его остановить. Однако еще было рано. Еще можно было поцедить вискарь и погонять злость по крови. Образование, воспитание, культура… Какая чушь. Чему бы его ни учили, сейчас он хотел разнести эту стойку в щепки и просто ждал подходящего момента. Нина ли была тому виной, он сам, Альберт с его бабами, тетка с сумками, природа, погода, он не знал. Да сейчас это было и не важно.

Жены. В деле мужских измен они словно обладали пожизненной презумпцией невиновности. Что бы ни происходило, как бы они ни вели себя, что бы ни говорили и ни делали, стоило мужчине оступиться, как у этой ведьмы крылья отрастали. Ушел, предал, обманул, обидел бедняжку. Но бедняжка ли она, вот вопрос. Да, она бывает не в состоянии сдвинуть с места стол и принять решение, но кто сказал, что она слаба в подозрениях, способностях к травле, мести, в умении задеть за живое, унизить и растоптать?

Пассивный агрессор, она не будет вас бить. Зачем? Ей этого не надо. Она понимает, что здесь одного удара достаточно, чтобы отправить ее в бессрочный отпуск в один конец. И если все-таки бросается с кулаком или ножом на мужчину, значит, хочет кровавой бани. Что ж, Егор считал, что многие заслуживают расправы. Он насмотрелся на испитых уродов, которые и сами не могли жить, и другим жизни не давали. Возможно, и за их распадом стояли свои трагедии, но некоторых он бы собственноручно подвесил за яйца над бездной.

Но ведь есть самки, которых никто не трогает. Их не бьют, на улицу не выбрасывают, с топором за ними по двору не бегают, их холят и лелеют, как могут, но им все мало, и чего именно им не хватает, они и сами не могут понять. Эти отравленные шальными гормонами кобры способны на все.

Да понятно, что ни бить, ни трогать нельзя никогда, никак, ни при каких обстоятельствах, даже в мыслях, даже слегка. И не из-за нее, из-за себя. Потому что, начав, ты просто не сможешь остановиться. Ты оттолкнешь ее руку, а потом нашинкуешь ее мелким бесом в ванной. И провалишься в ад, потому что простить себе не сможешь это тихое торжество момента. Но тогда, может, прежде чем надевать на нее фату, кто-нибудь возьмет на себя труд вырвать у нее ядовитые зубы и когти? Иначе кровавая баня — это всего лишь вопрос времени.

Постепенно бар начали заполнять посетители. Вошли две парочки, расселись и заказали что-то у долговязой и некрасивой официантки. Одни устроились в полутемном углу подальше от любопытных глаз, другие не прятались и даже полистали меню, прежде чем взять выпивку. Они на некоторое время привлекли внимание Егора. Породистая брюнетка в светлом свитере и хорошо сидящих на узких бедрах брюках. Тонкий нос, высокие скулы, крупный рот. За этими жестами и кольцами угадывалось состояние, она из одной прихоти могла купить себе любого. Она и купила. Щенка. Юного, сладкого, холеного, пустого, как спортивный зал ночью.

Однако свидание выходило непростым. Похоже, щенок не оправдывал ожиданий. Она пыталась в чем-то убедить его, сначала спокойно и вкрадчиво, потом все сильнее распаляясь и отчаянно жестикулируя. Он не отрывал взгляд от бокала и, когда она задала какой-то вопрос, отпил вина и, не поднимая глаз, отрицательно покачал головой.

Минуту она молчала. Потом в юношу полетел бокал, пепельница, салфетки, сумочка, цветы из вазы, ваза со стола. От хороших манер не осталось и следа, пальцы скрючились, ноздри раздулись. Она норовила ударить его посильней, достать ногами, расцарапать лицо. Он слабо защищался и уворачивался с какой-то идиотской улыбкой. Почти все, кто был в баре, в первую очередь бармен, бросились разнимать и успокаивать. Егор опоздал. Его опередили. Оставалось расплатиться и убираться вон.

В разгар побоища позвонил Альберт. Говорил так, словно у него свело связки. Прости, не смогу приехать, проблемы, Лена не хочет делать аборт, у нее истерика, не могу настаивать, не знаю, как быть, созвонимся позже. Отбой. Твою мать! Ну хоть бы из приличия спросил: а твои-то как дела, друг?

На пороге Егор обернулся. Стол и стулья были перевернуты, кто-то держал женщину за руки, она кричала, брыкалась и плевалась. Куда только весь лоск подевался. Пацан скалился, как шакаленок, прятался за спинами и продолжал улыбаться своей подонской улыбочкой. Егор вышел на улицу. Белой стеной не шел — стоял снег. С трудом различил свою машину в ряду припаркованных автомобилей. За руль садиться не стоило, да и не было желания расчищать капот от снега. Он внимательно осмотрелся. Мимо прошел закутанный до ушей человек с собакой. Низкорослая такса, отфыркиваясь, прокладывала колею между сугробами. Егор распахнул пальто. Ему было жарко. Медленно, с оттяжкой било сердце. Город поймал его как зверя в клетку. Ему некуда было идти, никто не ждал его такого.

Он свернул во дворы. Что ж, раз так, побегаем, заметем следы. Вечер только начинается.

В квартире было пусто. Дом молчал и не подавал никаких сигналов, ни приветственных, ни угрожающих. Как будто превратился в нейтральную территорию, предоставив обитателям самим разбираться со своими проблемами, настоящими и вымышленными. Стоя перед кроватью, Нина вдруг подумала, а не преувеличила ли она масштаб проблемы, не придала ли в сущности заурядному событию размах катастрофы? Если бы знать. Исхитриться и заглянуть в будущее.

Егор не был новичком в изменах. Он не скрывал от нее, что в свое время его предыдущий брак чуть не распался на запчасти, когда открылись подробности его двойной жизни. Естественно, избранница была молода и хороша собой, очевидно, тогдашней жене это не понравилось. Поскольку ей не понравилось и многое другое, всплывшее на поверхность в разоблачительной суете тех дней, женщина решила сделать ход конем, собрала по ее мнению необходимые мужу вещи и выставила чемодан на крыльцо их дома. Егор вернулся вечером, обнаружил многозначительную инсталляцию, развернулся и уехал. Чемодан не взял. Естественно, за каждым его движением напряженно следили из-за занавески.

Жена занервничала. В приступе праведного гнева она не рассчитала свои силы. Паника сменилась психозом. На оставленный чемодан ответили психиатрической клиникой, в виду угроз такого порядка Егор молча вернулся. Конец истории Нине представлялся несколько скомканным, поскольку она все равно не понимала, что им двигало — чувства к жене, чувство вины, расчет или он просто забыл что-то дома, вернулся, а уезжать поленился.

Она включила телевизор. В сводках происшествий передавали, что накануне вечером в одном из баров Москвы произошла драка. На мертвом языке протоколов следователь с пустым взглядом и стрижкой ежиком докладывал, что в такой-то час в таком-то месте завязался конфликт между женщиной и ее другом. Когда к месту происшествия прибыл наряд полиции, посетители кафе уже разняли дерущихся. Однако вскоре поступил еще один звонок, в том же районе местный житель обнаружил жестоко избитого молодого человека. Нападавшего найти не удалось. Юноша в медикаментозной коме в больнице. Женщина, его спутница, объявлена в розыск.