Чернышевский - Лев Борисович Каменев

основной установки совершенно невозможно понять позицию Чернышевского по всем тем частным вопросам и во всех тех частных областях, по которым ему приходилось высказываться и в которых ему приходилось действовать. Выдающиеся критики (Белинский, Добролюбов), публицисты (Герцен), историки, политические обозреватели, популяризаторы науки, а тем паче беллетристы, действовали на почве русской литературы и до Чернышевского, и рядом с ним. Специфическая черта, которая выделяет Чернышевского из ряда этих выдающихся деятелей литературы и журналистики, заключается именно в том, что в его лице русская разночинная интеллигенция впервые осознала свои политические задачи, всесторонне продумала их и поставила их в центр своей деятельности, подчинив им все остальное.

Основным и определяющим явилось здесь то обстоятельство, что деятельность Чернышевского совпала с тем моментом, когда впервые в России XIX века создалась обстановка широкого революционного кризиса. Этот период открылся Крымской войной. События не переросли в революцию, а закончились выкидышем, — помещичьей реформой сверху, предупредившей и оттянувшей на многие годы революцию снизу. Но революционная обстановка, не приведшая к революции, все-таки была обстановкой революции, и какая бы «белиберда» и «дребедень» не служили поводом для статей Чернышевского, вся его литературная деятельность в Петербурге во всех ее деталях была лишь отражением подготовки и нарастания революционного кризиса.

Чернышевский стал идеологом и политическим вождем крестьянской струи в этом процессе ломки отживших экономических и политических отношений. Единственный во всей литературе тех годов, он стал живым воплощением «мужицкого демократизма», — так охарактеризовал его социальную функцию Ленин.

При том всеобщем и всестороннем потрясении векового крепостнического уклада, которое характерно для 50-х — 60-х годов, крестьянские массы не могли, конечно, (остаться пассивными зрителями планов и замыслов, касавшихся их дальнейшей судьбы. Эти массы были охвачены политическим и идеологическим возбуждением. Социальное содержание их движения было совершенно ясно: оно являлось протестом против попытки ограбления крестьянства под видом «освобождения», оно воплощало стремление крестьянской массы к овладению землей, находившейся в руках дворянства. Однако эти стремления не могли получить и не получили при тогдашних условиях достаточно точного выражения в практических лозунгах самых крестьянских масс. Чернышевский восполнил идеологически то, чего нехватало крестьянскому движению в его реальных формах: четкость политической мысли, идущий до конца демократизм, связь между лозунгом «земля» (переход всей помещичьей земли к крестьянству) и «воля» (освобождение от политической власти помещичьего государства). Эти положения, формулирующие требования крестьянской, то есть по своему содержанию буржуазно-демократической, революции, в данных конкретных условиях не могли не принять социалистической формы. Этот социализм не мог быть пролетарским социализмом; это был крестьянский социализм, социализм мелких товаропроизводителей, потребительский социализм равенства.

У самого Чернышевского — поскольку он в своих теоретических построениях опирался отнюдь не только на непосредственные интересы крестьянских масс, но и на итоги европейской мысли — этот крестьянский мелкобуржуазный социализм отнюдь не носил столь элементарного и наивного характера. Чернышевский, конечно, хорошо понимал, что переход земли к крестьянству на началах общинного землевладения, отнюдь еще не обозначает установления социализма. Он рассматривал завершение аграрной революции в России на началах крестьянского общинного землевладения как пролог и одно из важнейших условий дальнейшего социалистического переустройства всего общества, как важнейший пролом в принципе и системе частной собственности. «Пролог пролога» — назвал Чернышевский то свое произведение, в котором он в беллетристической форме пытался воспроизвести общественные настроения России в 1856–1857 годах{44}.

Это была, конечно, перспектива, проникнутая не научным, а утопическим социализмом, но и в этом своем виде программа крестьянской революции, выдвинутая Чернышевским, явилась открытым объявлением войны не только дворянской монархии, но и дворянскому и буржуазному либерализму. Это неизбежно наложило на всю деятельность Чернышевского, во всех ее областях, черты подлинной революционности, придало характер беспощадного отрицания и резкой непримиримости всем его выступлениям, касались ли они общих основ или каких-либо частностей идеологии господствовавших классов. Обе фракции-консервативная и прогрессистская — того класса, который держал в своих руках командные высоты экономики, политики, литературы и т. д., почувствовали себя одинаково задетыми проповедью Чернышевского. Так стал выходец из саратовского протоиерейского гнезда, автор трактата об эстетике и литературный критик — центральной политической фигурой эпохи.

2. РЕФОРМА ИЛИ РЕВОЛЮЦИЯ?

…Но как между различными государствами спор, если имеет достаточную важность, всегда приходит к военным угрозам, точно так и во внутренних делах государства, если дело немаловажно… А от угроз доходит дело До войны.

Чернышевский{45}.

ЦЕНТРАЛЬНЫМ вопросом всего положения было крестьянское дело. П. П. Семенов-Тян-Шанский, который из своих географических экспедиций вынес привычку к точности наблюдений, а в качестве члена правительственных комиссий имел возможность близко видеть весь ход дела «освобождения» крестьян, в своих «Мемуарах» следующим образом характеризует центр тяжести этого Центрального вопроса.

«…Самые дальновидные из дворян-помещиков великороссийских губерний очень хорошо понимали, (что центр тяжести отданного на их обсуждение дела состоял не в определении личных и юридических Прав… крестьян… что этот центр тяжести находился также не в административном устройстве… крестьянских обществ… Наоборот, весь Центр тяжести крестьянского дела находился, в глазах (дворян-помещиков и самих крестьян, в разрешении аграрного вопроса, а именно в определении прав обоих, доселе неразрывно связанных между собой крепостными узами сословий на земли их кондоминиума (совладения. — Л. К.). называемого поместием, на которые оба эти сословия заявляли свои неотъемлемые, по их мнению, права»{46}.

Два «сословия» заявляли свои «неотъемлемые» права на землю — в этом, действительно, заключалась сущность вопроса, поставленного экономическим крушением крепостного хозяйства. Личные и юридические права крестьян, а равно и административное устройство, говоря же общее и шире — устройство политическое находилось в непосредственной связи с этим вопросом о том, как будет решаться и как решится столкновение крестьянских и помещичьих интересов в споре о земле. Среди современников крестьянской «реформы» был один человек, отдавший себе полный отчет, во-первых, в связи политического устройства и борьбы за землю и, во-вторых, в том обстоятельстве, что предъявление двумя «сословиями» своего права на ту же землю есть как раз тот имеющий «достаточную важность» спор, в котором отстоять свое право можно лишь «прибегнув к военным угрозам», а далее и к «войне».

Этим человеком был Н. Г. Чернышевский.

Его историческое величие, прямо пропорциональное колоссальной тяжести впервые сформулированной им задачи, которую русский народ решил лишь через несколько десятилетий после его смерти, и заключается в том, что при первой же попытке крепостничества «облагодетельствовать» народ реформой «сверху» он сумел в ней, в этой «реформе» разглядеть голую попытку крепостническое самоукрепления, сумел разоблачить всю мизерность, все своекорыстие, всю контрреволюционную сущность воспевающего «реформу» либерализма, сумел, наконец, в борьбе и с крепостничеством и с либерализмом сформулировать