Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы - Сергей Хрущев

В июне на Президиуме ЦК в очередной раз обсуждали судьбу «Бури». Сергей Павлович пошел к Козлову. Ныне Фрол Романович отвечал за «оборонку», и ему предстояло готовить проект решения. Королев уговорил Козлова, вместе они уговорили отца; защитников у «Бури» не осталось.

На заседание пригласили бывшего заместителя Лавочкина, теперь исполнявшего обязанности генерального Наума Семеновича Чернякова. Возможно, Лавочкину, будь он жив, и удалось бы отстоять свое детище, но у Чернякова шансы равнялись нулю. Председательствовал Козлов, в отсутствие отца он вел заседание. Он зачитал написанный вместе с Королевым проект резолюции. Возражения Чернякова звучали с безнадежностью последнего слова обвиняемого.

Правда, в самый последний момент решили не пускать уже готовые машины под пресс, продолжить их запуски с целью накопления научных данных. На подобной высоте и такой скорости в нашей стране еще никто не летал.

Тридцать основных разработчиков — мозг конструкторского бюро во главе с заместителями Лавочкина Черняковым и Хейфецем — по приглашению Челомея перешли к нему в конструкторское бюро. Владимир Николаевич очень рассчитывал на их опыт. Особенно на аэродинамика Хейфеца, одного из пионеров сверхзвукового полета в нашей стране. Предстояла разработка крылатой орбитальной машины.

Конечно, сегодня легко сокрушаться, насколько задуманная Лавочкиным в начале 50-х годов конструкция напоминает «Шаттл». Разгляди Королев в «Буре» свой «Буран», пригласи к себе лавочкинцев, возможно, вся история космонавтики сложилась бы иначе. Если бы… Как часто нам хочется вернуться назад и начать все сначала.

Королева в те дни волновали иные проблемы. Он готовился к запуску человека в космос. Дополненная третьей ступенью «семерка» могла теперь выводить на орбиту высотой 200 км до 5 тонн полезного груза. Запуском 15 мая 4,5-тонного спутника начался новый этап космической гонки. Королев выкладывался до конца, и здесь он должен стать первым!

Королев понимал, что «семерка» подошла к пределу своих возможностей. Он задумал создать принципиально новый носитель грузоподъемностью в десять раз больше. Подобный монстр не мог иметь никакого военного применения. С отцом на эту тему Королев впервые заговорил еще в 1958 году, вскоре после запуска первого спутника.

30 июня 1958 года выпустили постановление правительства, предусматривавшее разработку тяжелого носителя с ядерными ракетными двигателями. В те годы это поветрие захватило конструкторов и в Советском Союзе, и в Америке. Казалось, ядерные двигатели уже в руках. Но по мере углубления исследований возникали одна проблема за другой.

Назвать ракету Королев решил иначе, вывести ее из ряда «Р». Он мечтал сконструировать прародительницу семейства тяжелых космических носителей. Появился новый индекс Н-1. Сколько Н-1 вынесет на орбиту и, главное, какой вес востребуется на орбите, Королев не имел ни малейшего представления. Назывались цифры от 35 до 150 тонн. К 1960 году многое устоялось. Об атомных двигателях теперь упоминали вскользь, в моду входил жидкий водород.

Королев посчитал, что пришла пора возобновить разговор. Он попросился на прием к отцу. Говорили о совсем другой Н-1, при весе на земле в одну-две тысячи тонн Королев предполагал вывести на орбиту 60–80 тонн груза и обещал приступить к запускам к исходу 1963 года. Если, конечно, КБ получит ресурсы немедленно. Отец поинтересовался, какова будет отдача от затрат? Сергей Павлович заговорил о создании долговременных обитаемых станций, экспедициях к Луне, Марсу, Венере. Пока без деталей, в общем. Отец дал себя уговорить. Правда, средства снова выделили только на предварительные исследования.

С этой поры космический полет человека и затем лунная программа стали практически единственной задачей коллектива королёвского конструкторского бюро и его смежников.

В 1960 году пришла пора очередного смотра военной техники. На показе в 1958 году отец определил периодичность проведения мероприятия: раз в два года. Как и в предыдущий раз, местом проведения смотра выбрали Капустин Яр. Срок — июль месяц.

Полигон поражал своей собранностью, суровостью. На аэродроме, где с войны не видели боевого самолета, рядком стояли перехватчики. Вдоль шоссе, бетонки, как мы ее называли, с интервалом в несколько десятков километров слева и справа расположились батареи зенитных ракет. Точно таких, какими сбили Пауэрса. Боевые позиции выглядели добротно, обустроенно: сами старты окружены валами земли, чуть поодаль отрыты блиндажи. Командование подготовилось во всеоружии встретить непрошеного гостя.

На «своей» площадке я окунулся в привычную атмосферу подготовки машины. Нам предстояло продемонстрировать старт крылатой ракеты С-5 с автомобиля. Как всегда, не хватало нескольких дней. Что-то не ладилось: то возникали короткие замыкания, то обнаруживался разрыв в электрической цепи. Штатские и офицеры часами елозили по длиннющим простыням монтажных схем, затем, как мухи банку с вареньем, облепляли ракету, отсоединяли разъемы, измеряли что-то приборами и снова бросались к схемам. Обычная морока перед первым пуском.

После второго, третьего старта все встанет на свои места. А пока… Работали не только днем, но и ночами. В короткие перерывы спали, часто тут же в ангаре на чем придется. Челомей нервничал, но не вмешивался, понимая, что большего сделать просто невозможно. Все висело на волоске. Где-то в глубине души теплилась надежда: начальство задержится… На сей раз сроки выдерживались пунктуально.

Мы успели. В последний момент все выстроилось по своим местам, заработало. Ракету изготовили к старту.

Наступил день показа. Как и в прошлый раз, я пристроился к основной группе. Ядро ее составляли: отец, с ним рядом Козлов, Брежнев, Кириленко, Устинов и Малиновский. За ними, соблюдая дистанцию, следовали министры, главкомы, конструкторы. Всех вместе набиралось человек сорок. Я не стану повторяться и описывать запуски ракет, стрельбу из орудий, штурмовку самолетами позиции и другие столь же впечатляющие упражнения. По сути программа не отличалась от прошлого раза. Поменялись типы вооружений, увеличились точность попадания, дальность поражения целей, скорость.

А вот что действительно изменилось, так это отношение армии к новому вооружению. Вернее, даже не отношение, появилась привычка, армия освоилась с ракетами. Из диковинных игрушек, вызывавших определенное опасение, они превратились в штатные средства.

В прошлый раз у пусковых установок суетились в основном одетые в воинские комбинезоны штатские, разработчики, сейчас там верховодили военные.