Карл VI. Безумный король - Франсуаза Отран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но наряду с теми, кто забыт историей, имена некоторых жертв известны. И никто из них, похоже, не погиб случайно. Если не упоминать лидеров арманьякской партии, таких как коннетабль и канцлер, или верных сторонников Людовика Орлеанского, таких как секретари-гуманисты Гонтье Коль и Жан де Монтрей, или Роберт де Тюильри, который так умело руководил расследованием убийства герцога, то все остальные люди, преданные смерти в 1418 году, были выбраны бургиньонами, за их политическую позицию или какие-либо действия, иногда единичные, в пользу противной партии. По мнению Николя де Лепуассе, это были "люди, которые, как говорили, мешали установлению мира, те, кто заведовал финансами, собирал налоги и кому слишком благоволил коннетабль".
Вот краткий список погибших. Епископ Лизьё Пьер Френель, которому в 1417 году было поручено собрать десятину в размере 50.000 франков, "пожалованную" королю духовенством. Роберт Уэль, молодой советник Парламента, на которого, поскольку он был одним из последних туда зачисленных, была возложена неприятная задача по сбору займа с его членов. Пьер де л'Эскла, выходец из семьи менял и монетчиков, итальянец по происхождению, преданный герцогу Беррийскому, который был вовлечен в финансовую политику коннетабля. Семьи Женсьенн, Байе, Витри, Таренн и Пупар входили в окружение герцогов Беррийского и Орлеанского и также были связаны с мэтрами монетных дворов. Целая политическая и финансовая когорта оказалась на прицеле летом 1418 года, а те, кто был предан смерти, стали жертвами политических убийств, как это было с герцогом Орлеанским в прошлом и герцогом Бургундским в ближайшем будущем.
Раскол королевства
Бургиньонам необходимо было зачистить политическое поле, прежде чем устанавливать новый порядок. Желание арманьяков организовать новый центр власти было не менее сильным. Они потеряли Париж, потеряли короля, дворец Сите, центральные учреждения монархии и ее архивы, но у них оставался Дофин, его нетронутый апанаж Пуату и Берри, управление которым было прекрасно организовано людьми герцога Беррийского. А главное, у них оставались выжившие сторонники, которые были полны решимости сопротивляться. В тот самый день, когда бургиньоны вошли в Париж, раскол королевства был завершен, что было четко определено действиями каждой из сторон.
Как только бургиньоны вошли в Париж, государственный механизм остановился: королевские чиновники были арестованы или уволены, суды распущены. И только после возвращения герцога Бургундского он снова начал медленно двигаться, причем перерыв был гораздо более длительным, чем тот, который мог бы быть вызван сменой царствования. Иоанн Бесстрашный был полон решимости, как он уже подробно писал во все добрые города, окончательно реформировать королевство. Старые обычаи должны были быть восстановлены, ордонансы соблюдены, число чиновников сокращено, а налоги, которые и так невозможно было собрать, отменены.
Все это не могло быть достигнуто за один день. С другой стороны, Иоанн Бесстрашный должен был вознаградить тех, кто ему верно служил, — изгнанных парижан, бургундцев, пикардийцев и других, больших и малых, мясников, участвовавших в восстании кабошьенов, или прелатов, защищавших его честь на Констанцском Соборе в деле о тираноубийстве. На эти цели должны были пойти деньги из королевской казны, которые герцог мог использовать по своему усмотрению. Но необходимо было также распределить должности, освободившиеся в результате смерти, увольнения или бегства их прежних обладателей. А это не могло ждать.
Таким образом, новое правительство и новая администрация были сформированы в течение лета с согласия короля, который ни в чем не отказывал своему кузену и позволил ему, как писал Пьер де Фенин, назначить "новых офицеров королевства из своих людей и доверенных лиц", маршалов Франции, адмирала, хлебодара, канцлера, первого президента Парламента и других… "и продвигать всех своих людей на должности во Франции… потому что добрый король Карл был доволен всем, что хотел сделать герцог, и ни в чем ему не противоречил". Итак, когда 25 июля вновь собрался Парламент, его остатки смогли оценить масштабы перемен. Прежние президенты исчезли, их заменили верные последователи Иоанна Бесстрашного: один — из Пикардии, другой — из Франш-Конте, третий — из парижского Шатле. Что касается советников, то почти половина из них были новичками, иногда совершенно никому неизвестными. Даже секретари и судебные исполнители были уже не те, что прежде. И все же не смотря на этих новых людей необходимо было вернуться к работе, вновь открыть слушания текущих дел, осуществлять повседневное правосудие, которое, каким бы ни было правительство, должно было продолжаться.
В то же время их уволенные коллеги, ставшие беженцами в Пуатье или Бурже, точили перья, открывали новые реестры и начинали складывать в мешки иски и пачки счетов, поскольку тоже могли вернуться к работе. Вокруг Дофина было быстро организовано правительство в изгнании. И уже через непродолжительное время был воссоздан весь государственный механизм со всеми его шестеренками и колесиками: Совет, Канцелярия, Палата прошений, Счетная палата и даже самый громоздкий из всех институтов — Парламент. 21 сентября 1418 года Ниортским ордонансом был учрежден "Парламент Пуатье" — суверенный суд, юрисдикция которого теоретически распространялась на все королевство и который продолжал заседать (кто мог поверить в это осенью 1418 года?) в течение восемнадцати лет.
Новый суд, как и парижский, вскоре был поглощен и перегружен повседневными делами: горожане отказывались платить налоги взимаемый с их городов, клирики боролись за пребенды, негодяи похищали и насильно выдавали замуж богатых вдов людей погибших при Азенкуре. Недостатка в уголовных и гражданских процессах, как в первой, так и в апелляционной инстанции, не было. Неизбежно было создание органов власти и управления для последователей Дофина, которые не могли обращаться в государственные службы, созданные в Париже во время правления Иоанна Бесстрашного.
Однако политическое значение этой меры стало очевидным сразу же. Создание Парламента Пуатье, безусловно, было политическим актом и подтверждением суверенитета Дофина. В конце концов, разве он не был генерал-лейтенантом короля?
Политическая линия арманьяков была ясна и однозначна: Дофин Карл, герцог Туреньский, никогда не подчинится власти своего дяди из Бургундии, а его сторонники, никогда не признают правительство и администрацию, в которых главенствуют бургиньоны. Подданные Дофина, в его апанаже Турень, Пуату и Берри, подданные в Дофине и подданные его кузена герцога Орлеанского никогда не подчинились бы Иоанну Бесстрашному.
Инакомыслящие
Такая сильная политическая воля зависела не только от обстоятельств или идей. Она зависела прежде всего от людей. В окружении молодого Дофина Карла не было недостатка в решительных государственных деятелях, людях из высшего сословия и финансистах, твердо придерживавшихся определенной политической линии,
