Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Азольский Анатолий

— Очень хорошо. Что нам еще нужно обсудить?

Консул, конечно же, имел в виду финансовую сторону вопроса. Вопрос денег, или, точнее, гонорара, обычно обсуждался в конце. За несколько лет регулярного сотрудничества Артем приучил оплачивать свои услуги по часам, если поручение на защиту было коротким. То есть менее месяца. По ставке 500 долларов в час. Для скуповатых норвежцев это было запредельной цифрой, но Павлов таким образом приучал их к уважению труда русского адвоката. Все деньги проводились официально через кассу или расчетный счет. С недавних пор показывать чистую зарплату и гонорары стало выгодно. При подоходном налоге в тринадцать процентов адвокаты, освобожденные от налога на прибыль и НДС, в целом оплачивали около 17 процентов в бюджет и получали все оставшиеся деньги чистыми. Норвежские дипломаты смирились с этой ставкой. Но Артем пока не собирался обсуждать финансовые вопросы.

— Скажите, господин Йоргенссен, а что натворил ваш Торн Джоханссон?

Консул пожал плечами.

— Как сказать? Ну, вы же знаете, что часто к ним просто придираются. Вымогают деньги. Или вообще грабят, а потом пытаются обвинить.

— Это бывает, — жестом остановил адвокат начавшего было изливать все обиды консула. — А что же в данном случае? Вам сообщили причину?

— Да. Формально сказали, что он затеял драку в «Макдоналдсе» на Арбате.

Артем поднял брови.

— Вот как? Я живу рядом, а ничего не слыхал.

— Вот так, — развел руками консул. — И еще… смешно сказать. Он был в военной форме. В русской военной форме.

Артем заинтересовался.

— А может быть, это сувениры? Ведь на Арбате можно купить полный комплект любой формы. Неужели теперь за это сажают?

— Видимо, да. Но сажают не куда-нибудь в отделение милиции, а в Лефортово!

Артем опешил. За подобные шалости обычно не помещали в следственный изолятор госбезопасности.

— А вы уверены? Может быть, в какое-нибудь отделение милиции в районе Лефортово? После переименования многих районов появились схожие названия. Возможно, отдел милиции «Лефортово»?

— Нет, — решительно мотнул головой консул, — они сказали, что господин Джоханссон помещен именно в следственный изолятор «Лефортово». Да и прибыть следует сегодня именно туда. Вот адрес.

Он протянул Артему бумажку, на которой латиницей было выведено:

«SIZO LEFORTOVO address LEFORTOVSKIY VAL DOM 5 från ENERGETICHESKAYIA ULITZA eller LEFORTOVSKIY PROEZD».

Артем покачал головой. То, что инженера, нарядившегося в военную форму на Арбате, забрали в СИЗО «Лефортово», где содержали особо опасных государственных преступников и лиц, обвинявшихся по самым страшным статьям Уголовного кодекса, действительно выглядело странным.

— Что ж, будем разбираться.

Консул забрал бумагу и кивнул.

— Да уж, пожалуйста. Разберитесь. Гонорар как прежде?

Йоргенссен не надеялся на скидку или снижение тарифа, но задать этот дежурный вопрос было необходимо.

— Да, как обычно, — кивнул Артем. — И в данном случае что-то мне подсказывает, что быстро мы из Лефортова не выберемся. Так что лучше оплатить месяц работы. Счет сейчас же вам перешлют.

Он достал из папки бланк договора.

— А вот здесь и здесь нужно вписать данные гражданина Джоханссона.

Договор

Йоргенссен подписал документ, и моментально над Томми появилась невидимая защита. Он еще этого не ощущал, не чувствовал и не знал; но он знал главное: тайное соглашение между Британией и Норвегией действует. Консульские крысы, хотят они этого или нет, вынуждены следовать указаниям своих боссов из высоких кабинетов.

Консул, извинившись, вышел из переговорной комнаты, чтобы поставить печать, и тут же в коридоре столкнулся с Бьйорном Кристенссеном. Тот, как всегда, был в самом беззаботном настроении и отличном расположении духа.

— Твои подопечные все дороже обходятся Короне, — просто, чтобы не чувствовать себя так униженно, уколол его Йоргенссен.

Кристенссен ухмыльнулся.

— Расслабься, друг! Адвокат отработает свой гонорар. Если вытащит — мы все будем в шоколаде. А не вытащит — все свалим на него и забомбим МИД нотами протеста. Это не наша забота. Я все проверил. Этот Джоханссон нам не интересен. Так, гуманитарная помощь нашим английским союзникам. Вот увидишь, мы под его арест еще с них что-нибудь выбьем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Консул покачал головой, но Бьйорн говорил чистую правду. Из-за подобных провалов чужой агентуры страдал престиж Норвегии, и это следовало компенсировать, и лучше, если щедро.

— Ну, что, — игриво толкнул его Бьйорн, — вечерком проведаем со мной вчерашних девочек? У обеих грудь, м-м-м, я тебе скажу…

Бьйорн мечтательно закатил глаза, но консул решительно отодвинул его в сторону и вернулся в переговорную комнату. Павлов сидел за столом и что-то быстро записывал. Похоже, он уже набрасывал возможные варианты развития событий и соответственно варианты построения защиты.

На этом этапе консул и сам знал правильную последовательность действий. Сначала надо протестовать против самого задержания. Оспаривать. Подать жалобу начальнику СИЗО, Следственного управления госбезопасности, которое непосредственно за него отвечает, прокурору Москвы и Генеральному прокурору. Одновременно подать жалобу военному прокурору, так как следователи госбезопасности находятся в его юрисдикции. В общем, простор для деятельности адвоката имелся.

Ну, а по ходу допроса и предъявления обвинения хороший адвокат мог набрать еще пять-десять поводов для жалоб. Но вот здесь и был нужен русский адвокат. И лучше, если и впрямь хороший. Потому что одно дело жаловаться, и совсем другое — завалить следствие работой по уши. Так, чтобы не расследованием занимались, а постоянными отписками от разнообразных жалоб и прокурорских проверок по процессуальной части. И вот здесь адвоката, равного Павлову, консул еще не видел. Он вернул второй экземпляр договора.

— Все в порядке?

— Да. Вполне. — Артем быстро собрал свои бумаги и встал из-за стола. — Теперь мне надо увидеться со следователем и непосредственно с задержанным Торном Джоханссоном. Вы и сами знаете. Такой порядок.

— Естественно, — кивнул консул, — я лично сообщу Торну о нашем соглашении. Думаю, он не будет возражать. По крайней мере, мы дадим вам лучшие рекомендации.

— Всегда приятно слышать это от вас, господин консул, — Артем искренне поблагодарил норвежца.

Они встали и направились к выходу. На пороге попрощались:

— До встречи в Лефортове, — сказал Нильс Йоргенссен, не вполне осознавая двоякий смысл своей фразы. Зато Павлов икнул и отреагировал:

— Непозитивно, господин консул. Давайте лучше до скорой встречи.

— О да! Я понял! Извините. Это просто не очень хорошее знание русского языка. Иногда подводит под конфуз. Ха-ха, — он сухо засмеялся и снова протянул руку: — До скорой встречи. Приятной встречи.

Конвой

В восемь утра загрохотали ключи, Ти Джей поднял голову и увидел, что тяжелая дверь впустила в камеру двух офицеров госбезопасности. Для понимающих это говорило само за себя: выводить столь важную птицу, как иностранный шпион, доверяли только офицерам. Сидевший на своей койке, или, как правильно говорить в тюрьме, — «шконке», Рахим замер, поджал ноги и обхватил их руками. Сосед-министр или замминистра — точно Томми так и не понял — сердито отвернулся к стене. Вошедшие конвойные офицеры не обращали на них никакого внимания. Один остался в дверях, а второй прошел внутрь камеры и указал на Ти Джея дубинкой.

— Вы!

— ???

— Встать и на выход!

Тон, голос и, конечно же, место, в котором эта фраза была произнесена, не давали возможности для возражений. Хотя если бы подобное произошло в одном из любимых Томасом ирландских пабов, то уже через секунду наглецы захлебнулись бы своими соплями и потрохами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ти Джей любил драться, за что неоднократно получал взыскания и в разведшколе, и в лагерях спецподготовки, куда его забрасывали для учебы и ведения контрразведывательных операций. Не дрался он только в одном-единственном месте. Точнее, в двух. Первое, что вполне понятно, это церковь, к которой с детства приучен каждый ирландец. Второе — это дом. Дома он никогда ни на кого не поднимал руку и не повышал голоса. Теперь приходилось менять свои же привычки и договориться с самим собой не распускать руки и в третьем месте — в русской тюрьме. Ну, по крайней мере, до поры до времени.