Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Азольский Анатолий

— Господин Павлов? — Мужской голос с чуть заметным северным акцентом растягивал слова и грассировал ударением.

— Да. Слушаю вас.

— Я консул Норвегии. Меня зовут Нильс Йоргенссен.

— Очень приятно, герр Йоргенссен. Чем могу помочь?

— Да, можете. Вы можете быть у нас сегодня в девять тридцать утра?

— Это через час с небольшим. Одну секунду, я проверю свое расписание.

Артем сдвинул сковороду с начавшим подгорать омлетом с конфорки и подошел к портфелю. В ежедневнике значились три встречи до обеда. Первая в 10.00. Он снова взял трубку:

— Герр Йоргенссен, вы слушаете?

— О да. Я внимательно слушаю и повторяю свою просьбу быть у нас в девять тридцать. Это возможно? Пожалуйста…

Норвежский консул был предельно вежлив.

— Да. Конечно. Это возможно. Но скажите, какова цель встречи?

— О, разумеется. Речь идет о том роде услуг, что вы уже неоднократно оказывали нашим подданным. Мы хотим просить вас взять под защиту одного человека. — Консул на мгновение замолчал и добавил: — Это не совсем обычная просьба, и поэтому мы просим вас лично прибыть для разговора. Так будет удобнее и вам, и нам.

— Хорошо. До встречи. Всего доброго.

Артем повесил трубку и сделал запись в ежедневнике: «9.30 ett møte med konsul». У него была привычка делать записи в ежедневнике и записной книжке на норвежском языке. Эта особенность не раз выручала его, когда чужие глаза несанкционированно заглядывали в его дневники и записи. Он подчеркнул слово «konsul» и задумался.

Насколько Артем знал, на этой неделе ни у кого из норвежцев проблем с законами не возникало. Странно было и то, что позвонили так рано; обычно ему звонили в течение рабочего дня, а здесь — такой ранний звонок. Естественно, по голосу консула не понять, насколько это дело их волнует. Консул — хороший дипломат и плюс ко всему, как настоящий потомок викингов, лишних эмоций не выказывает. Скорее уж, никаких эмоций вообще.

— Задачка…

Впрочем, гадать можно было долго и безрезультатно, а Павлов предпочитал действовать и получать информацию не из кофейной гущи или куриных косточек, а из первоисточников. Только поэтому он и влезал иногда в дела своих подопечных клиентов слишком глубоко, из-за чего отец нет-нет да и просил его не «лезть на рожон», а также «не играть с огнем», «не бежать впереди паровоза», «не стараться быть святее папы римского», «не устраивать балаган» и прочие «НЕ».

Артем, вспомнив этот продолжающийся четвертый десяток лет воспитательный процесс, улыбнулся, машинально съел омлет, а спустя четверть часа уже завязывал шнурки на ботинках и выбегал к лифту.

Синий

Никогда Ти Джей не думал, что синий цвет может быть столь отвратительным и мерзким. Он спал эту первую ночь в русском застенке тревожно и просыпался именно из-за нудно, тоскливо светящей в глаза синей дежурной лампы.

«Специально, что ли?»

Изо дня в день это облучение глаз неестественной частью спектра просто обязано было оказывать какое-то действие на психику человека, не могло не оказывать!

«Скрытая пытка?»

Ти Джей никогда не слышал о таком, но неприятный поворот мыслей в очередной раз лишил его сна.

«А если начнут пытать всерьез?»

Пытки везде и всегда были нормальной практикой в отношении всех, кто не находился под прямой защитой своих стран. Да, формально он был гражданином Норвегии, но Ти Джей дал бы палец на отсечение, что, если бы он являлся официальным работником дипмиссии, или посольства, или консульства, его бы здесь не держали. Он был нелегалом, а с нелегалами нигде шибко не церемонились.

Разумеется, у него были способы самозащиты. В самом худшем случае он мог продать свою жизнь и свое здоровье настолько дорого, что тем, кто решил бы его пытать, икалось бы еще много-много лет. Человек — даже связанный и, казалось бы, обездвиженный — способен на очень многое.

Были варианты и поинтереснее; уж три-четыре неотличимых от истины легенды Ти Джей выдать был в состоянии. Но почему-то Ти Джею казалось, что этот случай особый и что ему не придется прибегать ни к своим способностям, ни к интеллекту. Дело, которым на этот раз занимался Ти Джей, было настолько серьезным, что его должны были или убить, или попытаться перекупить. Но главное, Ти Джей впервые в жизни почуял, что в небесах что-то всерьез переменилось, так, словно ангелы решили, что с него хватит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Посольство

Артем зашел в подъезд норвежского посольства и первым делом сдал все электронные приборы, включая телефон и брелок сигнализации от машины. После недавнего захвата заложника в припаркованном автомобиле на территории посольства, о чем неделю трубили все телеканалы мира, служба безопасности ужесточила пропускной режим до чрезвычайности.

Артем предъявил документы, и суровый страж столь долго всматривался в его лицо и сравнивал с фотографией, что Артему захотелось сказать ему известную норвежскую поговорку про двадцатипятиёровую монетку, которая наконец-то упала. Однако, по здравом размышлении, шутка была сочтена им неуместной, и рисковать Артем не стал. Сегодня стояла другая задача: поскорее выяснить, что за работку вне очереди подкидывает ему консульство.

— Доброе утро, господин Павлов! — встретил его консул.

Он был строг, подтянут, вежлив, аккуратен, пунктуален, в общем, все положительные эпитеты, которыми можно снабдить и описать делового человека, подходили сегодня утром Нильсу Йоргенссену.

— Здравствуйте! Доброе утро, господин консул, — Павлов ответил такой же сдержанной доброжелательной улыбкой.

— Спасибо, что так быстро отозвались на нашу просьбу.

Консул слегка склонил голову; он был обязан сделать это по этикету и действительно был признателен адвокату за оперативность.

— Всегда рад помочь.

— Дело, в общем-то, рядовое, но вы знаете, как мы печемся о своих гражданах.

Артем улыбнулся.

— Да, можно позавидовать вашим соотечественникам. Вы всегда оперативно их защищаете и помогаете.

Павлов намеренно нарывался на комплимент. Была у него такая слабость: подвести собеседника к необходимости отметить его заслуги. Он прекрасно помнил русскую народную поговорку: «Сам себя не похвалишь — никто не похвалит». Консул живо отреагировал:

— Да-да, конечно! Спасибо вам за быструю помощь. Всегда с блестящим результатом. Надеюсь, и в этот раз вам не придется долго разбираться в ситуации.

— А что произошло?

— Вчера вечером сообщили, что задержан наш подданный.

— Его имя и фамилия? — Павлов открыл блокнот и достал ручку.

— Его зовут Торн Джоханссон.

— Профессия, род занятий, цель приезда?

— М-м. Кажется, он инженер по силовым установкам. Или что-то в этом роде.

— А от какой фирмы он работал?

— Насколько я знаю, от ТЕТРА-КАП.

Артем сосредоточился.

— Хорошо. Тогда сразу вопрос: кто будет выступать стороной в договоре на защиту?

Он сразу акцентировал на этом внимание, так как формально у такого договора должно быть две стороны. По российским законам в интересах арестованного, задержанного, подозреваемого или обвиняемого могло заключить договор с адвокатом любое лицо. Причем не только гражданин, но и юридическое лицо. И чаще всего в случае с иностранцами такие соглашения заключались от имени компаний, в которых они работали. Посольство могло пригласить адвоката и рекомендовать его на начальном этапе, но многие иностранные компании, надежно осевшие в России, уже имели и своих адвокатов, и связи в московских адвокатских кругах.

Нильс Йоргенссен поморщился: в данном случае крупный производитель упаковки был равнодушен к судьбе инженера, и консульству приходилось выкручиваться самостоятельно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— К сожалению, я вынужден констатировать, что защиту его прав мы будем осуществлять самостоятельно. Концерн очень большой, и руководство пока не приняло решение об участии. Ну а мы, вы сами понимаете, ждать не можем.

— Ясно. Ну что же, мне в принципе все понятно. По формальной стороне вопроса.