История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

Когда, таким образом, Азовское войско почти осело на землях Бердянской пустоши и когда, казалось, должен был наступить период установления внутренних распорядков и общественного строительства, — сами собой начали обнаруживаться в войске течения совершенно противоположного характера. Петровские казаки, т. е. все общество посада Петровского, причисленного к Азовскому войску, указывая на то, что, «неизвестно отчего присоединили их к казакам без желания их», просили начальство снова обратить их в купцов и мещан. В этом положении они исправно несли все повинности, отбывали рекрутчину и были во всем покорны начальству.

Гладкий, однако, поддерживал свою первоначальную мысль о бунте казаков как о противозаконном возмущении. В своем рапорте от 21 октября 1833 года он доносил графу Воронцову, что казаки продолжают роптать на неудобства земельные и не оставляют мысли о переселении в Анапу, «производят между собою разные толки, пишут прошения» для отсылки в Питер, желающих остаться на месте они называют «полковничьей громадой» и упрекают их в отступничестве. Волнующихся казаков большинство; они вышли из повиновения начальству, и когда однажды послали к ним десятника, то казак Назар Волынченко прибил посланного и сказал, чтобы он «загадывал полковничьей громаде», а не им, казакам, желающим идти в Анапу. Вследствие этого Гладкий просил ген. — губернатора наказать при войске 12 коноводов, чтобы остановить дальнейшее развитие бунта. Гладкий прислал список этих лиц и просил вразумить их, «заставивши их забыть Анапу». Без этого, говорил в заключение своего рапорта Гладкий, «нельзя восстановить спокойствия между теми людьми, которые привыкли в Турции к вольностям и не знали повиновения к начальству».

Воронцов отнесся серьезно к этому сообщению, командировал на место, в войско, своего адъютанта, который отправил в Херсон главных зачинщиков под предлогом личных объяснений с ген. — губернатором. Здесь на них, разумеется, произведено было надлежащее давление. В декабре 1833 года мнимые зачинщики, в числе 8 человек, дали подписку в том, что будто бы они сознают свою вину и «не имеют более никакого желания переселиться в г. Анапу и совершенно оставляют сие намерение». Вместе с тем они обязались отговаривать и других от переселения, добровольно подвергая себя строгому военному суду в том случае, если они снова вздумают домогаться переселения в Анапу. Когда, таким образом, в силу необходимости, сдались вожаки казаков, желавших переселиться в Анапу, то успокоилось и остальное население, убедившись в невозможности осуществить свои домогательства.

Около того же времени произошло волнение и в другой части населения, соседнего с Азовским войском — между татарами ногайской орды. Мелитопольский исправник донес в 1833 году ген. — губернатору, что титулярный советник из ногайцев Кара-Мурза, неизвестно почему стал распространять между ногайцами слухи, что ногайцев приравняют к крестьянам, обложат подушным окладом и будут брать в рекруты. Чтобы избежать этого, Кара-Мурза советовал ногайцам записываться в казаки Азовского войска. Волнения эти, как и волнения азовских казаков, окончились, однако, благополучно, без всяких репрессий со стороны начальства. К татарам посланы были чиновники для уяснения их положения, которые и убедили их в неосновательности слухов об обращении их в крестьян. И татары успокоились.

За исключением этих двух случаев, носивших характер местных неурядиц, жизнь казачьего населения в Азовском войске шла обычным путем. Были организованы войсковые учреждения, избраны и назначены лица, несшие службу по управлению войском: правонарушений в первое время не было почти никаких: само население деятельно занялось устройством жилья и хозяйства.

Но, как и во всякой вновь слагающейся жизни, внутренние отношения в войске не обошлись без непредвиденных случайностей. Очень интересный документ в этом отношении представляет собой следующий рапорт войсковой канцелярии графу Воронцову от 18 октября 1833 года Азовский казак Иван Андрейченко был отпущен из войска для заработков на родину, в Константиноградский уезд. Здесь местные власти обнаружили, что под именем Андрейченка значился в войске однодворец села Лебяжьего Спиридон Губанов. Отданный в 1820 году в рекруты, он бежал со службы, оставивши дома жену; затем он бежал в Турцию, поступил здесь в запорожские казаки и снова женился. Константиноградский земский суд препроводил поэтому Андрейченка-Губанова в войсковую канцелярию, с тем чтобы она сделала свое заключение о побеге его с военной службы, о перемене имени и фамилии и о женитьбе во второй раз при живой жене. Войсковая канцелярия, основываясь на том, что все запорожцы, вернувшиеся из Турции в Россию, были прощены Государем, признала Андрейченка по первым двум пунктам «не отчуждаемым от войска». Но как поступить с Андрейченком относительно женитьбы при живой жене, канцелярия не знала, но полагала «предать забвению» и этот проступок, в силу того же Всемилостивейшего прощения.

Вместе с тем войсковая канцелярия спрашивала ген. — губернатора, как быть войску с теми казаками, которые, поступивши в Запорожское войско, оставили жен своих на родине в России под властью помещиков, а в Турции вновь женились по церковному обряду. Получалось двоеженство, и войсковая канцелярия находила невозможным свести в одну семью обеих жен. Как разрешен был этот вопрос, в архивных документах не осталось указаний, но по другому вопросу семейного быта военный министр гр. Чернышев 17 мая 1834 года дал следующее объяснение. В тех случаях, когда азовские казаки женились на вдовах казенных поселян, Государь приказал детей вдов от первого брака зачислить в Азовское войско. Вообще, семейный быт у азовских казаков складывался под влиянием исключительных обстоятельств. С одной стороны, в рядах войска были еще те из запорожцев, которые безбрачие считали необходимым условием настоящей казачьей службы, а с другой, у многих казаков, помимо наличной семьи, находились в разных местах России члены прежней семьи, из которых многие были крепостными у помещиков. Политические обстоятельства мешали слиянию в одну семью всех членов ее, и семейный быт являлся как бы раздвоенным.

Что касается политического состояния самого Азовского войска, то оно также находилось в несколько неопределенном положении. Казаки должны были нести военную службу, но жили среди обстановки, исключающей военные занятия по охранению границы. Со всех сторон казаки были окружены мирным населением. Такое положение было одной из главных причин стремления казаков переселиться в Анапу. Ненормальность положения Азовского войска, как военной общины, прекрасно сознавало и само правительство. Чтобы дать поэтому возможность казачеству нести военную службу, правительство остановилось на следующей комбинации: решено было послать азовцев на места военных действий частями по очередям, подобно тому, как это водилось у донских казаков.

На самом деле азовские казаки представляли собой типичную военную казачью дружину. Они имели жалованную грамоту на знамя за «храбрость и усердие, оказанные при переправе через Дунай 27 мая 1828 года». Это был тот военный символ, который требовал от казака военной службы. И правительство нашло им эту службу на Черноморском побережье.

Как сообщил военный министр 14 февраля 1837 года, Государь Император, согласно представлению новороссийского и бессарабского ген. — губернатора, приказал сформировать из азовских казаков 10 команд на следующих основаниях:

1. Состав каждой команды определялся в 20 человек, в числе которых находились 1 хорунжий и 1 урядник.

2. Команды назначались на морскую службу по Черноморскому побережью.

3. Общее начальство над всеми командами вверялось есаулу Дьяченке, а во время совместного крейсерства команд предполагались особые назначения командиров.

4. Для плавания команд приказано было построить в Одессе 3 судна, по образцу мальтийских лодок.

5. Лодки эти предположено было вооружить фальконетами и небольшими пушками.

6. Команды снабжались амуницией и другими вещами на казенный счет.

7. Жалованье командам полагалось по так называемому грузинскому положению.

8. Продовольствие во время крейсирования выдавалось по морскому положению.

9. Все войско было разделено на сотни, а сотни сменялись на Черноморском побережье по очередям, причем каждая сотня служила бессменно два года.

Организованные таким образом команды азовских казаков в июне 1837 года были отправлены из Севастополя в Геленджик и в Сухум-Кале. Здесь они поступили в ведение командующего военными судами у абхазских берегов капитана 1-го ранга Юрьева. С этого времени азовские казаки несли военную службу на Черноморском побережье до того времени, когда они были переселены в шестидесятых годах целым войском и заняли места за Кубанью от Анапы и до Екатеринодара. В течение четверти века с лишком они неоднократно ознаменовывали свою службу военными подвигами, но об этих последних будет сказано в своем месте.