На войне как на войне - Сергей Самаров

— Добро, — согласился майор и оглянулся на скрип двери.

Генерал вышел одетый. Похоже, он уже встал и умылся, когда майор продолжал сладко посапывать во сне.

Глава VI

1

Труповоз позвонил ровно в семь. Мне бы поспать в это время после приступа да после ночных хлопот, но делами тоже иногда следует заниматься. Приходится себя пересиливать. Я как раз закончил просматривать кассеты из сейфа Труповоза. Свою я сразу уничтожил. Хочется надеяться, что похоронный директор не провел массовое тиражирование такого видеодокумента. А вторую уничтожить не поспешил. Перемотал для повторного просмотра. Интересный материал. Разговор большого ментовского чиновника с группой откровенных крутых уголовников. Разговор за общим столом. Под выпивку с хорошей закуской. Похоже, в отдельном кабинете какого-то заведения. Несколько раз заходит официантка с подносом. Стол сервирован по всем правилам этикета. Братва так себя обслуживать не умеет. Это — класс заведения. Мент обещает им закрыть кое на что глаза в ответ на их услугу. Эта кассета, очевидно, берегла от ментов Труповоза. Кто знает, может, и меня она когда-то сбережет. Ее следует спрятать в надежное место.

Остановив видеомагнитофон, я снял трубку.

— Привет, Ангел.

— И тебе нечто похожее...

— Вчера тебя весь вечер разыскивал. Куда ты потерялся?

— Сначала в тире твоим бывшим коллегам показывал, как надо стрелять...

— Кому?

— Фээсбэшникам. Такой класс выдал! У них глаза на лоб полезли...

— Ты доиграешься... — сказал Труповоз осуждающе. Он никогда не понимал, насколько приятным бывает подергать за усы тигра. А кто не испытал такого, не постигнет великого и прекрасного чувства наслаждения боем. Страшно потом в бою такому человеку будет.

— Я просто показал разницу в обучении в вашей школе и в нашей. Могу и тебе как-нибудь продемонстрировать.

— Мне не до игрушек. Балуйся с другими. Но я и вечером тебе звонил.

— А вечер я провел в ресторане за соседним столиком с теми же офицерами ФСБ. И даже увел у них из-под носа двух шлюшек, к которым и отправился продолжать ночь. Только что вернулся.

— Что — сразу с двумя?

— Ага!

— Молодец. Уважаю твои таланты. Так ты пьян?

— Я не бываю пьян после душа, — я категоричен, словно в самом деле пьян.

— Прекрасно. Короче, я твои запросы согласовал. Приезжай к половине девятого. До планерки мы с тобой все обсудим и решим.

— Буду.

Я положил трубку и усмехнулся. Очень мило будет посмотреть на решение предполагаемой проблемы. Главное, не дать уговорить себя. Остаточные пятнадцать тысяч баксов Труповоз обязан найти. Деньги у него есть где взять. Другое дело, что он слишком неохотно с ними расстается.

С этими мыслями я сел на велотренажер и стал изгонять из организма вместе с потом остатки вчерашнего коньяка. Куратор постарался — коньяк был хорош и основательно впитался в кровь. Ни о какой похмельной головной боли и речи не было. Но Труповозу мне следует показать, что я слегка перестарался в прошедшую ночь. Впрочем, здесь и изображать ничего не нужно. Я в самом деле на славу потрудился. Бессонницей я не страдаю — такой организм, и если не высплюсь основательно, то днем глаза слегка краснеют, как после продолжительного запоя. И мешки под ними появляются. Есть и еще испытанное средство. Я не любитель грима, но быстротечный курс обучения тоже когда-то проходил. Более подробный курс — это удел агентов-нелегалов. Спецназу же гримерное мастерство преподавали наспех, да и то лишь тем, кому это могло пригодиться во время конкретной операции. Что-то я из тех уроков помню и до сих пор. И два мазка кисточкой с лаком — чуть ниже уголков глаз — добавляют к внешнему облику лапки морщин. Характерный признак усталости.

Все это я обдумал, монотонно крутя педали тренажера. Последующее традиционное десятиминутное общение с тренировочным мешком с мыслительным процессом трудно совместить. Здесь работает воображение, подсказывающее нестандартные ситуации. На одних и тех же ситуациях я принципиально стараюсь не зацикливаться, хотя тоже имею излюбленные каскады ударов.

А ровно в половине девятого я остановился напротив прикрытого шиферной крышей спуска в подвал — обиталища Труповоза и его труподельной фирмы. В прямом и переносном значении — труподельной.

Сам директор стоял на лестнице и размахивал руками перед носом своих парней — специалистов по труподеланию. Живот Михал Михалыча при этом колыхался то в одну, то в другую сторону, словно он им дирижировал — любопытное, надо заметить, зрелище.

Я длинно просигналил, чтобы обратить на себя внимание. Вышел, включил противоугонную сигнализацию и демонстративно вытер платком пот со лба. Не одному Труповозу разрешается потеть. Если у меня есть к тому основания, я потею с удовольствием не только в бане или на тренировке. А сейчас у меня основания веские. Жара наступила с утра, обещая сумасшедший день. С похмелья и после бессонной ночи в такой день никто не может чувствовать себя прекрасно.

Труповоз глянул коротко, заметил меня и, хочется надеяться, оценил состояние. Но от вдохновенной ругани не отвлекся.

— А на какой хрен они вообще тогда здесь сидят?.. — кричал он, слегка срывая свой высокий голос на сип. — Если он один всю сумму не осилит, бригадой собирайте. Чтоб к вечеру деньги были...

«Вот так-так... — подумал я. — Ведь не хотел кому-то доставлять неприятности. Я удовлетворил собственные нужды, а отвечать за это придется людям посторонним, с которых рэкетиры Труповоза будут деньги стрясать. Не хотел... Честное слово, не хотел... Не думал, что дело так повернется...»

— Сделаем, шеф, — скромно, но уверенно кивнул небольшого роста круглолицый крепыш. — Я на себя беру. Обещаю!

Я видел его несколько раз. Он у них за бригадира. Маленькие хитрые глазки блестят, как маслины. И таким добреньким кажется, что подляны от него почти не ждешь. За хитрость Труповоз его и держит. И еще за артистические способности. Кого угодно разыграть может. Так, что люди верят — и попадаются. Из таких парней кидалы[6] хорошие получаются. Но он в рэкетиры подался. Мельчает народ. Впрочем, для кидалы он порой излишне суетлив. Солидности нет. И иногда лишку бухает. Но и кидалы разными бывают.

Другие парни, стоящие тут же, слушали молча.

Труповоз протянул мне руку.

— Заходи, — бросил почти зло. — Полюбуйся, что там... Я сейчас подойду...

Не спрашивая объяснений — какие объяснения можно воспринять с похмелья! — я протиснулся сквозь небольшую толпу труподелателей и двинулся по коридору в самый конец, к кабинету, который посещал ночью. В приемной никого не оказалось. Вампироподобная секретарша и еще несколько человек стоят, разинув рты, как двери кабинета. Дверца сейфа распахнута. А я ведь столько времени потратил на то, чтобы закрыть ее! Распахнута и дверца стенного шкафа. Холодильник выдвинут в комнату.

— Ментов, Наталья Викторовна, уже вызвали? — спросил я, изображая такое траурное участие, будто из сейфа похитили важного покойника.

— Михал Михалыч не велел, — испуганно, абсолютно севшим голосом, словно только что ведро мороженого заглотила, ответила секретарша.

— Много украли?

Она только нервно передернула плечами. Не пожала, показывая, что не знает, а просто передернула, будто сказала — не доставай...

Я молча подошел к нише, потрогал руками дверцу, рассматривая плоды своего ночного труда. Выглянул в пролом стены. С той стороны проводили осмотр двое парней. Пусть смотрят, сыщики... Я старался не оставить следов. И надеюсь, что не оставил. Хотя опыт вора у меня и небогатый.

Завершив осмотр, я сел в кресло, забросив ногу на ногу. Вздохнул, изображая многовековую усталость. Это далось с трудом. Мое состояние было чем-то сродни состоянию художника, представившего свою картину — плод кропотливого труда — на отчетной престижной выставке. Люди смотрят на нее, испытывают чувства, но не знают, что ты автор. А автор пылает гордостью, однако скромность заставляет его молчать.

Вошел Захватов.

— Освободите кабинет, — рявкнул. Приказания такого рода здесь выполняются быстро. Труповоза сотрудники боятся.

Я так понял, что приказание меня не касается, несмотря на нашу разницу в воинских званиях. Что-то, впрочем, не так понял и еще один человек. Потоптался, смешно перебирая стоптанными башмаками.

— Михалыч... — позвал от двери.

— А... Здравствуй, Петрович... Ты ко мне по делу?

— Теща вот у меня скопытилась...

— Поздравляю. Только извини, сам понимаешь, форс-мажорные обстоятельства. Подожди пять минут. Я сейчас с человеком поговорю...

Петрович вышел, плотно закрыв за собой дверь. По форменным брюкам я определил военного. По обращению с Труповозом — сотрудника ФСБ. Так сколько же их вокруг меня вертится? Но хочется надеяться, что долго я их дожидаться не буду. Сегодня или завтра постараюсь отбыть на тысячу километров западнее. Если Труповоз не пожадничает и заплатит мне аванс.