Король былого и грядущего - Теренс Хэнбери Уайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Варт лежал рядом с Мерлином в тени трибуны и скреб кожу, раздраженную краснотелками, которых всегда так много в пору жатвы. Зазубренные серпы лишь недавно завершили свои труды, и пшеница стояла в копнах о восьми снопах каждая посреди высокой тогдашней стерни. Кожа у Варта все еще зудела. К тому же у него были ободраны плечи и горело ухо – следствие неудачных выпадов по мишени, ибо учебные упражнения выполнялись, разумеется, без доспехов. Варт радовался тому, что теперь настала очередь Кэю все это сносить, и, полусонный, лежал в тени, подремывая, почесываясь, подрагивая, как собака, и лишь отчасти забавляясь происходящим на поле.
Мерлин сидел, поворотясь спиной ко всем атлетическим игрищам, и упражнялся в заклинании, которое он подзабыл. Заклинание предназначалось для того, чтобы заставить сержантовы усы распрямиться, но почему-то распрямляло только один ус, да и того сержант не замечал. Всякий раз, как Мерлин произносил заклинание, сержант машинально вновь подкручивал ус, а Мерлин говорил: «Вот черт!» – и начинал сначала. Один раз он ошибся, и у сержанта вдруг захлопали уши, отчего тот испуганно посмотрел на небо.
С дальнего края турнирного поля плыл по тихому воздуху голос сержанта:
– Не то, не то, мастер Кэй, совсем не то. Не пойдет. Не пойдет. Копье надо держать между большим и указательным пальцами правой руки, а щит – в линию со швом на штанах…
Варт потер ободранное ухо и вздохнул.
– О чем это ты горюешь?
– Я не горюю, я думаю.
– О чем же ты думаешь?
– Да так, ни о чем в особенности. Я думал, что вот Кэй учится на рыцаря.
– Есть о чем горевать, – с жаром воскликнул Мерлин. – Куча безмозглых единорогов чванятся своей образованностью лишь потому, что умеют спихнуть один другого палкой с коня! Ну просто сил никаких нет! Да тот же сэр Эктор, я уверен, с куда большей радостью взял бы вам в наставники какого-нибудь дурацкого турнирного тренера, только и умеющего, что болтать кулачищами на манер человекообразной обезьяны, чем прославленного своей неподкупностью мага с международной репутацией и первоклассными почетными степенями всех европейских университетов. Вся беда норманнской аристократии в том, что она попросту помешалась на спорте, вот именно, попросту помешалась.
Он гневно умолк и нарочно заставил сержантовы уши хлопнуть дважды, в унисон.
– Да я, в общем, думал-то не об этом, – сказал Варт. – Я думал о том, как здорово было бы стать рыцарем, вроде Кэя.
– Ну так ты им скоро и станешь, разве нет? – раздраженно спросил старик.
Варт не ответил.
– Разве нет?
Мерлин обернулся и сквозь очки вгляделся в мальчика.
– Ну а теперь в чем дело? – ядовито осведомился он. Осмотр показал, что его ученик старается не расплакаться, и если обратиться к нему участливым тоном, мальчик не выдержит и разревется.
– Не буду я рыцарем, – холодно ответил Варт. Мерлинов трюк сработал, и плакать Варту уже не хотелось: ему хотелось чем-нибудь тюкнуть Мерлина. – Не буду я рыцарем, потому что я не настоящий сын сэра Эктора. Это Кэя посвятят в рыцари, а я буду его оруженосцем.
Мерлин вновь повернулся к нему спиной, но глаза его за очками сверкали.
– Вот горе-то, – сказал он без сострадания.
Варта прорвало, он принялся высказывать вслух все свои потаенные мысли.
– Да, – закричал он, – а если бы у меня были настоящие отец и мать, я бы мог стать странствующим рыцарем.
– И что бы ты тогда делал?
– Я бы тогда завел великолепные доспехи и несколько дюжин копий, и вороного коня высотой в восемнадцать ладоней, и назвался бы Черным Рыцарем. И я бы встал у источника или у брода, или еще где-нибудь, и заставлял бы всех честных рыцарей, подъезжающих туда, сражаться со мной во славу наших дам, и всех бы их сбрасывал с коней, так что они падали бы на землю страшным падением, а я бы их потом отпускал. И я бы весь год жил под открытым небом, в шатре, и никогда б ничего не делал, а только сражался на копьях и странствовал в поисках подвигов, и получал бы призы на турнирах, и даже не сказал бы никому моего имени.
– Твоей жене такая жизнь вряд ли понравилась бы.
– Да ну, я и не собираюсь жениться. По-моему, они дуры. Хотя возлюбленной дамой пришлось бы обзавестись, – неуверенно добавил будущий рыцарь, – чтобы я мог носить на шлеме знак ее благосклонности и совершать в ее честь подвиги.
Шмель, жужжа, пролетел между ними, под трибуну и снова на солнце.
– А ты хотел бы увидеть каких-нибудь настоящих странствующих рыцарей? – медленно спросил чародей. – Прямо сейчас, в образовательных целях?
– Еще бы! С тех пор как я себя помню, тут не было даже ни одного турнира.
– Я полагаю, это можно устроить.
– Ой, пожалуйста, устройте. Вы могли бы взять меня на турнир, как брали к рыбам.
– Я полагаю, это будет полезно для образования, – в определенном смысле.
– Еще как, – сказал Варт. – Я и придумать не могу ничего полезнее для образования, чем сражение каких-нибудь настоящих рыцарей. Ой, ну пожалуйста, сделайте это.
– Ты предпочел бы какого-нибудь определенного рыцаря?
– Короля Пеллинора, – сразу ответил Варт. Со времени их странной встречи в лесу он питал слабость к этому джентльмену.
Мерлин сказал:
– Ну что же, он вполне подойдет. Вытяни руки вдоль тела и расслабь мышцы. Cabricias arci thuram, catalamus, singulariter, nominativa, haec musa. Закрой глаза и не открывай. Bonus, Bona, Bonum. Поехали. Deus Sanctus, est ne oratio Latinas? Etiam, oui, quare? Pourquoi? Quai substantivo et adjectivum concordat in generi, numerum et casus. Приехали.
Пока продолжались заклинания, Варт испытывал довольно странные ощущения. Поначалу он слышал, как сержант кричит Кэю: «Не так, не так, ноги держи книзу и раскачивай тело от бедер». Затем эти слова стали все удаляться и удаляться, как если бы он смотрел себе на ноги с другого конца подзорной трубы, и принялись завиваться в конус, словно бы оказавшись на узком донышке смерча, который засасывал его самого, поднимая на воздух. Затем остался лишь громкий кружащийся шум – рев и шипение, разросшиеся в истинный ураган, и ему начало казаться, что он этого больше не вынесет. Наконец наступила полная тишь, и Мерлин сказал:
