Пустые поезда 2022 года - Дмитрий Алексеевич Данилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Википедия» сообщает, что венгерские, чешские и словацкие железнодорожники дали тепловозам М62 прозвище «Сергей». Ну, здравствуй, Серёжа.
Нет, всё-таки будем называть этот заслуженный тепловоз «Машкой», как и положено в наших краях. «Сергей» — это как-то слишком вычурно и даже вызывающе. Какая-то ненужная перемена пола.
В данном случае состоялось знакомство с тепловозом ДМб2–1738. Выпущен на Ворошиловградском тепловозостроительном заводе в 1985 году. До 1988-го таскал ракеты, потом передан в депо Малая Вишера, в 1997-м — в депо Хвойная, с 2009-го приписан к депо Волховстрой. Тридцать восемь лет — солидный возраст (это была фраза, не имеющая смысла, и так ведь понятно, что если тепловоз построили в 1985 году, то ему тридцать восемь (или тридцать семь) лет, и что значит «солидный», где проходит граница между солидностью и несолидностью возраста, непонятно — в общем, это действительно совсем бессмысленная фраза, ну ладно, пусть будет).
Приехал на станцию Савёлово на электричке, которая идёт от одноимённого московского вокзала два с половиной часа, чуть не опоздал на неё (успел где-то за сорок секунд до отправления). Электричка шла со всеми остановками, кроме Депо, Луговая, Некрасовская, Трудовая, Морозки, Турист. Перечисление этих станций звучит как стихи. Рэп своего рода.
Депо Луговая Некрасовская
Трудовая Морозки Турист
Депо Луговая Некрасовская
Трудовая Морозки Турист
Слава РЖД! Слава РЖД!
Депо Луговая Некрасовская
Railways not dead! Railways not dead!
Трудовая Морозки Турист
Ну и дальше ещё можно продолжить (хотя, наверное, не нужно).
Вышел в Савёлове в 11:26. Сразу увидел далеко впереди близкий к идеалу поезд Савёлово — Углич. Вернее, пока вдалеке виднелся только торец того самого одинокого вагона. Подошёл и обнаружил, что вагон пока не прицеплен к локомотиву, стоит просто один-одинёшенек рядом с крошечным вокзальчиком. По параллельному пути неторопливо ехала «Машка». Она уехала куда-то вдаль, на Север, там остановилась, невидимый диспетчер перевёл невидимую стрелку, «Машка» вернулась обратно и слилась в единый поезд с одиноким плацкартным вагоном, тем самым прервав его одиночество.
Надо сказать несколько слов о станции Савёлово. Это крупная станция на линии Москва — Калязин — Сонково — Пестово — Мга — Санкт-Петербург. Своего рода резервная линия между двумя столицами. Основная трасса Мск — СПб прямая (почти прямая, строго говоря), а Савёловская линия изгибается дугой. По основной мчатся с дикой скоростью «Сапсаны», а по однопутной тихой Савёловской не спеша ездят крошечные пассажирские и не крошечные грузовые поезда. Сейчас дорогу реконструируют, сюда переводятся большие объёмы грузового движения с основной трассы, чтобы не мешать «Сапсанам». Савёлово — окраина Кимр, основная часть города расположена на другом берегу Волги. Линия Москва — Савёлово электрифицирована, а дальше начинается тепловозное царство.
Вагон полупуст. Вернее, заполнен процентов на двадцать или меньше. В каждом отсеке кто-то сидит, но этих кого-то совсем мало, один-два-три человека. Две приветливые проводницы. Сел на боковое место, потому что таких небоковых мест у окна, чтобы напротив никто не сидел, не было, а сидеть напротив кого-либо не хотелось.
«Машка» (демобилизованная) тихонько свистнула, поехали. Путей по сторонам становилось всё меньше, они очень быстро слились в один путь, тот, по которому ехал поезд Савёлово — Углич. Пригород Кимр (Савёлово) тоже быстро закончился. Проводница объявила, что следующая остановка — Белый Городок.
По этому пути ездил раньше три раза.
Первый раз в подростковом возрасте с мамой. Захотели съездить на родину предков по бабушкиной линии. Если говорить точно, родина предков бабушки, прабабушки и так далее не сам Углич, а деревня под Угличем (не помню, как называется). В этой деревне тоже приходилось бывать, года в два или чуть раньше, но ехали как-то по-другому, не поездом (кажется, водным путём, по каналу имени Москвы и Волге). С деревней связано первое в жизни отчётливое воспоминание — сидение на песчаном дне реки и, так сказать, утопание. Мама отвлеклась от меня на секунду, и я не придумал ничего лучшего, чем упасть в реку (что за река? не знаю), плюхнуться на дно и начать тонуть. Поверхность прозрачной воды плещется где-то над головой, встать почему-то не получается, вообще ничего с этим всем сделать не получается и невозможно, сейчас просто придётся умереть (понимание этого почему-то уже присутствовало), ну а что делать. Ничего не поделаешь. Тут мама заметила моё погружение и быстро меня вытащила. Кстати, не факт, что это была мама. Просто чьи-то руки. Так что смерть на некоторое время отступила.
Первое воспоминание в жизни — «должен был умереть, но оказался спасён». Причём спасён не собственными усилиями (тщетными), а внешней силой. (Тут можно было бы порассуждать о том, что это повлияло в дальнейшем на так называемую личность, но, наверное, не стоит.)
В общем, решили с мамой поехать на родину (в широком географическом смысле) предков. Середина восьмидесятых. Ехали ночью на поезде дальнего следования с Савёловского вокзала. Сейчас уже не помню, был ли это поезд Москва — Углич или прицепной вагон в составе поезда до Рыбинска. Места у нас были в общем вагоне. Такая разновидность размещения пассажиров в вагонах в РЖД уже почти или совсем не практикуется, а тогда практиковалась повсеместно. Это крайне мучительный, дикий способ рассадки. По планировке — плацкартный вагон, только не с мягкими, а с жёсткими деревянными лавками. В каждый из девяти отсеков продавалось не шесть, как в плацкартных вагонах, а девять билетов. Все билеты по умолчанию считались сидячими, предполагалось, что на каждой лавке (на двух обычных и одной боковой) будет сидеть по три пассажира. Верхние полки тоже присутствовали, но на них не продавали билеты, их занимали наиболее наглые или раньше других пришедшие пассажиры. Некоторые особо ловкие и гибкие залезали на третьи (багажные) полки в нарушение правил железнодорожных пассажирских перевозок. Матрасы и бельё не выдавались. И вот в нашем с мамой случае это был именно такой вагон. Лето, вагон переполнен, жара, духота, вонь физических тел. Нам с мамой каким-то образом удалось лечь, хотя нас нельзя было отнести к категории наиболее наглых пассажиров, скорее, наоборот. Даже и не помню, как мы заняли эти привилегированные (смешно звучит) места. Мама разместилась на обычной верхней полке, я на боковой. Внизу бесконечно суетились, шумели и ругались какие-то пассажиры с ребёнком, ребёнок постоянно чего-то громко требовал, это был тихий
