Сказки и легенды Систана - Народные сказки

Ну, и за несколько дней построили дворец и двор — еще лучше, чем у нее был прежде. Перенесли они все добро, что с собой привезли, во дворец и поселились в нем.

Прошло несколько дней, и девушка-игрок говорит Малик-Мухаммаду:

— Ну что, хочешь сходить к своей первой жене?

— Да, — отвечает Малик-Мухаммад.

— Ну хорошо, — говорит она, — только, когда пойдешь, сними свою одежду, а надень на себя что-нибудь старое и рваное.

Малик-Мухаммад так и сделал. Надел какие-то лохмотья, на ноги нацепил опорки. Взял ветхую торбу, бросил в нее кусок сухого хлеба и говорит:

— Ну ладно, я пошел.

— Иди, — говорит девушка-игрок, — посмотрим, как тебя жена встретит.

Ушел Малик-Мухаммад. Пришел к своему дому, постучал в ворота, жена подошла к воротам и опрашивает:

— Кто там?

— Это я, раб божий Малик-Мухаммад, — отвечает он.

Она приоткрыла ворота, увидела его в лохмотьях и закричала:

— Чего ты явился?! Ступай туда, где ты проиграл двадцать два верблюда, а сюда не ходи!

— А где отец мой? — спрашивает он.

— Отец твой давно умер, — отвечает она и кричит слугам: — Прогоните его прочь!

Слуги отогнали его, он постоял и снова вернулся. Стоит там и думает: «Может быть, она все-таки сжалится надо мной и впустит». Так и простоял до полудня, а в полдень терпение у него иссякло и он ушел.

Вернулся домой, девушка-игрок его спрашивает:

— Ну, что она тебе сказала?

— Да она меня и в дом не пустила. Гонит вон, ругает: дескать, иди туда, откуда пришел. «Ты, — говорит, — того, что я у тебя просила, мне не принес, только все, что у твоя было, потерял. Где, — говорит, — те твои двадцать верблюдов?»

— А что ты ей обещал привезти? — спрашивает девушка-игрок.

— Она дала мне сто туманов и просила привезти женскую хитрость. Мол, у всех женщин она есть, а у меня нет.

— Ну ладно, хоть она и гонит тебя, завтра ты все-таки снова пойди к ней, — сказала девушка-игрок.

Ночь прошла, а наутро Малик-Мухаммад опять надел на себя лохмотья и пошел к своей жене. Постучал в ворота.

— Что, опять явился? Убирайся отсюда! Отправляйся туда, где ты оставил двадцать два верблюда! Сам, — кричит, — расплачивайся за свои дела! И мне ничего не привез, и свое все потерял! Чего ты теперь хочешь?

Так она его целый час поносила, пока он не поплелся прочь.

А того-то я тебе и не сказал, что девушка-игрок, когда Малик-Мухаммад отправился к своей жене, надела мужской костюм, взяла саблю и пошла следом за ним. Когда он подошел к дому, она притаилась за углом посмотреть, что будет. Малик-Мухаммад ушел, а она осталась и смотрит в щелочку в стене сада. В полдень видит, та женщина зарезала курицу, поджарила ее. Потом надела чадру, взяла курицу и вышла. Только она из ворот — как девушка-игрок пошла за ней следом. Шла она, шла и видит, как женщина входит в какой-то дом. Девушка подошла и украдкой смотрит в окно, а там сидит на тахте, толстый такой, усатый мужчина, сразу видно, что богач. Женщина дала ему курицу, он ее быстро сожрал, и они предались любовным утехам. А потом она ушла. Только она вышла, как девушка-игрок вбежала, выхватила саблю и отрубила голову этому усачу. Самого его изрубила на мелкие кусочки, а голову завязала в платок; потом вышла на улицу и пошла к себе домой. Пришла домой, положила голову в суму, а сверху положила шелку, парчи, бархату, атласа — всяких товаров.

А потом позвала к себе Малик-Мухаммада и спрашивает его:

— Ну как дела?

— Больше я туда не пойду, — говорит Малик-Мухаммад. — Она меня гонит, ругает на чем свет стоит, а пускать не пускает. Хожу я к ней без толку.

— Я тебя прошу, ради меня, пойди завтра опять. Но когда она тебя будет выгонять, ты не уходи совсем, отойди от ворот и спрячься где-нибудь поблизости. Она выйдет из дому, уйдет, а ты подожди, пока она вернется. Тогда и поговоришь с ней.

Наутро он опять надел на себя ту рваную одежду, опять пришел к дому своей жены, постучался в ворота.

— Ты опять пришел? — встретила она его. — У тебя ни стыда, ни совести нет, я же тебе велела не приходить сюда! Что тебе нужно? Убирайся туда, где ты оставил двадцать два верблюда!

— Но от моего отца осталось же какое-то имущество, добро, — сказал Малик-Мухаммад. — Отдай мне хоть что-нибудь, не прогоняй меня так.

— Ничего твой отец не оставил, — сказала она. — А этот дом мой, это мой махр.

Малик-Мухаммад отступился; ушел и притаился за стеной. Смотрит — в полдень она вышла в чадре, под мышкой несет жареную курицу. Ушла, а он сел и сидит возле ворот.

Женщина пошла к тому дому, открыла двери, вошла, смотрит — а от того усача только мелкие кусочки остались, и те кусочки кошки доедают и мяукают, мяукают. Увидела она это, повернулась и пошла обратно, а там возле ворот сидит Малик-Мухаммад.

— Ну что ж, — говорит она ему, — хоть ты и проиграл все добро, что у нас было, я, так и быть, дам тебе одежду, найду тебе товаров — поедешь опять торговать. Даст бог, все будет хорошо.

Впустила она его в дом, потом отвела в баню. Сняла с него лохмотья, сожгла их, вымыла ему голову, тело. Переодела его в купеческие одежды. Потом повела в покои, просидели они до вечера, а вечером Малик-Мухаммад говорит:

— У меня есть тут один знакомый, купец из нашего каравана. Пойду к нему, может займет сто туманов, отдам тебе.

Пошли они — Малик-Мухаммад впереди, жена следом за ним. И повел он ее в дом к девушке-игроку. А девушка-игрок в мужской одежде сидит на верхнем этаже, отдыхает. Вошел Малик-Мухаммад, сел, а тут пришли две царские дочки, одна принесла кувшин и поднос, другая — полотенце. Одна поливает ему на руки, другая вытирает лицо. Потом облачили они его в царские одежды. Принесли очень богатое угощение, поели они, а после еды начали разговаривать. Беседуют, беседуют, а первой жене Малик-Мухаммада не терпится, все ждет, когда он заговорит про те сто туманов. Наконец не вытерпела и говорит Малик-Мухаммаду:

— Я тебе давала сто туманов, чтобы ты привез мне женскую хитрость.

А девушка-игрок взяла суму, подала ее женщине и говорит:

— Вот тебе она — хитрость женщин!

Та обрадовалась, раскрыла суму, вынула шелковый платок, потом парчовый, развернула бархат, потом атлас. Так перебрала все товары, наконец, добралась до головы. Вынула голову, у нее вот такие усищи!

Девушка-игрок и говорит:

— Вот это и есть женская хитрость. Твоя жена, Малик-Мухаммад, путалась с этим усачом. А теперь твоя воля — пойдешь ты к своей жене или останешься со мной.

— Нет, твоя воля, — говорит Малик-Мухаммад.

— Ну, если воля моя, — сказала она, — тогда пусть будет так!

Выхватила она саблю, отрубила той женщине голову, позвала слуг и приказала:

— Разрубите на куски и выбросьте на помойку!

А потом говорит Малик-Мухаммаду:

— Много ты натерпелся горя, но я тебя за все вознагражу. Пусть приведут муллу!

Привели муллу, и девушка взяла Малик-Мухаммада себе в мужья. И зажили они в счастье и довольстве.

Пусть господь исполнит желания других мусульман так, как он исполнил желания Малик-Мухаммада.

6. Торговец халвой

Старик отдает своего сына в ученики колдуну. Дочь колдуна влюбляется в юношу и обучает его колдовству. Отец юноши продает его в виде лошади, верблюда — тот возвращается обратно, на третий раз в виде барана попадает к колдуну. Дочь колдуна помогает юноше, во время поединка с колдуном (оба превращаются в различных животных, птиц и предметы) побеждает ученик. Он берет в жены царскую дочь и дочь колдуна.

Сладкоустые и красноречивые попугаи передавали, что в стране Миср был один колдун — торговец халвой, который варил халву, положив в очаг под котел вместо дров свои ноги: жег свои ноги и варил халву. А каждому, кто приводил к нему своего сына, мол, возьми его себе в ученики, он в ответ говорил:

— Я его на сорок дней подвешу в колодце. Если в живых останется, значит, сможет научиться моему ремеслу, а умрет — так умрет.

Ну а кто же может остаться в живых, провисев сорок дней в колодце? Ну три, четыре дня можно в колодце выдержать, да нет, и трех-то не выдержать. Ну, и все, кого к нему в ученики ни приводили, погибали в этом колодце.

Был в другом городе один старик, и был у него сын. Старик прослышал о том, что есть такой колдун — торговец халвой, и говорит сыну:

— Пойдем, сынок, поучишься ты ремеслу, узнаешь, как варят халву.

Старик привел своего сына в страну Миср, и видят они: сидит торговец халвой, ноги у него горят в очаге под котлом, а руками халву в котле мешает.

Старик сказал:

— О почтенный торговец халвой!

Тот отвечает:

— Что?

Старик спросил:

— Не примешь ли ты моего сына в ученики?