Каменный век деревянных людей - Сергей Трищенко

За лягушками охотиться тяжело и опасно. Они предпочитают селиться в глухих труднопроходимых местах, подальше от поселений люрасов. И приручать их очень сложно. Лучше всего отлавливать их, пока они почти головастики. То есть ноги у них уже появились, но хвостик ещё не отпал. Они такие забавные! Или отлавливать самых маленьких лягушат. Но когда вырастают, лягушки всё равно убегают, метать икру. После этого иногда возвращаются – те, с которыми хорошо обращались и ласкали. Лягушкам нравится, когда им чешут горлышко.

Кув вздохнул.

– Единственно, что плохо – часто приходится смачивать лягушкам кожу, чтобы не пересыхала. А значит, долго находиться далеко от воды они не могут, иначе…

– Что иначе? – переспросил Люц.

– Иначе задыхаются, – пояснил Кув и замолчал.

– Скоро весна, – сказал кто-то. – У нас в деревне начнутся праздники…

Все примолкли. Каждый мысленно перенёсся в родные места. У каждого было что вспомнить.

– Для того мы и находимся здесь, – жёстко произнёс Вурч, – чтобы остальные могли спокойно праздновать!

– Для чего вообще нужны прибрежные гарнизоны? – в сердцах сказал Кач, бросив на пол склеиваемую пику. Цокнув, она сломалась в другом месте: клей оказался хорошим.

– То есть как? – возмутился Вурч.

– Гусеницы не удаляются от побережья, – заметил Кач. – Зачем нам нести потери? Не надо селиться на побережье – и всё!

– Однако удобрения для кормильных полей можно взять только на побережье, – по-прежнему жёстко ответил Вурч.

– А навоз с ящеричных ферм? – не уступал Кач. – Разве его не хватает?

– А личинок мух на чём выращивают? – Вурч был несгибаем. – Если уж существуют деревни, их надо защищать. Не бросать же на произвол судьбы.

– Да-а… – Кач сдался. – Что я, толстокорый? Я всё понимаю.

– А ты, Виш? – спросил Топ. – Почему ничего не рассказываешь о своей родине?

Виш пожал плечами:

– Я живу в самой обычной местности. Она не такая живописная, как болото Кува. Но лучше родины нет ничего на свете!

– А из какого ты рода? Я, например, из тополей. В центре нашего селения стоит пирамидальный тополь. С него далеко видно, я залезал…

– Я из рода вишен! – гордо заявил Виш. – Мы чтим великого Вишну! Когда весной наши оставшиеся неподвижными собратья покрываются белыми цветами… – У него перехватило дыхание в груди. Он словно снова увидел эту картину. Но всё же нашёл в себе силы продолжить: – Мы выходим… любоваться ими!

– Цветут? – Топ был потрясён. – Никогда не видел, чтобы Неподвижные Собратья цвели!

– Приезжай к нам – увидишь! – гордо сказал Виш.

Короткими зимними днями и долгими вечерами воины чинили сломанное оружие, зашивали поясные сумки, готовили костяные стрелы и полировали каменные.

Вишу нравилось наблюдать за тем, как Гач точит нож, осторожно скалывая с него небольшие чешуйки кремня. А затем долго полирует куском мягкого песчаника.

Мелкие песчинки лёгкой пыльцой слетали из-под пальцев старого воина. Нож получался – загляденье.

За работой велись долгие разговоры, вспоминали то, чем развлекаются на далёкой родине. Многие играли на волынках, выводили мелодии на глиняных свистульках. Бао лихо выстукивал зажигательные ритмы на керамическом ксилофоне. Но всех поразил Берз. Он играл на флейте, сделанной из тонкой лягушачьей косточки. У него получались такие задушевные мелодии, что у всех щипало в глазах.

Виш, до той поры знакомый лишь с глиняными свистульками, слушал Берза, раскрыв рот.

Но больше всего любили рассказчиков. И хотя особо выдающихся было мало, об удивительных и интересных событиях в своей жизни рассказывали все. Но были и уникальные сказители. Одним из таких был Орх.

О нет, он не балагурил и не язвил, как Чер, не делился опытом и поучениями, как Гач, не вспоминал о таинственных и загадочных странах, как Бао. Нет, он рассказывал старинные легенды и предания – о Перворостке, Перворосянке, о сотворении мира, о появлении люрасов… И всё получалось у него так складно, что все слушали его, раскрыв рты. Казалось, Орх сам шёл рядом с Перворостком, бродил с Перворосянкой по болотам… И чуть ли не помогал творить мир и создавать люрасов. Но это, конечно, слушателям только казалось.

Привезли новое оружие – метательные диски.

Чер долго вертел чечевицеобразный диск с острыми краями, потом плюнул:

– Далеко такую штуку не метнёшь! Добро бы ещё посередине сделали дырку, чтобы привязать за неё верёвку, да раскрутить… Тогда бы стало доброе оружие!

– Давай попробуем! – предложил Вурч.

За пару вечеров подготовили пять «дырявых» дисков. Покрутили их на стрельбище, приноравливаясь к новому оружию. Метнули по нескольку раз в мишень. Но окончательное испытание отложили до тёплых дней, а боевое – до первого нападения гусениц.

– Должно получиться неплохо, – убеждённо сказал Вурч.

– Посмотрим, – зевнул Чер, успевший разочароваться в новом оружии. – Удар, может, и будет хорош, но мечом орудовать сподручнее. Я нанесу пять ударов, пока эту штуку раскрутишь на один.

– Зато этот один может оказаться более удачным, чем твои пять, – возразил Вурч. – И потом, не придётся приближаться к гусенице.

– Это так, – согласился Чер. – Если будет время научиться метать их издали по движущейся гусенице. Но такое разве что Бао под силу. А в остальном – чем диски лучше пращ?

– Будем протаскивать чучело по плацу, – решил Вурч.

– Я попробую, – серьёзно кивнул Бао. – Пусть потеплеет.

Бао хуже всех переносил холод. Несмотря на то, что был чёрнокожурый и сильнее всех нагревался на солнце.

Когда казармы построили, и в них сложили печи – для отопления горючим камнем, – прибыло новое пополнение.

С новыми воинами появились неожиданные существа. Виш с Люцем стояли в наряде у ворот и первыми заметили их. Причём Люц даже первее Виша, потому что Виш ходил за обедом на кухню.

– Кто это? – изумился Виш, вернувшись с глиняными котелками из столовой и обнаружив привязанных у поста приземистых существ, беспрестанно поводящих длинными, остро зазубренными листьями.

– Осоки, – ответил Люц. Он успел познакомиться с зубами осок и теперь потирал глубоко процарапанную лодыжку. – Особая часть специального назначения.

Подошёл и Вурч.

– А это кто? – нахмурился Вурч, глядя на рычащих существ, с трудом удерживаемых вожатыми на прочных поводках. На многочисленных трепещущих конечностях блестели острые крючки. Слышалось низкое рычание – вибрировали узкие полоски голосовых связок у основания стебля.

– Осоки, – пояснил сопровождающий. – Их обнаружили на одном из дальних концов Империи и надрессировали сражаться с гусеницами.

– О-о! – удивился Вурч.

– Слыхал я о таких, – произнёс Гач, оглядывая высокого стройного люраса, сдерживающего рвущихся с привязи злобных тварей. Острые зазубренные листья внушали уважение. – А видеть не приходилось.

– Не бойтесь, – усмехнулся вожатый, заметив испуг нескольких старослужащих. – Они набрасываются только на гусениц. Своих не трогают.

– А я что, гусеница, что ли? – обиженно произнёс Люц, продолжая потирать поцарапанную лодыжку.

– Ты подошёл слишком близко, – пояснил вожатый. – И запах незнакомый.

– Ты слишком много ешь, – добавил внезапно появившийся Чер. – Прямо как гусеница. Вот осоки и перепутали…

В основном, как рассказывали проводники, осоки предназначались для разыскивания убежавших с поля боя и спрятавшихся гусениц. Но позже стали участвовать и в прямых сражениях.

Свирепые осоки рычали и рвались с поводков. Натасканные на гусениц, они зверели от одного вида ползучих гадов, и удержать их было почти невозможно.

В первом же бою уникальные качества новых существ испытали в полной мере.

Чтобы проверить поисковые свойства осок, пришлось бы специально пропустить хоть одну гусеницу на берег. Но этого не потребовалось: в тот день море заволакивал низкий туман, и плотики вынырнули из него в опасной близости от кромки прибоя. Часовой не успел среагировать – и гусеницы выползли на берег.

Их обнаружил пеший патруль и поднял тревогу.

На ящерицах в те места старались не заезжать: боялись появления змей. По этому поводу кое-кто ворчал, что змей надо уничтожить полностью. Но при взгляде на громадные тела змей о полном уничтожении как-то забывалось.

Когда солдаты примчались к морю, последние гусеницы покидали плотики. Причём, как ни странно, не обратили внимания на подбегающих воинов, а устремились вверх по песчаному берегу. И тут на них налетели спущенные с поводков осоки!

Виш видел, как это произошло, он находился в непосредственно близости от беснующейся своры осок. Он видел, как вожатый отвязал поводок, и, размахивая острыми зазубренными листьями, осоки бросились в атаку.

Гусеницы среагировали не сразу. Они просто не приняли всерьёз столь мелких тварей. А осоки своё дело знали. Если их острые зубчики ничего не могли поделать с прочной броней гусеницыных «налобников», да и шкуру боков и спины не всегда прорезали, то уж нежное тонкое брюхо могли исполосовать вмиг.