Каменный век деревянных людей - Сергей Трищенко

Гусеницы среагировали не сразу. Они просто не приняли всерьёз столь мелких тварей. А осоки своё дело знали. Если их острые зубчики ничего не могли поделать с прочной броней гусеницыных «налобников», да и шкуру боков и спины не всегда прорезали, то уж нежное тонкое брюхо могли исполосовать вмиг.

Гусеницам пришлось туго: чтобы напасть на люрасов, им приходилось вставать на дыбы – применяя свою привычную тактику. Но тогда обнажалось брюхо, чего делать никоим образом не следовало: осоки стремительно бросались вперёд, и вертелись волчком, прорезая нежную кожицу.

Обороняясь, гусеницы стали припадать к земле и замирать, чтобы не оставлять осокам ни малейшей щёлочки. Но тут вступали в работу пикари и лучники: действовать по застывшему врагу – верх желания. Кто же промажет по неподвижной мишени?

Лучники стреляли в упор, не торопясь выбирая место, куда удобнее выпустить стрелу. А гусеницы не обращали внимании на лучников: они расширенными от ужаса неподвижными глазами смотрели на вертящихся вокруг и размахивающих острыми листами осок. Но на тех гипнотизирующий взгляд гусениц не действовал.

«Ага! – злорадно подумал Виш. – Теперь-то вы никуда не денетесь!»

Но тут же колючка сожаления коснулась его: невелика доблесть убить лежащего! Утешала мысль о том, что главное – очистить родную землю от врагов, а каким путём это удастся достичь – неважно. «Воспринимай службу как работу – тяжёлую, неприятную, но необходимую», – вспомнил он слова Чера.

«Если бы они не пришли на нашу землю и не убивали нас, мы бы их не трогали», – подумал Виш, подступая к гусенице, перед мордой которой крутились две осоки.

Воспользовавшись их мельтешением, Виш решил повторить подвиг Чера: с разбега запрыгнул на спину гусенице, и, не давая той опомниться, вонзил пику в загривок. Гусеница дрогнула и вытянулась, свалившись набок. Виш едва успел спрыгнуть.

Опускаясь на землю, Виш боковым зрением заметил лёгкое шевеление слева. Стремительно повернувшись – вдруг гусеница? – он охнул: по песку ползла совершенно израненная, полузадушенная осока. Должно быть, она удачно просочилась под брюхо гусеницы, и нанесла ей глубокие раны, а та рухнула на неё всей тяжестью – стебли и листья осоки были измяты, изломаны и перепачканы лимфой гусеницы.

Проводник, Рис, чуть не плакал, поднимая малое создание и прижимая к груди. Виш впервые видел такую нежность к опасному и свирепому существу.

– Ничего, она поправится, – утешал проводника Виш, и, видя безутешное горе Риса, чуть поколебавшись, отстегнул с пояса флягу. – Вот, возьми. Тут раствор селитры…

– Спасибо! – Рис прижал флягу к груди. – А то я свою уже израсходовал. У меня трое раненых! Не жалеют себя…

– Они отважно сражаются, – сказал Виш. – Если бы не они, нам пришлось бы туго. Биться с гусеницами на суше… – он не договорил и устремился на выручку Черу.

Тому приходилось плохо: он упал, поскользнувшись на мелкой морской дряни, и теперь лёжа отбивался от выходящей из моря гусеницы. Похоже, запутался в чём-то ногокорнем и не мог встать.

А Виша осенило: он прыгнул в воду, и, высоко размахнувшись, ударил гусеницу пикой в заднюю часть, пришпиливая ко дну. Гусеница, почуяв боль, развернулась и бросилась на Виша. Но тот, отступая, заходил в море всё глубже и глубже. Гусеница, чувствуя себя неуверенно на большой глубине, повернула назад. Но Чер успел вскочить и с удовольствием набросился на гусеницу. Он успел рубануть её по загривку, да так удачно, что перерубил почти до половины.

Вскоре все подплывающие гусеницы были уничтожены. Но цепочки следов на прибрежном песке ясно указывали, что многим удалось выбраться на берег и скрыться.

И тогда на их розыски пустили осок.

Осоки легко брали след ушедших гусениц, и тем не удавалось безнаказанно скрываться в скалах. Они даже не успевали завернуться в коконы: их убивали вялыми!

– Будь у нас такие ищейки раньше – ни одна бы гусеница не ушла! – радовался Чер.

С новым пополнением привезли и новое вооружение.

– Удивительно! – воины разглядывали пики и мечи. – Они все одинаковые! Не похожи на обычные обсидиановые! Какие гладкие!

– Современная технология! – пояснил привезший партию оружия новый начвоор, Гор, подкручивая витой ус. – Это плавленое стекло. Смотрите! – он бросил меч на плотно утоптанный пол казармы.

Солдаты ахнули: сейчас меч разобьется на множество кусков! Но тот, звеня, подпрыгнул несколько раз и замер, целёхонький.

– Закалённое, – пояснил Гор.

– Вот это да! – изумился Чер. – Теперь можно не сдерживать силу удара! Да я таким гусеницу пополам разрублю!

– Предупреждаю заранее, – Гор поднял ветверуку. – Мечи не точить! Не буду вам показывать, но любая царапина приведёт к тому, что он рассыплется в мельчайшую пыль!

– Как же не точить? – удивился Гач.

– Они и так достаточно острые, – поморщился Гор. – А мало будет – привезём новые!

Радостные вопли солдат стали ему ответом.

Наступили тёплые деньки. Всё сильнее пригревало солнце, побледневшие за зиму лица солдат наливались свежей зеленью. Да и сил прибавилось: теперь они могли вытаскивать плиту сланца не втроём, а вдвоём.

Однажды Виш, возвращаясь с очередного патрулирования по берегу, заметил летящую от холмов большую белую бабочку.

– Бабочка? – обратил на неё внимание и Чер. – Это большая редкость в наших краях. Они встречаются только весной. И всё время летят в сторону моря…

– Откуда они берутся? – спросил Виш.

– Кто знает…

– А её можно есть? – спросил Люц.

– Такую красивую? И тебе не жалко? – покачал головой Вурч.

– Помнится, кто-то в одном гарнизоне хвастался, что ему довелось отведать бабочку. Её штормом занесло на заставу, – начал рассказывать Чер, – нашли с переломанными крыльями, всё равно не выжила бы. А с провизией в то время случились перебои. Вот и пришлось…

– И как она на вкус? – нетерпеливо спросил Люц.

Чер пожал плечами:

– Я-то сам не пробовал…

– А тот, что рассказывал?

– Да ну его! Трепач из трепачей. Утверждал, что вкусно. Да он порой и не то рассказывал. Я ему не верю. Он вроде нашего Люца. Ему что ни съешь – всё вкусно.

Люц обиделся и отошёл от Чера. Но ненадолго. Сердиться на Чера долго никто не мог.

– Эх, взять бы её крылья, да полетать! – вырвалось у Виша.

Воины зареготали:

– Ещё один летун!

– За чем же дело стало? – ехидно спросил Люц. – Догони её, отбери крылья – и летай.

Виш промолчал.

Дни становились всё теплее и теплее. Виш, произведённый в старшие бойцы, муштровал вновь прибывших, передавая им азы борьбы с гусеницами.

Но Вурч не оставил планов отправиться в экспедицию на ту сторону моря, и, когда сезон весенних штормов закончился, вновь вернулся к прежнему замыслу.

– Скоро сюда потянутся караваны плотов с гусеницами, – заявил он в один из тёплых дней, выстроив гарнизон на плацу перед казармами. – Я предлагаю нанести им упредительный удар и не допустить на нашу землю!

Послышались одобрительные крики. Но Шен, начальник канцелярии, нахмурился:

– Мы не получили ответа из штаба имперских войск! Ваше предприятие будет самоуправством!

– Запрос отправлен, – успокоил его Вурч. – В штабе скоро разберутся и ответят. Единственное, чего я опасаюсь – что они присвоят идею превентивного удара себе. Но я за славой не гонюсь: спокойствие родных рубежей для меня главная награда!

Шен хотел что-то сказать, но Вурч перебил его:

– К тому же я не сомневаюсь, что решение прибудет со дня на день. Мы лишь немного упредим его. Сначала нужно построить лодки, подготовить вооружение и припасы…

Шен, сморщившись словно старый пенёк, согласился.

Началась подготовка к дальнему путешествию.

Еще с осени, едва возник замысел похода, Вурч приказал шкуры с гусениц снимать как можно аккуратнее, чулком, чтобы изготовить прочные бурдюки. Шкуры снимали, присаливали и укладывали на холод. Теперь они пригодились.

К делу подключились лучшие кожемяки гарнизона, и вскоре Вурч перестал говорить о недостатке материала для постройки лодок.

Сначала изготовили большие бурдюки. С этим проблем не возникло: бурдюки давно использовались для перевозки воды, горючей жижи и прочих необходимых в хозяйстве жидкостей.

Сложности возникли, когда стали вязать лодки. Некоторые предлагали просто прикрепить бурдюки к раме из лягушачьих и ящеричных костей, соорудив нечто вроде плотов, но Вурч хотел иметь более быстроходные суденышки, похожие силуэтом на рыбу. Но все попытки растянуть пелерины между двумя рядами бурдюков ни к чему не приводили: едва воины садились на растянутую шкуру, как та прогибалась, и все оказывались в воде.

И тут помогла змеиная кожа: прочные пластины змеиного брюха сами по себе образовывали надежный каркас и не давали пелеринам схлопываться. А сверху их усилили рядом поперечин, на которых можно сидеть, попарно соединяющих бурдюки между собой. Делать лодки без бурдюков не получалось: они оказывались слишком неустойчивыми и легко переворачивались.