Капля воды - крупица золота - Берды Кербабаев

— Не знаю, не знаю, Иван Петрович.

Иван Петрович растерянно оглянулся. Заметив кого-то среди снующих строителей, крикнул, обрадовавшись, как ребенок:

— Коля!.. Николай!.. Поди-ка сюда. Знакомься: это инженер Бабалы Артыкович. Проводи-ка его к дому, где ему отведена комната. Где ваша машина, Бабалы Артыкович?

Бабалы кивком показал на видневшийся вдали «газик».

— Поедешь с ним, Николай. Уж устрой гостя, как положено. До завтра, Бабалы Артыкович!

Иван Петрович удалился, тяжело передвигая ноги в огромных, не по размеру, сапогах.

Бабалы проводил его хмурым и одновременно жалеющим взглядом.

Глава девятая

ЧЕЛОВЕК — НЕ КУРИЦА

азавтра Бабалы так и не встретился с Иваном Петровичем. Зотова вызвали с отчетом в Марыйский облисполком. А потом в главное управление строительства Большого канала. Так он и не смог познакомить Бабалы с положением на участке.

Впрочем, нетрудно было: заметить даже с первого, беглого взгляда, что положение — не из лучших.

Бродя по участку, Бабалы то и дело натыкался на какой-нибудь непорядок: чепе тут были не в диковинку. То кто-нибудь из строителей, пропьянствовав всю ночь, не являлся на работу. То возникал скандал из-за пропавшего инструмента. То строители поднимали ругань из-за нехватки или несвоевременной доставки материалов.

В общем, трудовая жизнь стройки походила на тяжело груженную машину, которая то и дело застревает на дороге, налетев то на камень, то на колдобину.

Бабалы отмечал про себя все неполадки, но пока не вмешивался: ведь на участке лишь немногие знали, что он назначен сюда начальником вместо Зотова. Даже сам Иван Петрович вроде не подозревал об этом, полагая, что Бабалы прислали ему в подчинение.

Когда Зотов наконец появился на участке, то успел перекинуться с Бабалы лишь несколькими словами. Вид у него был как у загнанной лошади. Он метался по строительной территории, словно суслик, потерявший свою нору. Бабалы только покачивал головой, видя, как Иван Петрович отдает беспорядочные распоряжения и поминутно в отчаянии хлопает себя ладонью по бедру,

К вечеру Иван Петрович так замотался, что и сам уже не понимал — кому и что поручает. Обращаясь к своим работникам, он путал их имена, и даже Бабалы назвал Николаем.

По участку поползли слухи о прибытии «большого начальства».

Бабалы знал, кто именно должен приехать, и внутренне готовился к этому визиту.

Приезд «большого начальства» был очень ко времени и многое должен был решить.

Бабалы, например, заботила судьба Зотова.

Зотов тут, конечно, наломал дров. Но это скорее его беда, а не вина. При своей слабохарактерности он и не мог справиться с обязанностями начальника такого крупного участка, как Рахмет. Бабалы и в своих-то силах сомневался, — ведь для того, чтобы руководить таким сложным хозяйством, разношерстной массой строителей, нужны были организаторские способности, упорство, напористость, умение разбираться в людях. Всего этого явно недоставало Зотову. Но это был знающий, талантливый инженер. К тому же обладавший такими бесценными качествами, как честность и добросовестность. Уж этого у него нельзя было отнять. Ему только помочь надо… Недаром же молвит пословица, что при доброй поддержке и захудалый пес одолеет волка. Человек — тем более нуждается в помощи. Бабалы и самому без нее не обойтись. Дела на участке слишком уж запущены…

«Ладно, — сказал он сам себе, — приедет начальство — все встанет на свои места».

Начальство не заставило себя долго ждать.

Утром на дороге показались три машины, окутанные густой пылью; впереди катил «ЗИМ», за ним — два «газика».

У конторы машины остановились, и из «ЗИМа» вылезли двое мужчин: начальник строительства Большого канала Сергей Герасимович Новченко и недавно назначенный главным инженером Николай Осипович Ханин.

В «свите», размещавшейся в «газиках», были работники управления строительства, облисполкома.

Новченко был одет по-дорожному: старые запыленные брезентовые сапоги, серая просторная тужурка полувоенного покроя с оттопыренными карманами, соломенная шляпа…

Достав из нагрудного кармана темные очки, Новченко надел их, огляделся и сунул обратно в карман. Снял шляпу, большим носовым платком вытер вспотевший лоб и голову, уже начавшую лысеть.

Все это он проделал молча, и молчание его было тяжкое, как предгрозовая духота.

Бабалы знал: ничего доброго оно не предвещало.

Только водворив шляпу на голову, Новченко хмуро и холодно поздоровался с Зотовым и другими руководителями участка, которые вышли из конторы встретить высоких гостей. Бабалы он пожал руку чуть крепче, чем другим.

Иван Петрович хотел было заговорить с ним, но

Новченко, не дав ему и слова вымолвить, повелительно мотнул головой:

— Пошли. Прогуляемся по вашим владениям.

Все двинулись за начальником строительства.

Задержавшись у какой-то детали, занесенной песком, Новченко ткнул в нее сапогом, повернулся к Зотову:

— Что это такое?

— Это?.. Это… поршень, — заикаясь, ответил Иван Петрович.

— Я и сам вижу, что поршень. Пока еще можно об этом догадаться. — Новченко повысил голос: — Я спрашиваю: почему он тут валяется? Кто это поспешил устроить ему похороны?

— Простите… Виноваты, Сергей Герасимович…

— У вас что, на участке излишек поршней?

— Наоборот, Сергей Герасимович, нехватка.

— Какого же черта вы ими разбрасываетесь с такой щедрой небрежностью?

Зотов вздохнул:

— Виноваты…

Бабалы, хорошо знавший Новченко, немало поработавший под его началом, все ждал, когда тот по-настоящему взорвется. И дождался… В ярости раздувая ноздри, Новченко заорал на Ивана Петровича:

— Что вы заладили как попугай: виноваты, виноваты!.. Я вам не поп, чтобы передо мной в своих грехах каяться. Кто конкретный виновник этого безобразия?

— Виновника сейчас трудно найти…

— Значит, ты виновник!.. Ты!..

Он хотел еще что-то сказать, но сдержался и зашагал дальше.

И сразу же заметил машину, увязшую в песке тремя колесами — четвертое отсутствовало.

С грозным видом он опять обратился к Зотову:

— У вас что, на участке в моде трехколесные машины?..

— Видите ли, Сергей Герасимович… Грунт тут тяжелый… Колеса летят…

— Как бы кто не полетел со стройки!

Зотов только покорно пожал плечами:

— Ваша воля. Только сами видите, какие тут дороги.

— Вижу! Вижу!.. Сам черт сломит ногу!.. — Новченко уставился на Ивана Петровича, как удав на кролика. — А кто виноват?.. Может, прикажете мне засучить рукава и заняться строительством дорог? Или это все-таки твоя прямая обязанность?

— Винова… Простите, Сергей Герасимович. Недосмотрел…

— А за чем ты тут «досмотрел»? Да я бы тебя не только начальником — сторожем здесь не оставил!

Бабалы с жалостью поглядывал на совсем потерявшегося Ивана Петровича и с неодобрением — на Новченко. Ему известно было, что начальник в ярости не скупится ни на ругань, ни на оскорбления. Но в разговоре с Зотовым он перешел уже всякие границы…

По мнению Бабалы, при той силе воли, какой обладал Новченко, он вполне мог избавиться от грубости и несдержанности — да, видно, не прилагал для этого никаких усилий. А может, даже считал в глубине души, что только так и нужно обращаться с проштрафившимися работниками… Зотов, однако, не заслуживал столь грубого разноса.

Бабалы поискал взглядом Ханина. Тот, как старший коллега Зотова, вправе был осадить разбушевавшегося Новченко. Николай Осипович с отрешенным видом вышагивал в стороне от всех по краю дороги. Неизвестно почему, но вырядился он, как на увеселительную прогулку: чистенько, чуть даже франтовато. Здесь же было столько пыли, что ноги погружались в нее чуть не по колено. Спасая от пыли свой костюм, Ханин и поспешил отойти подальше…

Сейчас все шли лицом к солнцу. Новченко опять надел черные очки. Ткнул пальцем в бездействующий экскаватор:

— Почему экскаватор в простое?

Зотов ответил упавшим голосом:

— Неисправен, Сергей Герасимович.

— Почему до сих пор не отремонтирован?

— Нет нужного инструмента. И запасных частей. Механик поехал за ними в Чарджоу.

— К чертовой бабушке его надо было отправить или подальше. Вместе с начальником участка! Вместо того чтобы вкалывать днем и ночью — механизмы ржавеют. А вон тот экскаватор — тоже неисправен?

— Он должен работать на токе от энергопоезда.

— Почему тока нет?

— Не успели подтянуть проводку.

— Та-ак… — зловеще протянул Новченко. — А вон тот бульдозер?

— Нож вышел из строя. Я же говорил: грунт здесь жесткий.

— Или нрав у начальника слишком мягкий? Почему не заменили нож?

— Нечем…

У Новченко от гнева побагровело лицо. Сверкая глазами, он повернулся к Бабалы: