Капля воды - крупица золота - Берды Кербабаев

Тут и там низко над землей висели облачка пыли — это трудились неустанно бульдозеры и скреперы. Длинной цепочкой — горной грядой в миниатюре — тянулись холмики песка, вынутого и насыпанного спорыми машинами. Вдали, словно высокий тополь, темнела стрела экскаватора…

«Газик» взял направление на эту стрелу. Степь послушно ложилась ему под колеса…

Возле экскаватора машина остановилась, и из нее вышел Бабалы Артык. Некоторое время он наблюдал за работой мощного механизма.

Ковш экскаватора, огромный как сундук, разгрызал, словно кость, почву пустыни, вздымался вверх, переворачивался, раскрывал свою зубастую пасть, и содержимое его лилось вниз рыхлой густой струей…

Такого обращения с собой пустыня еще не знала… Пески ее впервые встретились с металлом.

Экскаваторщик, видимо, заметил Бабалы, ковш опустился на землю и замер, из кабины вылез парень, настолько пропыленный, будто только что был выкопан из песка. Одежда, лицо — все было покрыто толстым слоем пыли. Отросшая на щеках и подбородке щетина, лохматые брови казались седыми. И когда парень сплюнул, на землю словно комок грязи плюхнулся…

Шагнув к Бабалы, он сказал:

— Поздравляю, товарищ Бабалы Артык-оглы*!.. Мы слышали, вас назначили начальником на участке Рахмет?!

В таком виде парня, наверно, и родная мать не узнала бы… Но голос его показался Бабалы знакомым. Он напряженно вглядывался в экскаваторщика. И глаза — знакомые!.. И вот этот шрам под левой скулой, который даже пыль не могла скрыть…

Раскинув руки, Бабалы радостно закричал:

— Мухаммед! Брат мой!

Он крепко обнял экскаваторщика и закружил его…

Мухаммед и правда был ему как брат, В детстве они росли вместе, играли в незатейливые мальчишеские игры. Вместе и воевали. Мухаммед, сын Сары, служил в его роте водителем боевой гвардейской машины. Не раз он на своем плече вытаскивал из-под огня раненого командира. А однажды и Бабалы пришлось выволакивать Мухаммеда из горящей машины, зажимая ему ладонью рану под левой скулой…

Нуры, не знавший всего этого, недовольно бурчал себе под нос:

— Ежели ты будешь обниматься с каждым встречным-поперечным, так вскорости твой костюм окажется не чище моей шоферской куртки…

А Бабалы и Мухаммед все не могли насмотреться друг на друга, все хлопали друг друга по плечам, — над плечом экскаваторщика взлетал тогда фонтан пыли, обменивались беспорядочными вопросами и репликами.

После того, как они вместе вошли в Берлин и война кончилась, друзьям не раз доводилось встречаться, даже работать бок о бок — судьба свела их на строительстве Сарыязинского водохранилища.

Но от последней встречи отделяло их солидное время, потому-то они так обрадовались друг другу.

Присев прямо на песке, вытянув занемевшие ноги, они закурили — в знойном воздухе пустыни закружился голубоватый дымок «Казбека».

Мухаммед, сделав глубокую затяжку, спросил:

— Помнишь, о чем мы мечтали под Дрезденом, на берегу Эльбы?

— Еще бы! Это было в конце апреля, верно? И глядя на Эльбу, мы представляли себе нашу Амударью… Эльба-то тоже широченная была…

— А что ты тогда сказал?

— А, еще все свои слова помнить!

— А я вот запомнил. Ты сказал: поверь, Мухаммед, мы еще станем свидетелями великого события — когда воды Аму дадут жизнь земле Теджена!

— Это давняя мечта моего отца…

— Мечта всех туркмен, Бабалы!

— А мы ее реализуем, дорогой мой!.. И ради ее осуществления ты, как я погляжу, принял на себя всю пыль Каракумов!

— Малой ее толикой я уже с тобой поделился. Посмотри-ка на свой костюм.

— А что? Обретаю рабочий вид. Неудобно разъезжать по пустыне городским франтом.

Мухаммед опять задумался:

— Помнишь, когда ты сказал, что взор твой обращен к Амударье, — вдруг грохот раздался, где-то недалеко снаряд шлепнулся?..

И в это время, словно напоминание о войне, до них донесся с юга громовой раскат.

— Начальник, артиллерия! — закричал Нуры.

Бабалы засмеялся:

— Без паники, Нуры-хан! Это мы наступаем!

Он знал: там, где почва была не по зубам даже экскаватору, ее взрывали аммоналом.

Повернувшись на бок, упершись локтем в песок, Бабалы обратился к Мухаммеду:

— Перейдем-ка от воспоминаний к сегодняшнему дню. Как тут у вас дела?

Тот поскреб пальцами за ухом:

— Условия тяжелые…

Он не любил жаловаться, распространяться о трудностях, потому так односложно ответил на вопрос Бабалы.

Но Бабалы не отставал:

— Тяжелые, говоришь? Так ведь на то она и пустыня. Тут песок с головой тебя может засыпать, да солнышко прижжет.

— А, нам не привыкать! Мы родились в песках и росли среди песков. И уж коли взялись за такое строительство, то плевать и на жару, и на пыль.

— А говоришь: тяжело.

— Я — о трудностях, так сказать, внутренних. Больно пестрый народ на стройке собрался. Трудно сбить бригаду, которая была бы — как одна душа, одно тело. Ну… как наш взвод. Сорняка многовато… Одни приехали за длинным рублем, только у них и заботы — любыми путями карманы набить. Другие слишком уж вольную жизнь любят, выставили их откуда-то — они сюда подались. Есть и проходимцы, и хулиганье…

— Таких надо гнать в три шеи!

— Прогоним, — а с кем тогда работать? С дайханами, которые лишь кетменями умеют махать, а экскаватор издалека видели?

Бабалы нахмурился:

— Это ты верно… С кадрами туговато. Проблема кадров На ближайшее время, пожалуй, главная. Что ж, придется людей и воспитывать, и учить. А пока нужно довольствоваться тем, что есть. Как молвит пословица, коль не запасся дубинкой, бей кулаком. Мне, кстати, сообщили, что в Мары и Чарджоу уже открыты курсы по подготовке механиков и экскаваторщиков. Понадобится — расширим их. И уже через три месяца на подмогу нынешним придут новые специалисты. Так, какие еще будут пожелания?

— С запчастями — зарез. То одного, то другого нет. Возьми трос — мелочь, а попробуй найди ее. Почва кое-где такая твердая, что зубья ковшей быстро стачиваются. Надо их менять — а где они? Вот и простаиваешь целыми сутками без дела. Ох, Бабалы, сердцу больно!

— Будем решать и эту проблему. А как с питанием?

— Это дело десятое.

— Не скажи. На пустое брюхо много не наработаешь.

— Бабалы, ты сам знаешь — давно минули времена, когда у рабочего человека урчало в животе от голода. А в пышном застолье мы не нуждаемся, нет мяса — обойдемся чаем с чуреком.

— А мяса — нет?

— С ним бывают перебои. Зато консервов — навалом.

Пока Бабалы и Мухаммед разговаривали, Нуры бродил вокруг с мрачным видом, краем уха прислушиваясь к их беседе. У него-то как раз сосало под ложечкой от голода. Мысленно он торопил Бабалы: «Долго ты еще собираешься язык чесать с этим трудягой, словно вылепленным из пыли? Ну, спросил о здоровье, пожелал успеха в работе — и довольно с него. Если бы он, конечно, угостил нас своим чаем с чуреком — тогда дело другое, можно было бы устроить небольшой привал…»

Не вытерпев, он подошел к Бабалы, с ехидцей спросил:

— Начальник, если мы собираемся тут ночевать, может, мне выгрузить вещи из машины?

Бабалы глянул на него снизу вверх:

— А они крепко увязаны?

Не чувствуя подвоха, Нуры похвалился:

— Крепче некуда!

— Вот бы ты язык свой так привязал!..

Нуры ошеломленно заморгал глазами, а потом улыбнулся во весь рот:

— Ай, начальник, купил меня!.. Однако со своим языком я ничего не могу поделать — это ведь не комок засохшей глины. Камыш на берегу арыка и тот шевелится. А язык на то и создан…

— Чтобы болтать лишнее? — закончил за шофера Бабалы и посоветовал: — А ты прикуси его.

— Не могу, начальник!.. Волк, напавший на овцу, захлопывает свою пасть лишь тогда, когда зубы его вопьются в ее тушу. Вот и я не в силах закрыть рот, пока не окажется у меня в зубах ишлекли * или кусок вареного мяса.

Мухаммед, догадливо усмехнувшись, громко крикнул:

— Саша-а-а!..

Бабалы замахал руками:

— Да не утруждай ты себя, Нуры у нас любит пошутить. Он сыт, и мы сейчас дальше двинемся.

Нуры сердито заворчал:

— Ну, конечно, у Нуры брюхо лопается от сытости!.. — Он мечтательно закатил глаза: — Вах, отведать бы сейчас жирной лукмы *!..

К ним уже приближался Саша — рыжий, длинный, нескладный.

Мухаммед, пока тот еще не подошел, скороговоркой аттестовал его своему другу:

— Все бы на стройке были такими, как Саша! Чудо-джигит!.. Врать — не умеет. Если что пообещает — в лепешку расшибется, а сделает. Для него хуже смерти — доложить, что он не выполнил задания. Дважды одно и то же повторять ему не надо, на лету все схватывает. Я бы тебе еще десяток его достоинств перечислил, да при нем не хочу, парень он стеснительный. В общем, в жизни — честен, в работе — спор. Необученный еще, правда… Приехал он в Байрам-Али из Пензы, в гости к сестре, да так домой и не вернулся, решил потрудиться на строительстве канала. Ну, мы его тут поднатаскаем, он технику быстро освоит — парень старательный. Уж если за что возьмется — не отступит, пока не добьется своего!