Капля воды - крупица золота - Берды Кербабаев

— Что ж, сынок, дело благое. Мы, старики, в свое время лишь мечтали о воде. Ты едешь, чтобы распорядиться ею во благо народа, на пользу земли нашей.

— Это ты, отец, когда-то все уши мне прожужжал: учись профессии, связанной с водой, учись добывать воду, управлять ее ресурсами. Вот я и стал инженером-ирригатором — благодаря тебе, отец!

— И я этим горжусь, сынок! В наших краях вода — источник и залог достатка и счастья. Без воды наша земля мертва. С водой — это райские кущи! Я горжусь твоей профессией!

— Ты-то гордишься, — улыбнулся Бабалы, — а мне приходится таскать ложку за голенищем сапога. Я, как солдат, всегда в походе…

— А ты не сетуй, сынок. Ложкой этой ты вносишь свою долю в кипящий казан общенародного дела.

— Я и не сетую. Честно говоря, я и не представляю себе иной работы, иного образа жизни. Привык, втянулся. И, верный твоим, наставлениям, «заболел» водой!..

— Отрадно это слышать, сынок. Кем же и куда тебя назначили?

— Ты, наверно, знаешь, что решено вести канал с двух сторон. Одно его начало проляжет от Мары.

— Мы читали об этом в газетах,

— Так вот, меня послали начальником на участок, который находится близ Мары.

— Начальником, сынок?

— Да, отец. Цека партии оказал мне столь высокое доверие, и я все силы приложу, чтобы оправдать его.

Вдаваться в подробности Бабалы не стал.

Артык вскинул голову, с уважением посмотрел на сына:

— Пусть удача сопутствует тебе в большом деле!

— Спасибо, отец.

Некоторое время Артык молчал, царапая ногтем тесемку, которой крышка чайника была привязана к ручке. Гости тоже притихли, боясь спугнуть его думы.

Наконец он медленно заговорил:

— Провести воду Амударьи в Мары и Теджен — дело нешуточное. Ведь канал протянется через бескрайнюю пустыню, веками изнывавшую без воды!.. Не втянет ли она в ненасытную свою утробу всю воду, которая потечет по каналу?

— У ученых и инженеров были такие опасения. Иные и до сих пор сомневаются в успехе нашего дела — именно по этой причине.

— В древней легенде, дошедшей до нас, говорится, что когда-то воды Амударьи сторожил страшный дракон. Каждый день люди отдавали ему самую красивую девушку, и только за эту жертву он отпускал им немного воды. Мне думается, что те, кто создал легенду, под этим драконом подразумевали Каракумы,

Что ж, часто легенды и сказки идут от реальной действительности. Только Каракумы, со своими бурями и засухами, пострашней любого дракона.

— А нельзя провести канал, минуя пустыню?

— Ученые рассмотрели не один вариант и все же остановились на этом, как наиболее экономном. По их расчетам, пустыня поглотит лишь малую толику аму-дарьинской воды. Будут приняты все меры, предупреждающие всасывание воды песками Каракумов. Особенно убедительными признаны доводы профессора Морозова.

— Дай-то бог, чтобы он оказался прав!

— Отец, я знаком со всеми расчетами. И могу тебя уверить — мы не отдадим воду дракону Каракумов!

В разговор вступил Тархан, сидевший рядом с Артыком:

— Бабалы, а как у вас с техникой, с машинами?

— Техникой строительство обеспечено полностью. Так что не пройдет и нескольких лет, как твои колхозники будут пить амударьинскую воду. И смогут засеять хлопком новые просторы!

Артык слушал сына с замирающим сердцем. Амударья придет в Теджен. Вековая мечта народная станет явью! И один из тех, кто воплотит ее в действительность, — его сын, Бабалы…

Он такой же боец, каким был когда-то Артык. Только Артык порой слепо рвался в сражение, а Бабалы ясно видит все трудности, которые его ждут, и будет искать пути их преодоления, вооруженный знаниями, инженерным расчетом, научным предвидением.

Слава новой эпохе, слава Революции!.. Не утвердись на земле туркменской советская власть, так Бабалы, в лучшем случае, тянул бы чабанскую лямку, по примеру дедов и прадедов.

А ныне он замахнулся на страшного дракона — Каракумы!.. Как сказочный богатырь, он наберет в свои ладони амударьинской воды, донесет ее до родных степей и напоит их досыта…

Слава советской власти!

Прищурясь, Артык молвил задумчиво:

— Можно только дивиться мудрости и прозорливости Ивана-ага…

Все уже привыкли к тому, что Артык в своих рассказах, разговорах часто упоминал имя боевого своего друга и наставника, Ивана Чернышова. Но то, что это имя было произнесено в связи с беседой о Большом канале, заставило Тархана в недоумении поднять брови:

— Что же тебе говорил Иван-ага?..

— Он как-то сказал: верь, Артык, придет время, когда ты сможешь в Теджене напоить своего коня аму-дарьинской водой. Мне его слова показались тогда несбыточными, я только посмеялся над ними. А оказалось, он мудрой своей мыслью проник в наше сегодня… Он умел смотреть далеко вперед!

Тархан повернулся к Бабалы:

— Здорово ты всех порадовал, братец. А то ведь нас начали уже попугивать переселением в Ташауз.

— Да, поднял тут кое-кто переполох, — поддержал его Артык. — Тедженцам, мол, все более туго приходится, единственный выход — переселить их в Ташауз. Что верно, то верно: Теджен — река капризная, то водой не вовремя наполнится, то совсем пересохнет. И земля порой родит урожаи — курам на смех. Тяжко тедженцам, что и говорить… И необходимо принимать какие-то меры, чтобы выправить положение. Но переселение — это не единственный выход, а просто самый легкий. Да… Так я и сказал одному медноголовому товарищу, который вызвал меня как-то к себе. Знаете, что он мне предложил? Агитировать тедженцев за переселение в Ташауз!.. Вы, говорит, человек уважаемый, к вашим словам все прислушиваются, стоит вам самому сделать первый шаг, и все население Теджена последует за вами, как стадо за чабаном!.. Ну, я ему ответил… Во-первых, говорю, люди наши — не стадо. А во-вторых, грош цена тому чабану, который, вместо того чтобы позаботиться об ослабевших овцах, найти им корм, погонит их через пустыню на край света. Ведь до Ташауза от нас вон сколько километров!.. Тут медноголовый набычился: что, говорит, для туркмена сотни километров! Кочевать для него не в диковинку! А я ему: ты не слышал пословицы — совершить два кочевья это все одно, что быть ограбленным?.. К тому же, говорю, от добра добра не ищут. Ведь земля наша — не земля, а золото! До революции тут пшеницу растили, так Теджен обеспечивал хлебом не только Закаспийскую область, но и Бухару, и Самарканд! Напои эту землю водой, получишь небывалые урожаи и хлопка, и фруктов, и овощей. Он зыркнул на меня грозно: так воды-то и нет! А я ему: вот о воде и надобно думать. О воде, а не о переселении!.. Пословица говорит, что и зайцу дорог холм, где он родился. И ни я, ни земляки мои не сдвинемся с места, даже если нас будут тащить тягачом, который возит пушки!.. Я родился в Теджене — и помру в Теджене!..

Передохнув, Артык повторил:

— Добро бы, земля у нас была неплодородная, а то ведь золото, чистое золото! Как от нее оторвешься — корни-то далеко вглубь ушли… — Он благодарно глянул на Бабалы: — Спасибо, что едешь добывать воду для нашей прекрасной земли. Видать, доживу еще я до той благословенной поры, когда порадует она моих земляков щедрыми дарами!

Нагнувшись, он черпнул ладонью по ковру, словно подбирая с него землю, потом поднес ладонь к губам и поцеловал ее.

Глава седьмая

ВСТРЕТИЛИСЬ ДРУЗЬЯ

елёный «газик», поднимая густую пыль, несся по широкой степи, раскинувшейся меж Байрам-Али и Рахметом. День был безветренный, пыль медленно поднималась вверх и медленно оседала легким желтоватым облаком. Она длинно стелилась за машиной и издали напоминала Млечный Путь.

По обеим сторонам дороги лежала пустынная степь, поросшая редкой растительностью: кое-где виднелись кусты чогана, низкий седой черкез, круглые шапки перекати-поля и кеткена*. Дальнее марево преображало эту скупую флору пустыни, кусты словно увеличивались в размерах, напоминая то верблюжий караван на отдыхе, то вольно расположившийся большой аул.

Собственно, дорогу, по которой бежал «газик», трудно было назвать дорогой в полном смысле этого слова. Машины начали ходить здесь совсем недавно, их маршрут обозначался глубокими колеями в песке, тут же и заносимыми все тем же песком.

Пустыня жила своей жизнью. Высоко в небе трепетали жаворонки, на песке и на ветках колючих кустов грелись ящерицы. Коршун выписывал над землей зловещие круги, словно затягивая петлей намеченную жертву. Порой под колеса «газика» попадала змея. Приглядевшись, на песке можно было увидеть следы, оставленные ночью лисой или зайцем.

Пустыня жила своей жизнью…

Но наступление на нее уже началось, и взгляд пассажира, сидевшего в «газике» рядом с шофером, с удовлетворением отмечал приметы, по которым угадывалась трасса будущего канала, — она шла чуть поодаль от «дороги».

Тут и там низко над землей висели облачка пыли — это трудились неустанно бульдозеры и скреперы. Длинной цепочкой — горной грядой в миниатюре — тянулись холмики песка, вынутого и насыпанного спорыми машинами. Вдали, словно высокий тополь, темнела стрела экскаватора…