Величайшая любовь - Кэтрин Кингсли

В этот момент несколько человек – судя по всему, то были гости Рэйвенсволка – заполнили проход, а потом сели на скамью Рэйвенов; и их косые взгляды в сторону супругов весьма красноречиво свидетельствовали о злобных пересудах, которые, должно быть, велись в этой компании.

Джорджия снова посмотрела на мужа. Его глаза были прикованы к алтарю, и казалось, что он не замечал потока ненависти, извергавшегося в их сторону. Последовав его примеру, Джорджия принялась разглядывать резьбу алтаря, то и дело напоминая себе, зачем они пришли в церковь. Ведь сегодня – Рождество!.. Николас сказал ей, что раньше посещал на Рождество эту церковь в течение двадцати лет, – и вот теперь, спустя десять лет, он вернулся. Николас крестился в этой церкви; а всего лишь три недели назад здесь венчался. Он принадлежал этой церкви душой и телом – точно так же, как каждый из жителей деревни, точно так же, как Сирил, и гораздо больше, чем Жаклин (по мнению Джорджии, эта женщина вообще не имела отношения к здешней церкви).

Внезапно она почувствовала, как пальцы Николаса коснулись ее локтя, и поняла, что надо встать для исполнения церковного гимна.

Когда они уже ехали домой, Джорджия, пытаясь отвлечь мужа от неприятных мыслей, проговорила:

– Мне очень нравится викарий. Он славный человек, не правда ли?

– Да. К тому же – очень умный, слава богу. Но он вынужден принимать обе стороны и не позволяет себе вмешиваться.

– И ведь он приветствует всех без малейшего намека на порицание… – продолжала Джорджия.

– В отношении нас с тобой ты абсолютно права.

– Но он же, наверное, знает обо всех этих сплетнях…

Николас рассмеялся.

– Сплетни? Этот человек является викарием уже добрых лет сорок. Уверяю тебя, он слышал сплетни и похуже. А мы не сделали ничего предосудительного – просто бросили вызов Жаклин, не пожелав считаться с ее интересами. Но это его совершенно не интересует. Карьера нашего викария вряд ли зависит от Жаклин, ведь он в любом случае никогда не станет архиепископом Кентерберийским. Да мне кажется, он этого и не хочет.

– Николас…

– Да, слушаю.

– Ты ведь расстроен, верно?

Муж посмотрел на нее с удивлением.

– Расстроен?..

– Да, конечно. И я понимаю, почему. Тебе наверняка было очень неприятно там, в церкви… Но давай вспомним, что сегодня – Рождество. Давай хотя бы на день забудем о Рэйвенсволке, Жаклин, Сириле и деревенских сплетнях. Я понимаю, что прошу очень много… – Джорджия вздохнула и умолкла; ей не хотелось признавать, что и она была оскорблена таким отношением к ним, хотя в прошлой жизни ей не раз приходилось сталкиваться с тем, что ее игнорируют.

Николас тоже вздохнул.

– Да, ты права. Ты абсолютно права, дорогая. Давай забудем об остальном мире и отпразднуем Рождество.

– У нас есть фазан, – сказала Джорджия с улыбкой. – Кроме того – морковный суп, пудинг и кое-что вкусное. И еще у меня есть для тебя подарок.

– Но Джорджия, ты уже подарила мне на день рождения отличный теплый шарф. Нет необходимости беспокоиться о других подарках.

– Это доставляет мне удовольствие, Николас. Ты же дал мне так много…

– Что именно? – спросил он довольно резко. – Что я дал тебе? Дом, в котором ты работаешь не покладая рук? Новый танец, который ты разучила, обходя прогнившие половицы? Что я действительно дал тебе, Джорджия? Что ты позволила дать тебе?

Она надолго задумалась – для нее было очень важно выразить свои мысли правильно.

– Прежде всего ты подарил мне свою доброту, – проговорила наконец Джорджия. – И еще – беседы с тобой и твои улыбки. К тому же, у тебя ангельское терпение. Ты не придираешься к недостаткам в моем воспитании и не упрекаешь меня в невежестве. Ты предоставил мне свой дом и позволяешь мне участвовать в его восстановлении. Но важнее всего то, что ты с уважением отнесся к моей личной жизни.

Николас нахмурился и отвернулся к окну. Озадаченная такой реакцией мужа, Джорджия хотела спросить его, почему он снова расстроился, но в этот момент экипаж подъехал к дому, и стало ясно, что разговор окончен.

Когда они уселись за праздничный стол, настроение у Николаса, казалось, улучшилось. Они вели приятную беседу, не затрагивая тем более важных, чем, например, продвижение ремонтных работ на крыше и планируемые изменения на кухне. Но от Джорджии не ускользнуло некоторое беспокойство мужа. Увы, она не знала, чем оно было вызвано, но подозревала, что Николаса беспокоили воспоминания, связанные с Рождеством, Рэйвенсволком и его семьей, – а говорить об этом ей сейчас и не хотелось, поэтому она весело болтала, пытаясь хоть как-то развлечь мужа.

– Пойдем, – сказала она, когда они покончили с пудингом. – Позволь мне вручить тебе подарок. После такой трапезы тебе захочется прогуляться, а значит, мой подарок тебе пригодится.

– И у меня для тебя кое-что есть, – сказал Николас. – Одну минуту…

Он взял с подоконника большой плоский сверток и с улыбкой положил его перед Джорджией.

– Дорогая, вот то, что я тебе обещал. Вчера доставили из Лондона.

– Ах, Николас!.. Не было необходимости покупать мне что-то еще, но я в восторге, что ты это сделал. Я уже несколько лет не получала подарков, – а тут сразу два в один день! Да еще и лошадь!

Дрожащими от возбуждения пальцами Джорджия развязала бечевку, сняла бумагу – и восторженно ахнула, увидев рулоны тканей – роскошную шерсть, нежнейший муслин самых разных расцветок, лен и даже отрез бархата прелестного темно-синего цвета.

– О Николас… Я даже не знаю, что сказать… – пробормотала она, не в силах отвести глаз от чудесного подарка.

– Скажи, что ты довольна, и этого будет достаточно. Я надеюсь, что сделал хороший выбор. Там внизу цветные рисунки модных образцов одежды, которые порекомендовал мне лондонский портной. Тебе это подойдет?

– Подойдет ли? Ах, Николас, это просто замечательно. Но ужасно дорого! Такие ткани с удовольствием приобрела бы даже леди Рэйвен.

– Да, определенно. А теперь иди и оденься для прогулки.

Джорджия вскочила из-за стола, прижимая к груди сверток. Она бросилась к двери, но у порога, внезапно остановившись, с улыбкой обернулась к мужу:

– Я тотчас вернусь, и тогда ты получишь свой подарок.

Николас кивнул и тихо сказал:

– Иди, Джорджия. Я хочу перекинуться словечком с Бинкли. – С этими словами он направился в кухню.

Спустя четверть часа Джорджия нашла мужа у дверей парадного холла. Он ждал ее, разглядывая штукатурку вокруг фронтальных окон. Прежде она не видела Николаса таким инертным; он был человеком постоянного действия – даже в те минуты, когда вроде бы сидел спокойно. Неудивительно, что он так мало спал. Ночь за ночью она слышала, как он ходил по комнате и ложился спать уже перед самым рассветом. Однажды ночью она тихонько спустилась вниз, чтобы налить себе стакан молока, и увидела Николаса в столовой; сидя за столом перед кипой каких-то бумаг, он с головой погрузился в работу. Не желая мешать мужу, Джорджия тихонько проскользнула по шатким ступенькам в свою комнату. Но она не могла не испытывать любопытства. Что мог делать Николас со всеми этими бумагами глубокой ночью? И ведь настолько погрузился в работу, что не замечал ничего вокруг… Джорджия очень сомневалась, что эти его бумаги имели какое-то отношение к ремонту дома.

– Вот и я, Николас, – сказала она с улыбкой.

Он посмотрел на нее через плечо и, тоже улыбнувшись, спросил:

– Где же подарок, который ты обещала мне так загадочно?

– Для этого нужно зайти в конюшню. А подарок… Ничего особенного. Ведь ты знаешь, что у меня нет денег. Но надеюсь, он все равно тебе понравится.

– Джорджия, ты прекрасно знаешь, что деньги – не самое главное в жизни. Я тронут, что ты вообще об этом подумала. Правда, тронут.

– Не глупи, – сказала она, поворачивая к поляне, где в окружении дубов стояли конюшни. – Как я тебе уже говорила, ты мне дал очень много…

Джорджия услышала повизгивание раньше мужа, так как ожидала его услышать.

– Заходи, – сказала она, с улыбкой открывая дверь.

В тот же миг какое-то крохотное существо бросилось к ним столь стремительно, что невозможно было толком его рассмотреть. Николас машинально отступил на шаг. Потом с удивлением присел, и мохнатый комочек ткнулся носом в его сапог. Веселый щенок – довольно странная помесь терьера и гончей – тут же завилял хвостом и принялся лизать руки Николаса своим розовым горячим язычком. Николас рассмеялся и поднял пушистый комочек над головой.

– И кто же ты? – спросил он, оглядывая пухленький животик собачонки. – Ага, молодой человек… И, судя по всему, очень молодой человек. – Он осторожно опустил щенка на землю, и тот снова набросился на его сапоги. – Спасибо, Джорджия. – Николас улыбнулся жене. – Замечательный подарок!

– Я рада, что щенок тебе понравился. Он с одной из местных ферм. Лили рассказала мне о помете. Он был самым беспокойным и драчливым из всех, но мне показалось, что у него очень умные глазки.