Богиня победы - Нина Васильевна Пушкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да это я для друга стараюсь. У него камешки дорогие есть. Стоимость бы их узнать и где и через кого реализовать можно.
— Это я тебе узнаю.
— Ну все, мужички, — появилась мать. — Давайте обедать, пока все горячее.
Обед растянулся до ужина, так что бутылку опустошили полностью. Домой идти не хотелось. Коньяк помог окончательно вытеснить из сердца Славика скорбь по погибшему другу. Мертвым в земле лежать, живым — жить. И чем дальше, тем больше возрастало ликование от осознания огромного богатства, обладателем которого стал Бабулькин-младший.
Крепко захмелевший отец, провожая Славика до машины, бормотал заплетающимся языком:
— Езжай тихо. А если гаишник остановит — не бойся, у меня есть знакомый директор ГАИ, мы все уладим.
Славик усмехнулся. У него после райкома была куча знакомых гаишников. Да и не следил уже никто, как в советские времена, пьяным ты садишься за руль или трезвым. Все вопросы решались только через деньги.
Выезжая со Сретенки на кольцо, Славик заехал в авторемонтную мастерскую неподалеку от Крымского моста, где ремонтировали иностранные тачки. У него там был кореш, которому он обещал продать свою машину, когда будет покупать новую. А он обязательно ее купит! Но кореша на месте не оказалось.
Славик снова уселся за руль, доехал до дома, но в квартиру возвращаться не хотелось. Его задача на ближайшее время — доскональное изучение рынка драгоценных камней. Он вовсе не собирался продавать их задешево — он продаст их по максимальной цене! Но не заниматься же изучением рынка на ночь глядя. А чем тогда заняться? Правильно: лучше всего отвлечься, нервы успокоить.
Славик поплутал по городу, проверяя, не сидит ли кто «на хвосте», и, убедившись, что все чисто, отправился в свой любимый ресторан.
Глава 12
Надежду на будущее Нике дал телефонный звонок, который она сделала на седьмой день скитаний. Это был крайне важный для нее разговор. У Ники даже появилось предчувствие, что он способен в корне изменить ее судьбу. Она вспомнила про этого человека, когда проходила мимо гостиницы «Интурист» на Тверской улице. Полгода назад из Оксфордского университета в Москву прибыла целая группа британских студентов и аспирантов во главе с деканом факультета, членом Британской Академии наук. По этому случаю был организован фуршет в ресторане «Интуриста», куда были приглашены особо отличившиеся русские студенты. Пригласили и Нику. На фуршете, где угощали шампанским и канапе, пожилой сотрудник (он представился начальником отдела) туристической компании «Интурист» протянул ей визитку и сказал:
— Да ты прямо с полотна Боттичелли сошла! И по-английски хорошо говоришь… Приходи к нам работать после окончания института, нам нужны красивые девушки со знанием языков.
Вспоминать имя-отчество долго не пришлось, слишком уж поразило написанное на визитке имя: Лука Лукич Внуков. Лука Лукич сказал, что работает в «Интуристе» едва ли не со дня основания, и Ника ему поверила: в ее представлении это был древний старик, этакий Мафусаил. Череп у него был овальной формы и абсолютно гладкий, лишенный волос, блестел он так, будто лысину натерли лаком. Одет Лука Лукич был как-то нелепо, будто опереточный актер. Из кармана синего блейзера с золотыми пуговицами выглядывал уголок красного платка. Худые стариковские ноги обтягивали узкие джинсы, но этот «молодежный» прикид только подчеркивал его возраст. Студенты, глядя на него, втихаря посмеивались, кто-то даже шутливо предположил:
— Этот череп, похоже, на дискотеку собрался!
Но сейчас, дозваниваясь до «черепа», Ника только на него и рассчитывала. Секретарша долго не хотела соединять с Лукой Лукичем, пока Ника не догадалась сказать, что звонит студентка иняза с полотна Боттичелли. Видимо, в памяти Луки Лукича что-то щелкнуло, и он взял трубку. Он мило поговорил с ней и назначил встречу на вечер следующего дня, но почему-то не в своем офисе, а в той самой гостинице «Интурист».
Ника вошла в холл ровно в 19–00, как и было назначено. И сразу же увидела своего потенциального работодателя, тот о чем-то разговаривал с администратором. Увидев Нику, Лука Лукич сразу же подошел и сказал, что ему необходимо ненадолго уйти на переговоры.
— А ты пока кофе выпей. Заодно постережешь мой портфель.
Засмеявшись, он поставил на кресло портфель из желтой кожи, а сам исчез в одном из коридоров. Вскоре Нике принесли кофе и крохотное печеньице. Она все это выпила и съела, но хозяин портфеля не объявлялся. Служащие отеля поглядывали на нее как-то странно, вроде как прятали ухмылки. Пару раз к ней подходили постояльцы, делая попытку познакомиться, что тоже не добавляло комфорта. Может, Лука Лукич просто забыл о ней?
Спустя час томительного ожидания Ника поднялась с кресла, чтобы уйти, но, вспомнив про свое бедственное положение, усилием воли усадила себя обратно. Да и портфель нельзя было оставить — она же вроде как согласилась за ним приглядеть…
Лука Лукич появился через полтора часа и, подхватив портфель, бросил:
— Пойдем, времени осталось мало.
Ника едва поспевала за ним, шагая по длинному коридору первого этажа. Остановившись в самом конце, у выхода на лестницу, Лука Лукич открыл одну из дверей своим ключом и жестом пригласил Нику:
— Прошу!
Они вошли внутрь. В небольшой комнате располагались кровать, прикроватная тумбочка, кресло и журнальный столик. Обычный гостиничный номер, а не офис, где положено решать дела. Пока Ника озиралась, Лука Лукич вытащил из портфеля початую бутылку коньяка, а из тумбочки извлек две рюмки. Разлив коньяк, он весело предложил:
— Ну что? Пивка для рывка?
Его манеры был неприятны, во всем проглядывали суетливость и фамильярность.
Почему-то зажмурившись, Лука Лукич опрокинул рюмку, после чего замахал руками:
— Про закуску забыл! У меня же конфеты бельгийские есть!
С этими словами он опять полез в портфель и достал уже распечатанную коробку конфет, формой напоминающих морские ракушки.
— А ты чего?! — с удивлением спросил он, глядя на полную рюмку. — Давай, я не алкоголик, чтобы в одиночку пить! Нам нужны закаленные сотрудницы, умеющие все! Поднимай — за наше сотрудничество!
Лука Лукич налил себе вторую рюмку. Ника смотрела на его руки, густо усыпанные старческой гречкой, и на дряблую, морщинистую шею, обнажившуюся после того, как Лука Лукич снял модный шелковый платок. Затем Ника опустила глаза на рюмку, которую ей буквально всучили, и тихо проговорила:
— У меня мама умерла, Лука Лукич. Я работу ищу.
— Чего?! А, ну да… Да будет у
