Четвертый круг - Гильермо Родригес Ривера

Попыхивая сигаретой, Луис Гарсиа подошел к углу улицы Колон. Он уже располагал дополнительными сведениями, полученными из надежного источника: у человека, которого он разыскивает, не хватает одного пальца на руке и он может появиться здесь, в кофейне, или у входа в кинотеатр «Фаусто» в любой момент. Тощему Луису оставалось только ждать и смотреть в оба.

– Двадцатка, черт тебя дери…

Это фамильярное приветствие прозвучало словно выстрел за спиной Луиса Гарсиа. Но он не пошевелился, продолжая курить, и только спустя некоторое время небрежно повернул голову. Тот, кого он искал, стоял у стойки и почесывал затылок левой рукой. Рукой, на которой было всего четыре пальца.

15 часов

Лейтенант Роман сидел за столом в своем вращающемся кресле, курил и просматривал заключение медицинского эксперта. По существу, там не содержалось ничего нового по сравнению с тем, что сам врач сообщил ему утром в Санта-Фе. Он еще раз пробежал глазами листок: «…Смерть наступила в результате огнестрельного ранения. Входное отверстие располагается в теменно-затылочной части…» Роман закрыл глаза. Пуля действительно застряла недалеко от сосцевидного отростка. И лейтенант уже знал, что она была выпущена из пистолета 32-го калибра, а не из «смит-вессона» Суаснабара.

Рядом с медицинским заключением на столе Романа лежал ответ из Отдела идентификации с данными на Хоос Анхеля Чакона Моралеса, он же Ястреб, мулата, двадцати семи лет, уроженца Гаваны… Весьма вероятно, что именно он был тем человеком, которого они разыскивали.

Когда сотрудники отдела приступили к проверке, оказалось, что в картотеке зарегистрировано целых шесть Ястребов, причем трое из них мулаты в возрасте от двадцати до тридцати лет. Но среди них не было ни одного по кличке Двадцатка, и только данные об отсутствии пальца на руке позволили установить истинного Ястреба. Полчаса назад сержант Кабада принес из архива карточку человека, у которого действительно не было двух фаланг на безымянном пальце левой руки. Он отбыл шесть месяцев за тунеядство, а потом еще два года за грабеж со взломом.

Роман погасил сигарету, вынул из ящика стола чистый лист бумаги и записал на нем шариковой ручкой:

«Время преступления: в ночь с понедельника на вторник, между 24.00 и 1.30.

Орудие: тяжелый тупой предмет (возможно, железный прут или кусок трубы). Не обнаружено.

Мотив убийства: не выявлен. Предположительно:

1. Личная месть.

2. Боязнь разоблачения.

3. Ограбление (неудавшееся, поскольку на базе ничего не похищено, кроме револьвера сторожа).

Подозреваемые:

1. Рафаэль Карденас. Личная вражда с Суаснабаром. Серьезная стычка со сторожем за десять-двенадцать дней до убийства. Связан с неким Куко Масоррой, ранее судимым. Был осужден на шесть месяцев исправительных работ за кражу. В понедельник закончил работу около пяти часов вечера. Не может представить убедительных доказательств того, где находился с десяти часов вечера до шести утра следующего дня.

2. Теодоро Гомес Пуэнте. Насколько известно, не имел причин желать смерти Суаснабару. Поставил свой грузовик на стоянку после 21.30, но до 3 часов ночи. Вернулся домой после полуночи. Вышел из дому утром во вторник, сказав, что едет на работу. После этого исчез. Был убит вечером во вторник и брошен в море в районе Санта-Фе. Ранее не судим, но, вероятно, связан с преступными элементами. Одним из них мог быть Хосе А. Чакон Моралес по кличке Ястреб.

3. Сиро Лабрада, начальник отдела кадров автобазы. Максимо Лавигне, лучший друг Суаснабара, обвиняет его в хищении государственного имущества, о чем, по словам Лавигне, было известно сторожу, который собирался довести это до сведения директора автобазы. У Лабрады было серьезное столкновение с Суаснабаром. Находился в конторе (расположенной рядом с местом преступления) некоторое время после половины десятого в понедельник».

Роман положил ручку. Вчера вечером он решил, что утром прежде всего допросит Лабраду, но убийство Тео Гомеса изменило все его планы.

А сейчас лейтенант занимался тем, что аккуратно раскладывал на столе на равном расстоянии один от другого небольшие предметы, словно готовил миниатюрную выставку. Первым в этом ряду был спичечный коробок с синей буквой «Л» и двумя таблетками аспирина внутри. Два других коробка были найдены в карманах Тео Гомеса.

В карманах брюк юноши было также обнаружено семьдесят пять сентаво, ключ от квартиры и бумажник с шестью песо и завернутыми в полиэтиленовую пленку служебным удостоверением, свидетельством о прохождении воинской службы и клочком линованной бумаги, вырванным из школьной тетради, на котором шариковой ручкой был записан номер телефона: 30-9107. В кармане рубашки был найден кусочек плотной голубой бумаги, по всей видимости половинка билета в кино, а внутри джутового мешка – черная расческа, скорее всего выпавшая из того же кармана.

Роман передал матери Тео все эти вещи, кроме половинки билета и клочка с номером телефона. Он спросил у Фиделины, известен ли ей этот номер, но несчастная женщина была не в состоянии что-либо вспомнить. Сейчас обе бумажки лежали перед лейтенантом, рядом со спичечным коробком.

Роман пододвинул к себе телефон, набрал первую цифру и остановился: никаких гудков не было. Он набрал весь номер. В трубке послышались длинные гудки: один, два, три, пять, десять… Трубку никто не снял. Лейтенант нажал на рычаг и снова набрал тот же номер – безрезультатно.

Он еще раз нажал на рычаг, но тут дверь с легким скрипом отворилась, и вошел Кабада. Сержант улыбнулся, приветствуя Романа, вытянулся по стойке «смирно» и доложил:

– Он почти в наших руках.

Роман повесил трубку и недоуменно посмотрел на Кабаду: в эту минуту он не думал о Ястребе. Но тут же спохватился:

– Уже? Отлично сработано, Кабада.

Лейтенант, как известно, был очень скуп на похвалу, поэтому сотрудники ценили каждое его доброе слово на вес золота.

– Он обнаружен, мы взяли его под наблюдение.

– И думаю, вы понимаете, как надо действовать, – Роман прислонился к спинке кресла. – Пусть веревочка разматывается, посмотрим, куда она нас выведет. Особенно теперь, после смерти Тео Гомеса.

Кабада сделал движение, будто хотел что-то сказать, но промолчал.

– Двое убитых, причем орудия убийства разные, – продолжал Роман. – К тому же Тео был убит не из револьвера, похищенного у Суаснабара.

– Различные системы, вы хотите сказать, – пробормотал Кабада, снял фуражку и положил ее на уголок стола.

– Именно, – подтвердил лейтенант. – Это было ясно с самого начала, теперь же у нас имеется подтверждение экспертизы. Поэтому Ястреба нельзя упустить ни в коем случае, но пусть сначала веревочка раскрутится, посмотрим, куда она нас приведет.

Кабада прекрасно понимал, что хотел сказать Роман, и уже прикинул, каких людей использует в этой операции. Задание нужно было выполнить во что бы то ни стало.

Лейтенант поднялся, сложил бумаги в портфель, потом написал что-то в блокноте, вырвал листок и протянул Кабаде. Надевая фуражку, сказал сержанту:

– Кабада, я должен уехать, но скоро вернусь. Узнай на телефонной станции, кому принадлежит этот телефон.

Это был номер, найденный в кармане Тео Гомеса.

15 часов 15 минут

Крепко сжимая руль и не сводя глаз с шоссе, которое едва проглядывалось за плотной стеной дождя, Хуан Себастьян Арройо мурлыкал песенку. Заметив впереди небольшую рытвину, он притормозил и тут же услышал голос диктора: «Сильвио Родригес исполнил «Я дарю тебе песню». Вы слушаете радиостанцию «Кадена-Гавана», пятнадцать часов шестнадцать минут точное время».

Вдруг опытное ухо Арройо уловило какой-то посторонний стук в шуме мотора. Он нажал на тормоз. Грузовик проехал юзом еще несколько метров и остановился. Шофер выключил мотор, а заодно и маленький транзистор и несколько секунд неподвижно сидел за рулем, глядя на мокрое шоссе и теперь ясно различая шелест дождя.

От злости он едва не выругался. Впрочем, самое сильное ругательство, прокричи он его даже во всю глотку, мало чем помогло бы: не прошло и недели, а у него опять полетел ремень вентилятора. Теперь стой посреди шоссе под проливным дождем.

От одной мысли, что сейчас придется покинуть теплую сухую кабину и выйти под холодный дождь, по коже побежали мурашки. Но другого выхода не было. Он не может здесь долго стоять: не ровен час, кто-нибудь врежется в него по такой погоде, а то и оштрафуют.

Арройо застегнул матерчатую куртку, открыл дверцу, спрыгнул на шоссе и, обежав вокруг грузовика, остановился у ящика с инструментом. Лицо его сразу стало мокрым от дождя. Запасной ремень лежал в ящике, но теперь эта треклятая задвижка никак не хотела открываться, и Арройо собирался уже ударить по ней как следует ногой, но тут она наконец подалась. Открыв ящик, он порылся в инструментах, ища ремень и ключ. Потом закрыл металлическую крышку и уже хотел запереть ящик, как вдруг остановился в недоумении, что-то припоминая. Снова снял крышку и проверил содержимое ящика.