Поэма - Андрей Мир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– "Где сейчас Эмма?", – спросили они.
Мне захотелось спрятаться не только в кармане тротуара и не только от редких прохожих, снующих за спиной, но и вообще от размеренности моего существования. Сена медленно вытекала из-под моста, и на секунду мне показалось, что вот она, жизнь, убегающая из-под моих ног. Сердце выпустило сладкие воспоминания, и они морфием наполнили меня. Мне было чуждо часто предаваться воспоминаниям, и я не вспоминал Эмму, пожалуй, с первого дня своей свадьбы, вернее не позволял себе думать о ней подолгу. Тогда же на мосту, я вспомнил каждый день, проведённый с ней. С одной стороны, мне казалось, что все эти события и переживания бесконечно далеко, в другой жизни, с другой, было ощущение того, что всё это произошло буквально вчера, так детально я всё помнил. Невольно я стал сравнивать лучшие дни моей жизни, дни с Эммой, с настоящим. Мои успехи, пять лет жизни, пролетевшие в одно мгновение, набили мозг знаниями, а кошелёк франками, в то время как считанные дни с Эммой, длящиеся вечность, наполняли сердце трепещущим счастьем. Всё глубже и дальше бежали мысли. Сколько желаний во всей моей жизни действительно принадлежали мне? В детстве родители отправили меня заниматься танцами, их желание постепенно стало и моим желанием (и в целом помогло мне устроиться в жизни). В юности условности, неумение хорошо делать ничего более и необходимость заработка заставили меня продолжить однажды выбранный путь. В молодости Ева убедила меня, что свадьба принесёт небывалый успех нам обоим, как теперь пытается вызвать во мне желание идти в политику. Неужели я такой слабовольный? Или так кем-то задумано, что большинство желаний человека – желания навязанные? Чего я хочу? Чего я искренне хочу?
Лишь несколько желаний в моей жизни были действительно моими, и первым из них, желанием души и сердца, была Эмма. Ведь это была не слепая влюблённость, похожая на то, когда мальчик, чуть повзрослев, выходит из джунглей детства, и когда первая же особь противоположного пола, встретившаяся на его пути, становится – за неимением опыта сравнения – его божеством идеала. Хотя Эмма и была моей первой настоящей любовью, я успел пожить до встречи с ней, а потому её несравненность отнюдь не была воображаемой. Она стала моим выбором, первым настоящим выбором, первым жгучим неодолимым желанием. Почему же я так просто отпустил её? Какого чёрта я отпустил её?
По снежинке собирались мысли в одну разрушительную лавину, я был неспособен смотреть на свои старые поступки прежними глазами, ведь прошлое разнится под действием привкуса настоящего. Радостные воспоминания так взвинтили меня, тяжесть нескончаемой разлуки так сдавила грудь, а проснувшийся эгоизм так ослепил, что я посчитал свою жизнь абсолютно никуда не годной и решил во что бы то ни стало разыскать Эмму.
XIII
Можно ли описать в какой ужас привело Еву моё заявление о необходимости развода.
– Джозеф! Боже мой! Что ты говоришь? – сокрушалась она. – Одумайся, прошу тебя, ведь нас ждёт прекрасная жизнь. Хочешь, мы заведём ребёнка? Ты ведь всегда хотел девочку. Вспомни как здорово мы ладили, Джозеф. Ведь у нас всё только начинается.
Капризы и сцены были чужды Еве – жизнь попросту не научила её этому – и, хотя она, безусловно, негодовала, в её голове, может быть, неведомо для хозяйки уже рождался новый план. Через час она вполне успокоилась, нельзя было не залюбоваться этой железной волей, готовностью и способностью сносить любые лишения и превратности.
– Жаль, мы не успели завести детей, – задумчиво молвила Ева.
Она глубоко вздохнула, и мне показалось, что все воспоминания наших с ней ни особо светлых, ни печальных дней вдруг заполнили её сознание, а с выдохом покинули его.
– Ты всё же собрался к ней, – проницательно заметила Ева и через секунду, грустно улыбнувшись, ответила на мой немой вопрос, – ты иногда произносил её имя во сне.
Я воспользовался лишь одним из двух условий, когда-то записанных на памятной салфетке, – правом в одностороннем порядке расторгнуть брак. Не желая помнить о втором условии, я оставил Еве наш новый дом с прилегающей территорией и всем имуществом, при необходимости она могла продать его или свой бывший особняк. Ко всему прочему я разбил свою долю в танцевальном бизнесе на три части, одну оставил Еве, вторую себе, а третью выгодно продал партнёрам. Таким образом Ева была обеспечена, а у меня появились свободные деньги для того, чтобы действовать.
Спустя неделю после рокового решения, я распрощался с Евой и вновь на время поселился в центре города. Мною был нанят один из лучших парижских детективов. Он довольно быстро выяснил настоящую фамилию Эммы и приступил к её поискам. Невыносимо долго нам пришлось дожидаться запрошенной информации от тех или иных ведомств, ещё больше времени ушло на розыски в России. Но наконец всеми правдами и неправдами примерно через полгода я узнал точный адрес Эммы, а также некоторую информацию о её семейном положении и о местах, где можно было увидеть мою пропажу. Недолго думая и считая дни до заветной встречи, я отправился в Москву. Было глупо заранее предупреждать Эмму о приезде, – она уже два года была замужем, прежде всего, мне было необходимо осмотреться.
Мой план был прост, я решил пойти в одно из тех мест, где бывала Эмма, и, может быть, спрятавшись как в фильмах за газетой, понаблюдать за ней, обдумать дальнейшие шаги. Одним из таких мест был роскошный ресторан в центре города. Отыскав его днём по приезду, я отправился на прогулку, желая изучить живописность прилегающих улиц. Город впечатлял своим размахом и казался нескончаемым, по-летнему щедрое солнце делало светлые фасады зданий ослепительными, создавая ощущение божественности в архитектуре. Через два-три часа прогулки, решив пообедать, я вернулся на один из приглянувшихся мне переулков с по-французски выставленными на улицу столиками. В ожидании заказа, мои мысли вновь обратились к Эмме: "увижу ли я её сегодня?" В нашей встрече сомнений не
