Эркюль Пуаро - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Рубин размером с голубиное яйцо, – повторил Пуаро. Его глаза стали зелеными, как у кота. – Интересно!
– Мне рассказывал об этом один мой друг, – объяснил Ааронс. – Конечно, это может быть всего лишь цветное стекло. Все женщины одинаковы – любят похваляться своими драгоценностями. Мирей утверждает, что на этом рубине лежит проклятие – она называет его «Огненное сердце».
– Но если я правильно помню, – заметил Пуаро, – рубин «Огненное сердце» – центральный камень в ожерелье.
– То-то и оно! Я же говорю, что женщины постоянно лгут про свои драгоценности. Мирей носит одиночный камень на платиновой цепочке, но десять против одного, что это стекло!
– Нет, – покачал головой Пуаро. – Я не думаю, что это стекло.
Глава 32
КЭТРИН И ПУАРО ОБМЕНИВАЮТСЯ МНЕНИЯМИ
Пуаро и Кэтрин сидели друг против друга за столиком в «Савое».
– А вы изменились, мадемуазель, – неожиданно сказал детектив.
– В каком смысле?
– Мадемуазель, эти нюансы трудно объяснить.
– Я постарела?
– Да, вы стали старше. Но я не имею в виду седину и морщины. Когда я увидел вас впервые, мадемуазель, вы только наблюдали жизнь со стороны. У вас был спокойный, заинтересованный вид зрителя, сидящего в партере и смотрящего пьесу.
– А теперь?
– Теперь вы уже не зритель. Возможно, я скажу глупость, но вы похожи на спортсмена, участвующего в напряженной игре.
– Моя старая леди иногда бывает трудноватой, – улыбнулась Кэтрин, – но уверяю вас, я не веду с ней борьбу не на жизнь, а на смерть. Вы должны как-нибудь приехать и познакомиться с ней, мосье. По-моему, вы сумеете оценить ее мужество и силу духа.
Последовала пауза, во время которой официант проворно подал им цыпленка une casserole[116]. Когда он отошел, Пуаро спросил:
– Я рассказывал вам о моем друге Гастингсе? Он называет меня человеком-устрицей. Eh bien, мадемуазель, в вас я нашел достойного соперника. Вы больше меня предпочитаете играть в одиночку.
– Чепуха! – отмахнулась Кэтрин.
– Эркюль Пуаро никогда не говорит чепухи. Все так и есть.
Снова наступило молчание.
– После возвращения вы видели кого-нибудь из наших друзей по Ривьере, мадемуазель? – поинтересовался наконец Пуаро.
– Я видела майора Найтона.
– Вот как?
Что-то в прищуренных глазах детектива заставило Кэтрин опустить взгляд.
– Значит, мистер ван Алдин в Лондоне?
– Да.
– Нужно постараться повидать его завтра или послезавтра.
– У вас есть для него новости?
– Почему вы так думаете?
– Я... просто спросила.
Пуаро внимательно посмотрел на нее:
– Вижу, мадемуазель, вам хочется о многом спросить меня. Почему бы и нет? Разве дело «Голубого поезда» не наш с вами «roman policier»?
– Я действительно должна спросить вас кое о чем.
– Eh bien?
Кэтрин с внезапной решимостью вскинула голову:
– Что вы делали в Париже, мосье Пуаро?
Детектив улыбнулся:
– Я нанес визит в русское посольство.
– Куда-куда?
– Вижу, это ничего вам не говорит. Но я не буду человеком-устрицей, выложу карты на стол, чего устрицы никогда не делают. Вы подозреваете, что я не удовлетворен обвинением против Дерека Кеттеринга, не так ли?
– В Ницце мне казалось, что вы покончили с этим делом...
– Вы недоговариваете, мадемуазель, но я заранее все признаю. Мое расследование привело Дерека Кеттеринга за решетку. Если бы не я, судебный следователь до сих пор тщетно пытался бы повесить это преступление на графа де ля Роше. Eh bien, мадемуазель, я не сожалею о содеянном. Моя обязанность – выяснить правду, и этот путь вел прямиком к мистеру Кеттерингу. Но является ли это концом? Полиция считает, что да, но я, Эркюль Пуаро, не удовлетворен. – Помолчав, он неожиданно спросил: – Скажите, мадемуазель, вы не получали весточки от мадемуазель Ленокс?
– Только одно короткое письмо. Думаю, она обижена на меня за то, что я вернулась в Англию.
Пуаро кивнул:
– Я беседовал с ней в тот вечер, когда арестовали Кеттеринга. Разговор был интересным во многих отношениях. – Он снова замолчал, и Кэтрин не прерывала его мыслей. – Я собираюсь затронуть деликатную тему, мадемуазель, – сказал наконец детектив. – Мне кажется – поправьте меня, если я ошибаюсь, – что одна женщина любит Дерека Кеттеринга. Ради нее хочу надеяться, что я прав, а полиция заблуждается. Вы знаете, кого я имею в виду?
– Думаю, да, – ответила Кэтрин после долгой паузы.
Пуаро наклонился вперед:
– Повторяю, мадемуазель, я не удовлетворен. Основные факты указывают на мосье Кеттеринга. Но одну вещь не приняли в расчет.
– Какую?
– Изуродованное лицо жертвы. Я сотню раз спрашивал себя, мадемуазель: стал бы такой человек, как Кеттеринг, наносить такие страшные удары уже после совершения убийства? С какой целью это могло быть сделано? Соответствовало ли это характеру Кеттеринга? Ответ на эти вопросы, мадемуазель, в высшей степени неудовлетворительный. Снова и снова я пытаюсь понять – почему? И вот единственные предметы, которые в состоянии помочь мне решить эту проблему. – Он вынул из кармана записную книжку и извлек из нее нечто зажатое между большим и указательным пальцем. – Помните, мадемуазель,
