Перерождение - Джастин Кронин

В тишине Питер чувствовал присутствие каждого из друзей. Вот Алиша, без мужества которой он не ступил бы и шагу. Вот Майкл, поджарый, повзрослевший, уже не мальчик, а мужчина. Вот Грир, мудрый и надежный, как настоящий солдат. Вот Эми… Питер думал обо всем увиденном, обо всех ушедших, и о знакомых, и о чужих… Ответ пришел сам.

— Теперь мы пойдем на войну.

В предрассветный час Эми тайком выбралась из дома. Дом принадлежал старухе, которую звали Тетушкой. Тетушка умерла, и они похоронили ее в саду, где она сидела перед смертью, завернувшись в покрывало. На грудь ей Питер положил старую фотографию из спальни. Земля была твердой, как камень, могилу рыли несколько часов, а закончив, решили заночевать в Тетушкином доме. «Почему бы и нет?» — сказал Питер. Эми знала: у него есть собственный дом, но возвращаться туда он совсем не хотел.

Питер почти всю ночь просидел на кухне за Тетушкиным дневником. Щурясь на свет лампы, он переворачивал страницы, исписанные бисерным почерком, а рядом в чашке остывал забытый чай.

Сейчас заснул и Питер, и Майкл, и Грир, которого в полночь сменила на мостках Алиша. Эми вышла на крыльцо и аккуратно притворила за собой дверь. Высохшую землю устилал ковер сосновых иголок — так приятно бежать босиком! Эми без труда нашла туннель под силовой магистралью, подняла крышку люка и влезла внутрь.

Эми кое-что поняла. Поняла, что чувствует его уже много дней, месяцев, лет. Он был с ней с самого начала: и в «Милагро», и когда она разучилась говорить, и когда видела корабль, и задолго до этого. Он… Тот, который не покидал ее ни на минуту, который преданно следовал за ней, который жил в ее сердце. Ее печаль была и его печалью: он тоже по ней тосковал.

Они всегда возвращаются домой, а дом Эми был везде и повсюду.

Эми выбралась из туннеля. Еще немного, и начнет светать — небо уже побледнело, мрак рассеивался, словно дымка. Эми отошла подальше от Стены в мескитовую рощицу, закрыла глаза и мысленно позвала: «Приди ко мне! Приди ко мне!»

Тишина и безмолвие.

«Приди ко мне! Приди ко мне! Приди ко мне!»

Наконец она почувствовала шорох. Не услышала, а именно почувствовала: легчайший ветерок ласкал ее ладони, шею, щеки, кончики ресниц, каждую клеточку ее души и тела. «Эми!» — выдохнул ветерок.

«Я знаю, что ты был со мной! — зарыдала Эми, и его сердце тоже зарыдало, потому что в глазах давно не осталось слез. — Знаю, что ты был рядом!»

«Эми, Эми, Эми…»

Когда Эми открыла глаза, он сидел перед ней на корточках. Она шагнула к нему, провела ладошкой по щекам, где должны были блестеть слезы, и прижала к себе. Чем крепче обнимала, тем явственнее чувствовала в себе его душу, которая ощущалась иначе, чем остальные, потому что его душа давно стала частью ее души. Воспоминания хлынули рекой — о затерянном в снегу доме, о ярких огнях карусели, о том, как он держал ее за руку, когда они вместе взлетали к темнеющему вечернему небу…

«Я знаю, я всегда знала, что ты меня любил!»

До рассвета оставались считаные секунды, над горой вставало солнце, неумолимое, как нож убийцы, а Эми все обнимала его, обнимала каждой клеточкой сердца. С мостков за ними следила Алиша, только Эми не беспокоилась: это будет их тайной, очередной закрытой для обсуждения темой. Они же не говорят о том, какая судьба уготована Питеру, хотя Алиша в курсе.

«Вспомни! — наконец попросила Эми. — Вспомни!»

Но он уже исчез — ее руки обнимали пустоту. Уолгаст легчайшей дымкой поднимался к небесам и уплывал.

Забрезжил рассвет.

Эпилог

ДОРОГА НА РОЗУЭЛЛ

Из материалов Третьей международной конференции по Североамериканскому карантинному периоду, Центр культурологии и конфликтологии Университета Нового Южного Уэльса (Индо-австралийская республика), 16–21 апреля 1003-й год п.в.

День 268-й

Третий день с тех пор, как уехали с фермы. Сегодня на заре пересекли границу Нью-Мексико. Дорога в ужасном состоянии, но Холлис утверждает, что это Шестидесятая трасса. Вокруг нас открытая равнина, на севере видны горы. Выгоревшие указатели попадаются редко, зато брошенных машин сколько угодно, некоторые заграждают дорогу, и мы теряем время. Малыш Калеб постоянно капризничает и плачет. Жаль, Эми нет, она бы его успокоила. Последнюю ночь провели под открытым небом, поэтому толком не выспались и целый день друг на друга огрызаемся. Даже Холлис не в духе. Горючее тает на глазах. Осталось лишь то, что в топливном баке, и одна канистра со склада. Холлис говорит, до Розуэлла ехать еще дней пять-шесть.

День 269-й

Хорошие новости! Мы увидели первый крест, огромный, красный, намалеванный на силосном элеваторе ярдов пятьдесят высотой. Маус стояла у стойки пулеметчика и заметила его первой. Мы все страшно обрадовались! Сегодня ночуем в бетонном бункере, он в паре шагов от элеватора. Холлис говорит, что это бывшая насосная станция. Здесь темно, сыро и повсюду трубы, зато, как обещал Грир, есть канистры с горючим. Прежде чем запереться на ночь, мы наполнили топливный бак «хаммера». Спать придется на бетонном полу, но до Альбукерка рукой подать, и ночевать под открытым небом никому не хочется.

Спать бок о бок с малышом так здорово и необычно: он даже во сне журчит, как ручеек. У меня есть новость, только Холлису я пока ничего не говорю: нужно убедиться окончательно. Впрочем, подозреваю, он уже сам догадался. Каким образом? У меня же наверняка на лице все написано! Как подумаю об этом, расплываюсь в улыбке. Сегодня, когда двигали канистры с горючим, я перехватила взгляд Маус. Что смотришь, спрашиваю, а она говорит: «Мне кажется, ты что-то хочешь мне сказать». Я сделала невинные глаза, что далось с огромным трудом. Нет, отвечаю, о чем ты? «Да так, ни о чем», — засмеялась она.

Имя выбирать рано, но, если это мальчик, хочу назвать его Джо, а если девочка — Кейт, в честь моих родителей. Надо же, как близко радость и грусть и как крепко связаны!

Интересно, как там наши? Очень надеюсь, что у них все в порядке.

День 270-й

Сегодня утром увидели вокруг «хаммера» следы. Похоже, незваных гостей было трое. Не понимаю, почему они не попытались прорваться в бункер, наверняка ведь нас учуяли! Надеюсь, до Сокорро доберемся засветло и успеем устроиться на ночлег.

День 270-й (продолжение)

Мы в Сокорро. Холлис уверен, что бункеры — часть старой газотранспортной системы. Мы заперлись на ночь и ждем… (неразборчиво)

День 271-й

«Гости» приходили снова, уже не втроем, а целой компанией. Они до рассвета царапали стены бункера, оставили массу следов, разбили лобовое стекло и окна «хаммера». Все, что лежало в салоне, разбросано, разорвано, растерзано. Боюсь, штурм бункеров не за горами. Выдержат ли двери? Калеб плачет по ночам, так что они прекрасно знают, где мы. Чего же ждут?

Мы уже не сомневаемся: за нами гонятся. Сегодня пересекаем ракетный полигон Уайт-Сэндс, чтобы добраться до бункера в Карризозо. Очень хочется сообщить Холлису новость, но сейчас явно не время. Когда и если доберемся до гарнизона, тогда и сообщу. Интересно, малыш чувствует, как мне страшно?

День 272-й

Ночь прошла спокойно. Мы вздохнули с облегчением и надеемся, что они отстали.

День 273-й

Мы в местечке под названием Хондо, в последнем бункере перед Розуэллом. Больше писать не получится. Они целый день шли за нами по пятам и следили с верхушек деревьев, а сейчас беснуются вовсю, хотя до сумерек еще далеко. Калеб капризничает, а Маус прижимает его к груди и плачет: «Им нужен мой сын! Им нужен Калеб!»

Ах, Холлис, зачем мы только уехали с фермы! Надеюсь, мы доживем до той прекрасной нормальной жизни! Я тебя люблю! Я тебя люблю! Я тебя люблю!

День 275-й

Читаю свою последнюю запись и удивляюсь, что мы пережили ту страшную ночь.

Пикировщики так и не напали. Утром, когда открыли дверь бункера, оказалось, что «хаммер» лежит на боку в луже горючего, словно большая птица со сломанными крыльями. Мотор расколошматили так, что даже Майклу не починить. Капот оторвали, оттащили ярдов на сто и бросили. Шины сняли и разодрали в клочья. В общем, мы чудом не погибли, но лишились машины. Судя по карте, от гарнизона нас отделяло миль двадцать пять — расстояние небольшое, но Тео явно не по силам. Маус хотела остаться с ним, но он и слушать не пожелал, да и мы с Холлисом ни за что бы не позволили. Тео заявил, мол, раз одну ночь пережили, он и еще одну наверняка переживет. Из сломанного сиденья «хаммера» и веревки Холлис смастерил для Маус нечто среднее между рюкзаком и переноской. Надеюсь, Калебу будет удобно. Тео поцеловал их с Маус, сел в «хаммер» и заблокировал дверцы. Мы пустились в путь, взяв с собой лишь воду и винтовки.